Тобайас Смоллет - Приключения Перигрина Пикля
- Черт бы вас побрал, старый бездельник! Скоро мы возьмем вас на абордаж, и, клянусь богом, я так близко подойду к вашему борту, что вы меня услышите, хотя бы уши у вас и были заткнуты конопатью!
Мизантроп был не настолько глух, чтобы не расслышать этого намека, который, несмотря на туманность выражений, произвел на него впечатление, и сообщил о своих подозрениях Перигрину; прибавив, что ему не нравится физиономия головореза с деревянной ногой. Пикль успокоил его, сказав, что ему нечего бояться этих моряков, у которых нет оснований питать к нему злобу, а если бы даже таковые и были, все равно они не рискнут на такой шаг, так как он отрежет все пути к примирению, к которому они стремятся, и столь разгневает начальника тюрьмы, что тот, без сомнения, выгонит их отсюда.
Несмотря на эти уверения, наш герой не был столь убежден в благоразумии лейтенанта, чтобы считать опасения Крэбтри лишенными оснований. Он тотчас предположил, что Джек считает себя обиженным, лишившись его дружеского расположения, и объясняет эту немилость вмешательством Кэдуоледера, которого, по всей вероятности, задумал наказать за его советы. Перигрин знал, что лейтенант не причинит его другу большого ущерба в тюрьме, всех обитателей которой Крэбтри может поднять на ноги своими криками; пожалуй, ему даже хотелось, чтобы Крэбтри попал в ловушку, так как это обстоятельство являлось поводом для жалобы, которая вынудила бы моряков переменить место жительства, и, стало быть, он избавился бы от их присутствия, не доставлявшего ему в настоящее время никакого удовольствия.
Все случилось так, как можно было предвидеть. Когда мизантроп вышел из комнаты Перигрина, на него напали Хэтчуей с товарищем, схватили без церемонии за шиворот и потащили к насосу, где и подвергли бы его весьма неприятному обливанию, если бы его крики не привлекли внимания обитателей, а в том числе и Перигрина. Нападавшие не отказались бы от своего намерения, если бы могли рассчитывать на победу, и оставили они свой план не раньше, чем человек десять пришли Кэдуоледеру на помощь и Перигрин с разгневанным видом не приказал своему старшему лакею убраться восвояси. Тогда только они сочли уместным изменить курс и бить отбой, а наш герой в сопровождении испуганного Кэдуоледера пошел к воротам и подал начальнику тюрьмы формальную жалобу на буянов, которых обвинил в сумасшествии, что было подтверждено двумя десятками свидетелей, видевших собственными глазами, как обидели старого джентльмена.
Начальник тюрьмы, выслушав такое заявление, письменно известил мистера Хэтчуея о необходимости очистить помещение на следующий же день, угрожая, в случае неповиновения, применить силу. Лейтенант дерзко отказался выполнить это предложение и наутро, когда он прогуливался "на просторе", был внезапно окружен констеблями, которые схватили его вместе с его товарищем и передали в руки тюремщиков, а те немедленно отпустили их на свободу и переправили их багаж через ров.
Это изгнание протекало не без упорного сопротивления со стороны преступников, которые, не будь они застигнуты врасплох, вызвали бы на бой целый Флит и наделали бы немало бед, прежде чем удалось бы с ними справиться. На прощанье лейтенант дернул выводившего его тюремщика за нос, а Пайпс, подражая столь похвальному примеру, тоже оставил о себе память, разукрасив единственный глаз своего провожатого, который, не пожелав уступить в любезном обращении, ответил на приветствие с таким жаром, что глаз Тома превратился в увеличительное стекло. Это послужило сигналом сбросить лишнюю одежду, и действительно оба в один момент обнажились до пояса. Немедленно вокруг них сомкнулись кольцом мясники с рынка; два преподобных отца в утреннем платье - из тех, что шныряют в этой части города, отыскивая желающих сочетаться браком, - объявили себя секундантами и судьями поединка, и бой начался без дальнейших проволочек. Противники не уступали друг другу в силе и ловкости, но тюремщик регулярно упражнялся в искусстве подставлять синяки; не раз он доказывал публично свою удаль и сноровку и на этой арене потерял один глаз. Его увечьем Пайпс не преминул воспользоваться. Он уже вынес несколько ощутительных ударов в висок и по челюсти и убедился в невозможности бить противника по брюху, столь искусно было оно защищено против выпадов.
