Ширер Уильям - Взлет и падение третьего рейха (Том 1)
Цена, которую заплатил за это Гитлер, определялась в "Дополнительном секретном протоколе" к договору:
По случаю подписания Пакта о ненападении между Германским рейхом и Союзом Советских Социалистических республик уполномоченные представители обеих сторон, подписавшие документ, в ходе строго конфиденциального обмена мнениями обсудили вопрос о разграничении сфер интересов обеих сторон в Восточной Европе. Этот обмен мнениями привел к следующему:
1. В случае территориально-политических изменений в областях, принадлежащих балтийским государствам (Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве), северная граница Литвы образует одновременно границу между сферами интересов Германии и СССР. При этом обеими сторонами признается заинтересованность Литвы в области Вильно (Вильнюса).
2. В случае территориально-политических изменений в областях, принадлежащих польскому государству, разграничение сфер интересов Германии и СССР будет проходить примерно по линии рек Нарев, Висла и Сан.
Вопрос о том, явится ли в интересах обеих сторон желательным сохранение независимого польского государства, может быть окончательно решен только в ходе дальнейшего политического развития.
В любом случае оба правительства будут решать этот вопрос на путях дружеского взаимопонимания.
Еще раз Германия и Россия, как во времена германских королей и российских императоров, договорились о разделе Польши. Кроме того, Гитлер предоставил Сталину свободу действий на Балтике.
3. Относительно Юго-Запада Европы советской стороной была подчеркнута заинтересованность в Бессарабии (утрачена Россией в 1919 году и отошла к Румынии). Германская сторона заявила о своей полной незаинтересованности в этой территории (уступка, о которой Риббентроп впоследствии очень сожалел).
4. Обе стороны будут держать этот протокол в строгой тайне.
Действительно, содержание этого протокола стало известно только после войны, когда он обнаружился среди захваченных немецких документов.
На следующий день, 24 августа, когда торжествующий Риббентроп летел назад в Берлин, миссия союзников в Москве попросила Ворошилова о встрече. Адмирал Драке просто послал срочное письмо Ворошилову, в котором спрашивал о взглядах маршала относительно продолжения переговоров.
25 августа Ворошилов изложил свои взгляды представителям английской и французской делегаций: "Ввиду изменившейся политической обстановки нет смысла продолжать переговоры".
Два года спустя, когда немецкие войска, нарушив пакт о ненападении, вторглись в Россию, Сталин все еще продолжал оправдывать свою одиозную сделку с Гитлером, заключенную в Москве за спиной англо-французской делегации. "Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов, заявил он в своем выступлении по радио 3 июля 1941 года, - и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии".
Так ли это? Споры об этом ведутся с того самого времени. То, что в результате сделки с Гитлером Сталин получил передышку, - так же, как получил ее царь Александр I в Тильзите в 1807 году, договорившись с Наполеоном, и Ленин в Брест-Литовске в 1917 году, договорившись с немцами, - очевидно. Это позволило Советскому Союзу в течение короткого времени укрепить свои границы в ожидании нападения Германии, создать базы на Балтийском море в Прибалтийских республиках и в Финляндии - за счет интересов поляков, латышей, эстонцев и финнов. Но самое главное, что подчеркивалось потом в официально изданной "Истории дипломатии", - в Кремле возросла уверенность, что если Германия и нападет на Россию, то к этому времени западные демократии уже будут в состоянии войны с ней и Советскому Союзу не придется противостоять ей в одиночку, чего опасался Сталин летом 1939 года.
Это, безусловно, верно. Но есть и другая сторона. К тому времени, когда Гитлер готовился напасть на Россию, польская армия, французская армия и английский экспедиционный корпус были уже разгромлены и Германия располагала ресурсами всей Европы и не опасалась открытия фронта на западных границах, который мог бы оттянуть часть сил. В течение 1941, 1942 и 1943 годов Сталин постоянно сетовал, что в Европе нет второго фронта и что России приходится одной принимать на себя удар почти всех немецких сил. В 1939-1940 годах такой фронт имелся, и он мог бы оттянуть на себя часть сил Германии, и Польша не была бы завоевана в течении двух недель, если бы Россия поддержала ее, а не нанесла ей удар в спину. Более того, войны вообще могло бы не быть, если бы Гитлер знал, что, воюя с Польшей, ему придется воевать также с Россией, Англией и Францией. Даже робкие в политике немецкие генералы, что явствует из показаний в Нюрнберге, могли бы воспротивиться участию в войне с такой грозной коалицией. К концу мая, как рассказывал французский посол в Берлине, и Кейтель и Браухич предупреждали Гитлера, что у Германии мало шансов выиграть войну, если Россия окажется на стороне ее врагов.
