Адриан Голдсуорти - Падение Запада. Медленная смерть Римской империи
Легионеры получали либо участок земли, либо денежную сумму, тогда как ауксилиариям даровалось римское гражданство. Однако и здесь людей подстерегали трудности. Согласно закону, солдатам запрещалось жениться, а существующие браки аннулировались при зачислении на службу. Очень многие игнорировали это: они брали жен (как правило, девушек «из местных») и создавали семьи. Длительное время неофициальные отношения, которые завязывали ауксилиарии, легализовались при выходе последних в отставку, причем «жены» и дети также получали гражданство. В середине II века это запретили. Легионерам было куда сложнее добиться признания «законными» своих детей и, таким образом, получить возможность передавать им наследство. Некоторые императоры издавали постановления, разрешавшие браки, однако сохранившиеся документы свидетельствуют, что отставным солдатам и их потомкам зачастую приходилось бороться, не жалея сил, чтобы получить реальную выгоду в соответствии с этими законами{57}.
Солдат, получивший образование, имел хорошие карьерные возможности, в особенности если у него были влиятельные друзья, способные обеспечить рекомендательным письмом. Сохранилось письмо, написанное солдатом, поступившим на службу легионером в Египте в 107 году; благодаря своим связям он быстро стал писарем. Он с радостью пишет отцу, что выполняет лишь легкие обязанности, тогда как те, кто был набран вместе с ним, трудятся на улице, разбивая камни. Трудно определить, сколько грамотных солдат было в армии, учитывая, что мы очень мало знаем о стандартах образованности среди широкого населения, но, вероятно, они составляли меньшинство. Армейская дисциплина была жесткой; часть офицеров имела право на применение телесных наказаний и смертной казни. Возможность выйти в увольнение являлась скорее привилегией, нежели правом, и добиться ее (как и многого другого) зачастую удавалось, лишь подкупив офицера.
После I века италийцы не проявляли особого энтузиазма относительно службы в легионах и предпочитали службу в соединениях, дислоцированных в Риме, поскольку условия там были менее жесткими, а плата более высокой. Некоторые, несомненно, шли служить из лучших побуждений — такие люди воплощали в себе идеал военных теоретиков. Подобные «высококачественные» рекруты, вероятно, чаще всего встречались в auxilia, поскольку многие из них происходили из общин, где сохранялось восхищение военной доблестью. Зачастую сыновья солдат также поступали на службу, так как их детство часто проходило в местах базирования армии или поблизости от них; такие рекруты приветствовались в армии. Поскольку они не имели никакого законного статуса, место их рождения обозначалось как «в лагерях» (in castris). Но большинство рекрутов, в особенности легионеров, шло на службу оттого, что у них практически не было выбора, а в армии им предстояло получать пропитание, одежду и регулярное жалованье. Один император жаловался, что легионерами идут служить только бродяги. Примечательно также, что несение военной службы запрещалось лишь совершившим особо тяжкие преступления{58}.
Если многие солдаты в гражданской жизни оказывались неудачниками, тем сильнее должно было быть у них ощущение того, что их соединение — это родной дом. Каждый легион обладал своим номером (их последовательность не выдерживалась строго, так что существовало несколько Первых, Вторых и Третьих легионов) и названием, часто подкреплявшимся дополнительными титулами и почетными характеристиками. Вспомогательные войска также имели специальные наименования, и всем армейским соединениям было свойственно то, что в наши дни именуется чувством идентичности. Командиры часто инициировали соревнование между соединениями; временами соперничество приводило к дракам. «Честь полка» играла важную роль в том, чтобы соединение действовало эффективно; личная храбрость также поощрялась. Смелость, проявленная перед лицом товарищей, награждалась знаками отличия; воин пользовался особыми льготами, иногда его продвигали по службе или выдавали ему денежную премию. Как и жалованье, все эти награды номинально присуждались императором вне зависимости оттого, присутствовал ли он при этом лично или нет. Равным образом рекруты, поступавшие на армейскую службу, приносили присягу на верность императору и государству. Присяга регулярно «обновлялась». У каждого соединения также имелись imagines — изображения императора и его ближайших родственников, которые вместе со штандартами соединения хранились в святилище в здании штаба{59}.