Тогда он изменил тактику и, владея одинаково свободно обеими руками, начал так сильно колотить по "слепой" стороне тюремщика, что сей герой, приняв его за левшу, обратил свое внимание на угрозу с этой стороны и подставил "слепую" сторону своей физиономии правой руке Пайпса, каковая ловко нанесла ему удар под пятое ребро, после чего он без чувств упал на мостовую к ногам победителя.
Пайпса поздравил с победой не только его друг Хэтчуей, но и все окружающие, и в особенности священник, бывший его секундантом и пригласивший теперь незнакомцев в пивную по соседству, где им все так понравилось, что они решили не искать себе другого пристанища, пока им придется оставаться в городе. И, невзирая на недовольство и гнев, с коими были встречены нашим героем их старания ему услужить, они порешили упорствовать в своих добрых намерениях или, проще говоря, выручить Пикля из беды.
Пока они таким манером устраивались на новом месте и знакомились с окрестностями тюрьмы, Перигрин лишился общества Кэдуоледера, известившего его письменно о том, что он не хочет снова рисковать, посещая его, так как эти разбойники сторожат на дороге, по которой он должен идти; ему удалось узнать о переселении моряков и о гавани, в которой они пришвартовались.
Наш герой столь привык к беседам Крэбтри, отвечавшим его собственному расположению духа, что ему было очень трудно от них отказаться, когда почти все другие удовольствия оказались для него недоступными. Тем не менее он вынужден был выносить лишения, связанные с его положением, и, поскольку его товарищи по заключению пришлись ему не по вкусу, он должен был примириться с одиночеством. Отнюдь не значит, что у него не было возможности беседовать с людьми, наделенными умом и не лишенными нравственных качеств; но поведение всех без исключения не отличалось благовоспитанностью, на них был какой-то тюремный налет, приобретенный за время заключения, и это не нравилось нашему наблюдательному герою. Поэтому он избегал, насколько мог, их сборищ, не обижая тех, с кем принужден был жить, и предавался своим занятиям с усердием и упорством, в особенности после того, как возымела успех гневная филиппика, опубликованная им против виновников его несчастий.
В те часы, когда Перигрин забывал об отмщении, добросердечие не покидало его. Нужно было совсем не ведать сострадания и сочувствия, чтобы жить бок о бок с несчастными людьми и не испытывать желания облегчить их участь. Почти ежедневно ему случалось видеть прискорбные сцены, которые не могли не привлечь его внимания и не вызвать милосердных чувств. Постоянно приходилось ему знакомиться с превратностями судьбы и наблюдать картину семейного горя; до него доносились рыдания несчастной жены, которая лишилась достатка и радостной жизни и вынуждена была последовать за мужем в эту юдоль скорби и печали; перед глазами его витали образы истощенных людей, страдавших от голода и холода, и в его воображении возникали картины бесчисленных несчастий.
При таких условиях его кошелек никогда не закрывался, и сердце его всегда оставалось открытым. Не раздумывая о скудости своих средств, он был милосерден ко всем детям нищеты и приобрел известность, хотя и приятную, но отнюдь для него не выгодную. Короче говоря, его щедрость не считалась с обстоятельствами, и вскоре его средства иссякли. Он обратился к своему книгопродавцу, от которого с большим трудом получил немного денег, но скоро и они исчезли. Он сознавал свою слабость, но считал ее неизлечимой. Он предвидел, что никогда не сможет покрыть свои расходы; эта мысль глубоко запала ему в голову. Одобрение общества, которое он заслужил или мог завоевать, уже не действовало на его воображение, подобно возбудительному напитку, ставшему привычным; его здоровье пошатнулось от сидячей жизни и усердной работы; глаза его потускнели, аппетит изменил ему; бодрость его покинула; он стал меланхоличным, вялым и потерял всякую способность добывать средства к существованию. В довершение всего (что не могло способствовать облегчению его состояния) он был извещен своим адвокатом о проигрыше дела и о возложении на него судебных издержек, Но и это известие не явилось самым огорчительным; одновременно он узнал о том, что его книгопродавец объявлен банкротом, а его друг Крэбтри находится при смерти.
Все это возымело благодатное действие на Перигрина, который обладал столь странным характером, что, по мере того как несчастья сыпались на него, он становился все более надменным и непреклонным. Вместо того чтобы принять поддержку Хэтчуея, который все еще появлялся у ворот, горя желанием прийти к нему на помощь, он предпочел отказаться от всех удобств и заложил одежду одному ирландцу-ростовщику во Флите, чтобы на полученные деньги достать вещи, без которых решительно нельзя было обойтись. Постепенно все эти несчастья вызвали в нем озлобление против рода людского, а его сердцу стали столь чужды земные радости, что он уже не заботился о том, скоро ли оборвется его плачевное существование.
