Кэролайн Финкель - История Османской империи. Видение Османа
Сценарий, над которым обычно размышляли британские стратеги, касался послевоенной ситуации, при которой доминирующим фактором на Ближнем Востоке должен был стать турецко-германский союз. Этот взгляд разделяли и германские стратеги. Британцы составляли свои планы, исходя из намерений ограничить ущерб, который мог нанести их интересам такой союз. Наиболее очевидным способом достижения такой цели было ограничение власти турок над частями их империи.
Добиваясь достижения своих целей, каждая держава разрабатывала всевозможные планы и составляла проекты соглашений, рассчитывая на то, что они будут подписаны и узаконены на мирной конференции, которая должна была состояться после окончания войны. Результатом целой серии дипломатических консультаций стало так называемое Константинопольское соглашение (заключенное в марте-апреле 1915 года), по которому Британия и Франция обещали России передать после победы в этой войне проливы и Стамбул. Спустя месяц был подписан Лондонский договор, который признал притязания Италии распространить свое влияние на юго-западную Малую Азию. И Франция, и Британия предъявляли претензии на Сирию, и когда обсуждались эти и другие соглашения, касавшиеся арабских провинций империи, Россия потребовала примыкавшие к ее границе территории на северо-востоке Малой Азии. Достижение соглашений о послевоенной судьбе Сирии осложнялось проблемой Палестины, и Британия, опасавшаяся того воздействия, которое османский султан-халиф мог оказать на миллионы находившихся под ее властью мусульман, вступила в переговоры с Шарифом Хусейном. В ходе этих дискуссий речь шла об арабском халифате и о независимом арабском государстве. Детали предполагаемого раздела Османской империи и то, каким образом это арабское государство может выглядеть, было сформулировано в течение 1915 года в ходе переписки между Хусейном и британским высоким комиссаром в Египте, сэром Генри Макмахоном, а также в соглашении между британским дипломатом Марком Сайксом и его французским коллегой Франсуа Жорж-Пико. Хотя эти два документа во многом повторяли друг друга, они отличались по таким важным вопросам, как статус Палестины, а также степень и пределы независимости будущего арабского государства. Вряд ли можно было ожидать, что разработанные в начале войны планы успешно пройдут проверку временем: ход войны и смещение национальных приоритетов (к 1917 году военная машина Османской империи находилась на грани полного разрушения, а Россия испытывала муки большевистской революции) отчасти (хотя и не полностью) свели эти планы к нулю. В 1917 году в войну вступили Соединенные Штаты, и провозглашенная президентом Вудро Вильсоном доктрина самоопределения новых государств стала настойчиво (хотя поначалу почти незаметно) оказывать влияние на колониальное мировоззрение великих держав, которые раньше никогда не уделяли большого внимания желаниям народов, судьбу которых они определяли.
Первая мировая война изменила османское общество в неизмеримо большей степени, чем любая идеологическая или политическая программа, и в конечном счете привела к распаду империи. Каждый этап территориального расчленения османских владений имел последствия для этнической и религиозной структуры государства, так как сменявшие друг друга волны беженцев из преимущественно мусульманских регионов, которых лишилась империя, компенсировали потери многих, хотя, разумеется, не всех османских христиан — греков, болгар и сербов, которым их будущая жизнь в своих национальных государствах представлялась только в радужном свете.
Дольше других идею «османизма» поддерживали евреи, которые продолжали занимать видные места в КЕП даже после революции 1908 года. В самом начале XX столетия около половины всех евреев империи проживало в Фессалониках, где предки многих из них поселились после изгнания из Испании и Португалии, имевшем место в конце XV века. Их мало интересовали предпринятые при Абдул-Хамиде попытки сионистов сделать Палестину родиной евреев, и лишь немногие из них поехали туда в 1912 году, когда Фессалоники перешли к Греции. Большинство предпочло уехать во Францию, Британию, Египет, Бразилию, Южную Африку и Соединенные Штаты. После революции 1908 года в Стамбуле открылось отделение Всемирной сионистской организации, которое до Первой мировой войны занималось главным образом вопросами культуры, хотя в ее программе всегда были указаны политические цели. Вплоть до окончания первой фазы мировой войны сионисты поддерживали идею сохранения империи. Во время Балканских войн 1912–1913 годов они пытались сформировать группу предоставления медицинской помощи военнослужащим османской армии, а после 1914 года старались оказывать содействие военной экономике. Кроме того, сионистские группы предложили свое участие в финансировании строительства железной дороги в Хиджазе. Многие из них считали своей родиной Османскую империю, которая была лучшим гарантом их безопасности.
