Всеслав Зинькевич - «Несвядомая» история Белой Руси
«Переделать» белорусов в поляков, отнять у них свой язык и натравить на соседей – вот «белорусский патриотизм» по Костюшко.
В период восстания «белорус Тадеуш» присягал, разумеется, полякам. 24 марта 1794 года на краковском рынке он зачитал такой текст присяги: «Я, Тадеуш Костюшко, клянусь перед лицом Бога всему польскому народу, что данную мне власть буду использовать не на притеснение кого-либо, но только для защиты целостности границ, восстановления самостоятельности нации и укрепления всеобщей свободы. Да поможет мне Господь Бог и невинные страсти Сына Его»[82].
Присяга Тадеуша Костюшко на краковском рынке 24 марта 1794 года.
Все документы восстания 1794 года, в том числе приказания Костюшко и его переписка, без сомнения, свидетельствуют о польском характере данного мятежа. Приведём характерные фрагменты некоторых документов.
Из воззвания Войску Польскому и Литовскому (24 марта 1794 года):
«Освободим Родину от рабства, вернём славу имени поляка, самостоятельность нации, заслужим благодарность Отечества и дорогую солдатскую славу!»[83]
Из воззвания польскому духовенству
(24 марта 1794 года):
«Старайтесь дать пример уважения к Отечеству, гражданским свободам ценой больших жертв, которых требует от вас спасение польского имени».
«Враг Отчизны должен вернуть польские земли…»[84] (к 1794 году Россия присоединила такие «исконно польские земли», как Витебск, Полоцк, Мстиславль, Минск, Слуцк, Полесье, Подолье и Волынь).
Из письма Т. Костюшко К. Сапеге
(14 апреля 1794 года):
«Употреби все силы, которые счастье тебе поручило, дабы и провинция литовская тем же самым мужественным духом воспалилась, которым вся Польша дышать должна. Малое число неприятелей, известная храбрость жителей литовских, войско, преисполненное мщения и отваги, народ, изнуренный притеснением и разными обидами, и, наконец, священная любовь к Отечеству – всё сие есть мне порукою, что литовскую провинцию ко всеобщему восстанию удобно можно преклонить»[85].
Из письма Т. Костюшко К. Неселовскому
(14 апреля 1794 года):
«Россияне уже испытали, что не так-то легко побеждать защищающих Отечество. Бывшее 4 апреля сражение [под Рацлавицами] показало им, что может мужество поляка»[86].
Из доверенности Т. Костюшко князю К. Сапеге на формирование вооружённого корпуса
(17 апреля 1794 года):
«Тадеуш Костюшко, наивысший начальник вооружённой народной силы. Даю сей ординанс его светлости пану Казимиру Сапеге с тем, чтобы тот во имя спасения отчизны старался воодушевлять и соединять в генеральный обывательский союз как коронных, так и литовских обывателей на оборону целости, вольности и независимости народа и чтобы формировал корпус как из обывателей, сельчан, так и военных, которые бы пожелали с ним соединиться. Смею надеяться, что преемник славных предков и защитников Польши не замедлит дельно служить Речи Посполитой и будет регулярно присылать мне рапорты по другим частностям»[87].
Итак, кого же мы видим – патриота Польши или Беларуси? Для любого здравомыслящего человека ответ ясен как Божий день.
Местечковые националисты сделали польского героя Тадеуша Костюшко одним из символов «вольнай Беларусі».
Соответственно, восстание под руководством Тадеуша Костюшко носило исключительно польский характер. 25 марта 1794 года в универсале о начале восстания пан Тадеуш обратился с призывом ко «всем воеводским генералам, командующим войсками республики польской»[88]. Великое княжество Литовское повстанцы считали обыкновенной польской провинцией.
Во время восстания симпатии подавляющего большинства белорусских крестьян были на стороне России. Ещё накануне мятежа король Станислав Август Понятовский, выступая 6 ноября 1788 года на Четырёхлетнем сейме, заявил: «Во время войны с Москвой мы можем иметь от своего хлопа злейшего неприятеля»[89].