Контроль над армией находился в руках императора; он предпринимал все усилия, чтобы напомнить солдатам об их верности ему лично. Когда правитель посещал базу или вел армию в сражение во время кампании, он обращался к соединению, именуя его «своим» легионом или «своей» когортой. Однако армейские соединения были буквально разбросаны по обширной территории, и большинство солдат никогда не видело главнокомандующего, так что повседневный контроль неизбежно должны были осуществлять другие лица. Высший командный состав набирался из сенаторов. Частью карьеры сенатора являлось исполнение им примерно в двадцатилетнем возрасте должности старшего трибуна и заместителя командующего легионом в течение некоторого срока, длившегося от года до трех лет. Позднее, в возрасте около тридцати лет, сенатор обычно становился командиром легиона (legatus legionis) на тот же срок. Наконец ему вверялась в управление провинция и ее армия; он становился legatus Augusti. Продолжением службы для привилегированной горстки сенаторов становилось повторное наместничество в одной из трех провинций, наиболее значимых с военной точки зрения. В каждой из них дислоцировалось три легиона и столько же вспомогательных соединений. Наместничество в любой провинции в среднем длилось три года, но бывали и исключения. Авидий Кассий пробыл в Сирии значительно больше, однако неудавшийся мятеж, поднятый им, свидетельствовал о потенциальной опасности, которую таило в себе столь долгосрочное командование.
Основу офицерского корпуса армии составляли всадники. Обычно послужной список всадника включал в себя назначение префектом когорты ауксилиариев. Затем в течение некоторого срока он служил в качестве одного из пяти младших всаднических трибунов (имевшихся в каждом легионе), а после этого назначался командующим кавалерийской алой. Те, кому сопутствовал успех, продвигались по службе, выполняя административные и финансовые функции в качестве имперских прокураторов; иногда им доставалась в управление одна из малых провинций. «Equites» также командовали соединениями в Риме; обычно преторианцев контролировали два префекта, обладавших равной властью. В провинциях, управлявшихся всадниками, не размещалось значительных сил, поскольку сенатор, командовавший легионом, не мог подчиняться всаднику. Египет составлял исключение: наместник этой провинции и командиры двух легионов являлись префектами из числа всадников. Никто из императоров ни за что не доверил бы другому сенатору контроль над землями, имевшими такое важное значение для обеспечения Рима хлебом{60}.
Центурионы составляли становой хребет армии. Это слово обозначало скорее целый слой офицеров, нежели конкретное звание. Более молодые командовали центуриями — шесть центурий составляли когорту, каждая из которых имела восемьдесят человек штатного состава (в рассматриваемый период до ста он не доходил). Один из шести старших центурионов командовал легионной когортой. Наиболее значительной из всех являлась должность центуриона-примипила (primus pilus), который командовал первой когортой и получал всадническое достоинство сразу же по уходе с этого поста. Все центурионы получали жалованье во много раз больше, чем рядовые воины, требовалось также, чтобы они обладали достаточным образованием. Некоторые достигали этой должности после службы в армии рядовыми, но ошибочно представлять их себе как аналог современных фельдфебелей, скорее речь идет о людях, назначавшихся на младшие командные и административные посты, прежде чем получить офицерский чин. Другие попадали на соответствующую должность сразу из штатских, не обладая каким-либо предварительным военным опытом. Пертинакс поначалу хотел стать центурионом именно таким образом, но его патрон не смог добиться для него назначения — хорошее свидетельство престижности этого поста. Равным образом показательно то, что некоторые всадники предпочитали становиться центурионами, вместо того чтобы делать более традиционную карьеру. Как мы видели, это был не единственный «средний класс» римского мира. Однако попадалось немало людей со средним уровнем доходов, получивших приличное образование, хотя и не овладевших языком в совершенстве, которое ожидалось от представителей высших слоев элиты. Весьма вероятно, что большинство центурионов назначалось напрямую и происходило именно из этого социального слоя{61}.