В зависимости от того, каким переменам они отдавали предпочтение: эволюционным или революционным, армяне имели либо тесные, либо неустойчивые отношения с КЕП. Как и другие немусульманские группировки со временем они стали отдавать предпочтение либеральному крылу комитета, а после 1911 года они, как правило, поддерживали оппозицию. Однако многие из них видели возможность создать независимое государство в том случае, если Россия выиграет войну, и русская пропаганда поддерживала такие взгляды. Впоследствии армянскому населению Анатолии с большим трудом удалось выжить. В первый же год войны Россия вооружила армянских повстанцев, которые сражались со своим собственным правительством в северо-восточной Малой Азии и которых в Стамбуле считали изменникам. 25 февраля 1915 года после провала бесславной операции Энвер-паши по защите фронта в районе Саракамыша и перед лицом русского наступления в регулярную армию поступил приказ разоружить солдат армянской национальности, чтобы они не перешли к русским и не стали бы вместе с ними сражаться против османских войск. Переведенные во вспомогательные батальоны, которые осуществляли материально-техническое и прочее снабжение боевых частей, армяне оказались в полной власти вооруженных солдат-мусульман, детально проинструктированных как выполнять этот приказ. В первые месяцы войны не прекращались нападения на государственные учреждения восточной Малой Азии, а также на представителей правительства в этом регионе и на гражданских лиц мусульманского вероисповедания. А 24 апреля 1915 года, когда положение на всех фронтах было угрожающим, правительство решило переселить армян восточной Малой Азии в Сирию и Ирак, то есть подальше от русско-турецого фронта. Дело приняло еще более угрожающий для турок оборот, когда в середине мая русско-армянская армия подошла к Вану. После изгнания из города гарнизона и резни местного населения было провозглашено армянское «государство», а 27 мая правительство приняло «закон о перемещении», в соответствии с которым военные власти получали право переселять армян из окрестностей озера Ван и провинции Ван на юг, в юго-восточную Малую Азию, с целью понизить концентрацию армянского населения, считавшегося питательной средой для антитурецкого мятежа. Среди распоряжений правительства были и строгие указания обеспечить безопасность депортируемых армян, хотя по сообщениям очевидцев из числа иностранных консулов, миссионеров и солдат, находившихся в восточной Малой Азии, имели место ужасные страдания и тысячи людей погибли во время перехода, а тысячи других были зверски убиты. Подробные указания были получены и в отношении защиты собственности этих людей, но осенью 1915 года османский парламент принял закон об экспроприации имущества депортированных армян.
Из множества вызывающих споры эпизодов, которыми богата османская история, «армянский вопрос» является наименее открытой темой для отдельных обсуждений как среди любознательных дилетантов, так и среди профессиональных историков. Сегодня ответ на этот «вопрос» полностью зависит от того, являлись ли эти массовые убийства геноцидом (подлинное значение этого термина вызывает жаркие споры, несмотря на положения, принятые в 1948 году Конвенцией ООН по геноциду), а все прочие аспекты этой весьма острой проблемы все чаще исследуются только в том случае, если они могут прояснить главный вопрос. Сосредоточение на единственном аспекте, а также масса приводимых аргументов и контраргументов, препятствуют более широкому пониманию того, как сложилась судьба армян Османской империи. Для большинства армян (народа, который сегодня живет в доведенном до нищеты и лишенном выхода к морю кавказском государстве, а также в окруженных со всех сторон анклавах Ближнего Востока, где когда-то находилась их родина, или в разбросанных по всему миру диаспорах) непреложным фактом является то, что во время войны османское правительство пыталось добиться их вымирания. Они ссылаются на миллионы погибших, указывая на то, что живших далеко от фронта, совершенно неповинных армян тоже убивали или принуждали покидать свои дома, и обвиняют все последующие турецкие правительства в неспособности сделать архивы того времени полностью доступными для исследователей и даже в уничтожении свидетельств. В основе турецкого прецедента лежит целый ряд следующих спорных суждений: то, что идея согласно которой правительство того времени приказало совершить массовые убийства является абсурдом; то, что во время войны было убито больше турок (читай мусульман), чем армян; то, что деятельность пятой колонны армян сделала неизбежной их депортацию; то, что ныне существующая в Стамбуле армянская община подтверждает тот факт, что истребление всего народа никогда не входило в планы правительства, а значит и термин «геноцид» в данном случае неприменим; то, что военный трибунал, который впоследствии был учрежден для того, чтобы судить тех, кто подозревался в военных преступлениях, являлся незаконным, поскольку в то время Стамбул был оккупирован союзниками; и то, что в первые годы войны отчаянное положение в восточной малой Азии заставило курдов сражаться против армян в проходившей на фоне более крупного конфликта гражданской войне, за необходимые для существования природные ресурсы, которых становилось все меньше.
