Дуглас Рид - Спор о Сионе
Американские президенты становятся объектами этого «непреодолимого давления» в шестимесячный период между выставлением и выбором кандидата в президенты и выборами президента и его вступлением в должность. В 1952…53 г. президент Эйзенхауэр стоял под тем же давлением, что и президент Вильсон в 1912…13 г., Рузвельт в 1938…39 и Труман в 1947…48. В течение всего периода вербовки избирателей, выставления кандидатуры, выборов и вступления в должность Эйзенхауэра над ним как Дамоклов меч висел пресловутый еврейский вопрос» в его обеих формах, «антисемитизма» то тут, то там или повсюду, или палестинской авантюры. Не успел он быть выставлен кандидатом от республиканской партии, как он поторопился заверить м-ра Максвелла Абеля, президента Объединённой Синагоги Америки, в том, что «у еврейского народа не может быть лучшего друга, чем я… Я вырос веря, что евреи — избранный народ, и что они подарили нам высокие этические и нравственные принципы нашей культуры» (стояло во всех еврейских газетах в сентябре 1952 г.). Эйзенхауэр «добавил, что его мать воспитала его и его братьев в учениях Ветхого Завета»; это было скрытым указанием на то, что семья Эйзенхауэра воспитывалась в ереси жидовствующей секты «Свидетелей Иеговы». Таковы были основные обязательства одного из ведущих политиков Запада столь хорошо знакомые в нашем веке и всегда сводившиеся в итоге к предъявлению гораздо более высокого счёта, чем это предполагалось вначале дававшими их. Сразу же после этого состоялся Пражский процесс, и только что избранному президенту пришлось срочно доказывать свою лояльность; в письме к Еврейскому профсоюзному комитету в Манхеттене от 21 декабря 1952 г. Эйзенхауэр писал, что этот процесс «был задуман с целью развязывания кампании бешеного антисемитизма по всей советской Европе и в странах-сателлитах восточной Европы. Мне выпала честь стать в один ряд с американским еврейством… чтобы продемонстрировать возмущение, овладевшее всей Америкой при виде беззаконий, которыми Советы попирают священные принципы нашей культуры». «Беззакония» заключались в этот момент в том, что было повешено 11 человек, из них трое не-евреев, в числе бесчисленных миллионов, физически уничтоженных за 35 лет большевистского господства; их судьба, однако, к упомянутым «беззакониям» причислена не была. Президент не мог также заранее знать, какую «кампанию» этот процесс должен был «развязать», а бесчисленные прочие процессы в советской империи не удостоились президентского упоминания. Порабощённые коммунизмом народы косвенно красились при этом под «антисемитову», поскольку их именовали «странами-сателлитами», а это слово в англосаксонском словаре обозначает «спутника, сопровождающего князя или другую могущественную личность, раболепного иждивенца или последователя» (Словарь английского языка Уэбстера). Для бывшего главнокомандующего, чей приказ, отданный по сговору с советским диктатором, обеспечил порабощение этих народов, выбранные Эйзенхауэром выражения были несколько странными. Они отражали точку зрения тех, кто был в состоянии оказывать «непреодолимое давление» на всех американских президентов и на все правительства. Для них закабаление миллионов европейцев не играло, разумеется, никакой роли; наоборот, они использовали всю свою власть для укрепления этого закабаления. Два первых действия нового президента вновь отразили существовавшее положение вещей. Перед выборами, ловя голоса, он использовал сильнейшее отвращение американской общественности к позорным делам 1945 г., обещав аннулировать ялтинские соглашения (представлявшие собой ничто иное, как политическое закрепление результатов его собственного приказа об остановке союзного наступления западнее Берлина, другими словами выдачу всей восточной Европы на поток и разграбление коммунизму) в следующих словах. «Под республиканским руководством, правительство Соединённых Штатов, аннулируют все обязательства, содержащиеся в секретных соглашениях вроде ялтинского и способствующие коммунистическому порабощению». Однако, после своего избрания новый президент