Белорусский исследователь Вадим Гигин весьма основательно разобрал вопрос о настроениях крестьянского сословия во время польского восстания 1794 года, и вот что он пишет:
«Белорусские крестьяне, составлявшие подавляющее большинство населения, не были так уж пассивны. В источниках отмечены неоднократные случаи активного сопротивления, которое местные жители оказывали повстанческим отрядам. Российский генерал В.Х. Дерфельден 25 мая 1794 года писал графу Салтыкову о том, что наблюдает среди крестьян «приверженность более к нам, нежели к полякам». Бригадир Л.Л. Беннигсен доносил из Сморгони своему командованию о массовых выступлениях белорусских крестьян против восставших шляхтичей. По его словам, жители многих деревень, будучи уверенными, «что они останутся под защитою России», указывали те места, «где ружья и разная воинская амуниция в земле зарыта была, которую я и получил, как то: в пиках, саблях, ружьях, пистолетах, штыках немалое число». Генерал-майор Б.Д. Кнорринг, один из российских военачальников, руководивших подавлением восстания, вспоминал: «По обнародовании универсалов моих крестьяне, которые уже вооружены были и остались в покое, напали на вооружителей своих и предводителей, и не могшие из оных спасаться бегством взяты были ими и нам доставлены». Как явствует из отчётов этого же генерала, повстанцы вынуждены были оставить окрестности Слонима не столько вследствие действий российских войск, сколько по причине полной враждебности со стороны местного населения.
В августе 1794 года в обороне русскими войсками крепости Динабург активное участие приняли 170 местных белорусских крестьян. И это неудивительно, поскольку повстанцы под руководством М.К. Огинского, осаждавшие крепость, сжигали крестьянские дворы, вымогали у местных жителей деньги, угрожая полным разорением. Так, с крестьян помещика Зиберха, чьё имение располагалось в окрестностях Динабурга, повстанцы получили 50 червонцев в качестве контрибуции, сверх того ещё 45 рублей в виде поборов, изъяли 7 помещичьих и 5 крестьянских лошадей. Всё это сопровождалось массовыми избиениями местных жителей. Подобные действия были обычной практикой. После одной из своих «партизанских» акций М.К. Огинский возвращался с обозом из 200 крестьянских возов…
О широком распространении антиповстанческих настроений в Беларуси свидетельствуют не только русские офицеры, но и сами польские инсургенты. Полковник И. Дзялинский показывал впоследствии: «По словам его же, Краутнера, волнение значило будто бы, что крестьяне хотели взбунтоваться против российских войск. Но Дзялинский почитает сии его известия совсем ложными, ведая известную привязанность крестьян к войскам российским». М.К. Огинский, ворвавшись на территорию, отошедшую к Российской империи после второго раздела, потерпел поражение именно по причине враждебности местных жителей. По его собственным воспоминаниям, ему пришлось отказаться от штурма Минска, поскольку российский губернатор Неплюев привлёк к обороне города «большое количество вооружённых крестьян, чтобы их выставить для первой атаки». Даже в Вишнево и Щорсах, где граф Хрептович провёл реформы, крестьяне отказывались давать рекрутов и активно выступали против костюшковцев. Ротмистр И. Гойжевский горестно констатировал: «В Вишневе при помощи экзекуции выбираю пехотинцев… Но люди взбунтованы Москвой и не хотят быть послушны… Так же и в Смотовщизне и Щорсах хлопы взбунтовались и не хотят давать рекрутов»»[90].
Наряду с созданием образа «белорусского героя Костюшко», местечковые националисты усердно работают над очернением величайшего русского полководца Александра Васильевича Суворова, одержавшего победу над польскими повстанцами. Из статьи в статью, из книги в книгу кочует байка о «зверствах Суворова» и его «кровавом следе на белорусской земле». При этом никаких фактов не приводится.
Между тем войска Суворова никакими «страшными военными преступлениями» не отметились, наоборот, они вели себя весьма корректно по отношению к мирному населению, о чём свидетельствуют исторические источники.
Суворов отличался пристойным отношением к мирному населению, жёстко требовал от своих подчинённых не трогать гражданских лиц и не отбирать у них имущество. В своей знаменитой «Науке побеждать» он писал: «Обывателя не обижай: он нас поит и кормит. Солдат не разбойник»[91]. Во время подавления польского восстания 1794 года под руководством Костюшко будущий генералиссимус дал строгий наказ не причинять вреда мирным жителям.
Вот цитата из приказа П.С. Потёмкина об изучении и выполнении инструкции A.B. Суворова о действиях войск в бою и указания по обучению войск (22 августа 1794 года):