Никакие государственные деятели, даже диктаторы, не могут предвидеть ход событий. Как пишет Черчилль, вопрос, была ли хладнокровная сделка Сталина с Гитлером "в тот момент в высшей степени реалистичным шагом", является спорным. Главной целью Сталина как главы правительства было обеспечение безопасности своей страны. Летом 1939 года Сталин, как он признался позднее Черчиллю, был уверен в том, что Гитлер затевает войну. Он не хотел, чтобы Россия была поставлена в такое сложное положение, когда ей пришлось бы одной сдерживать натиск германской армии. Если заключение полноценного соглашения с западными союзниками стало невозможным, как было не повернуться к Гитлеру, который сам шел ему навстречу?
К концу июля 1939 года Сталин пришел к выводу, что Франция и Англия не хотят оборонительного союза, что правительство Чемберлена хочет склонить Гитлера к ведению войн в Восточной Европе. Он весьма скептически относился к выполнению Англией союзнического долга перед Польшей, полагая, что он будет выполнен не лучше, чем долг Франции перед Чехословакией. События, произошедшие на Западе в течение предшествующих двух лет, укрепляли его в этой мысли: отклонение Чемберленом после аншлюса и после оккупации нацистами Чехословакии советских предложений о созыве конференции для выработки мер по предотвращению дальнейшей агрессии; умиротворение Чемберленом Гитлера в Мюнхене, куда Россия не была приглашена; медлительность и колебания Чемберлена на переговорах о создании оборонительного союза против Германии, когда роковое лето 1939 года подходило к концу.
Практически всем, кроме Чемберлена, было ясно одно: англофранцузская дипломатия, которая бездействовала всякий раз, когда Германия предпринимала какие-то шаги, потерпела фиаско {Это же можно сказать и о польской дипломатии. Посол Ноэль сообщал в Париж о реакции министра иностранных дел Бека на подписание германо-советского пакта: "Бек совершенно не изменился и не выглядит ни в коей мере обеспокоенным. Он полагает, что, в сущности, мало что изменилось". - Прим. авт.}. Шаг за шагом две эти западные державы отступали: первый раз, когда Гитлер бросил им вызов, введя в 1935 году воинскую повинность; второй раз, когда он оккупировал Рейнскую область в 1936 году; потом, в 1938 году, когда он захватил Австрию и потребовал Судетскую область; они отступили, когда в марте 1939 года он захватил всю Чехословакию. Имея на своей стороне Советский Союз, они могли бы отвратить немецкого диктатора от войны, а если бы это не удалось, то достаточно быстро разгромили бы его в вооруженной борьбе. Но они упустили эту последнюю возможность {И это несмотря на многочисленные предупреждения о том, что Гитлер заигрывает с Кремлем. 1 июня Кулондр, французский посол в Берлине, информировал своего министра иностранных дел Бонне, что Россия занимает все большее место в мыслях Гитлера. "Гитлер рискнет начать войну, - писал Кулондр, - если ему не придется воевать с Россией. Более того, если он будет знать, что с ней ему тоже придется воевать, он скорее отступит, чем ввергнет свою страну, свою партию и самого себя в катастрофу". Посол советовал поторопиться с завершением англо-французских переговоров в Москве и сообщал, что английский посол в Берлине обратился к своему правительству с таким же призывом. (Французская желтая книга, с. 180-181).
15 августа и Кулондр и Гендерсон побывали у Вайцзекера в министерстве иностранных дел. Британский посол сообщал в Лондон: статс-секретарь уверен, что Советский Союз "в конечном счете присоединится к разделу Польши" (Британская синяя книга, с. 91). Кулондр после беседы с Вайцзекером телеграфировал в Париж:
"Необходимо любой ценой допвогриться с русскими, и как можно скорее" (Французская желтая книга, с. 282).
Весь июнь и июль Лоренс Штейнгардт, американский посол в Москве, слал предупреждения о готовящейся советско-германской сделке. Президент передал эту информацию в английское, французское и польское посольства. Еще 5 июля, когда советский посол Константин Уманский направлялся в Москву в отпуск, он вез с собой послание Рузвельта Сталину, в котором президент предупреждал, что если "Советское правительство заключит союз с Гитлером, то ясно как божий день, что, как только Гитлер завоюет Францию, он двинет свои войска на Россию" (Дэвис Д. Е. Миссия в Москву, с. 450). Предупреждение президента было передано по телеграфу Штейнгардту вместе с инструкцией повторить его Молотову, что и было проделано послом 16 августа (Дипломатическая переписка США. 1939, т. 1, с 296- 299). - Прим. авт.}. Теперь, при самых неблагоприятных обстоятельствах и в самое неподходящее время, им предстояло оказать помощь Польше в случае, если она подвергнется нападению.