послал Конгрессу (20 февраля 1953 г.) проект резолюции, всего лишь предлагавший Конгрессу присоединиться к нему в отказе излагать или применять секретные соглашения, подвергшиеся извращению с целью закабаления свободных народов. Эти последние были к тому времени уже названы им в публичном выступлении «сателлитами». Поскольку проектом резолюции не только не «аннулировалось» ялтинское соглашение, но Ялта даже вовсе не упоминалась республиканская партия, разочаровавшись в руководстве президентом, в конечном итоге отказалась от этой резолюции вообще. Вместо неё новый президент поспешил предложить Конгрессу резолюцию, осуждающую безнравственные и бесчеловечные кампании против евреев» в советизированной Европе. Так все «порабощённые» были попросту вычеркнуты и заменены «евреями» — типичный для нашего времени трюк. В поте лица Госдепартаменту удалось всё же дополнить эту резолюцию включением в неё «также иных меньшинств». Согласно современным еврейским «оценкам», в настоящую время «за железным занавесом находятся 2 500 000 евреев», в то время как порабощённые не-еврейские массы насчитывают 300-350 миллионов; эти массы, включающие в себя целые нации, как-то поляков, венгров, болгар и украинцев 1), не говоря уже о более малых народах и тем более о самих русских, удостоились небрежной характеристики в двух словах: «иных меньшинств». Эту резолюцию Сенат принял единогласно (27 февраля 1953 г.), но для демонстрации требуемой дисциплины, и этого оказалось недостаточно, и каждого американского сенатора заставили лично подать свой голос, стоя, а немногие отсутствовавшие поторопились письменно засвидетельствовать своё согласие с этой перекличкой. Если бы народы за «железным занавесом» смогли разобраться в истории этих двух резолюций, или хотя бы смогли о них узнать, они вероятно не рассчитывали бы на помощь Америки своим национальным восстаниям против большевистского террора, как это имело место в 1956 г. Президент сделал своё дело, и шумиха в печати продолжала расти. Одним из влиятельнейших сионистов этого периода был раввин Гилель Сильвер, из группы судьи Брандейса и рабби Стефена Уайза. Во время избирательной кампании он нашёл нужным защитить Эйзенхауэра от обвинений в «антисемитизме» со стороны бывшего президента Трумана (что стало неизбежно сопровождать все избирательные кампании нашего времени), после чего новый президент пригласил его прочесть «молитву о Божьей благодати и наставлении» при его торжественном вступлении в должность. Рабби Сильвера, поэтому, можно причислить к лицам, не лишённым авторитета в США, что придаёт некоторое значение его словам, что если Россия будет уничтожена, то это будет сделано из-за евреев: он ни много, ни мало, как «высказал предупреждение России, что она будет уничтожена, если пойдёт по стопам гитлеризма». Впоследствии на всех, кто намечался к «уничтожению» неизменно наклеивали этикетку «Гитлера», и одним из примеров этого был египетский президент Нассер. Смысл таких угроз всегда был одним и тем же: преследуйте кого угодно, но если вы выступите против евреев, вы будете уничтожены. Перещеголять рабби Сильвера в этом направлении смог лишь двукратный президентский кандидат Томас Дьюи, организовавший выдвижение Эйзенхауэра в 1952 г.:
«Теперь все видят, что это („антисемитизм“ в России) — новейшая и ужаснейшая программа геноцида… Сионизм, как таковой, стал преступлением, а родиться евреем достаточно, чтобы быть повешенным. Сталин выпил гитлеровский яд до последней капли, став злейшим преследователем еврейства… Похоже, что Сталин готов признать перед всем миром, что он намерен закончить за Гитлера то, чего тот не успел сделать при жизни».
Задним числом, даже опытного наблюдателя поражает безудержность этой кампании. Автор случайно прочёл в «Монтреальской газете» летом 1953 г. передовицу, в которой говорилось, что «в восточной Германии убиваются тысячи евреев»; за 3 года до того еврейская газета «Зионист рекорд» в Иоганнесбурге констатировала (в номере от 7 июля 1950 г.), что всё еврейское население восточной Германии насчитывает 4.200 душ, большинство которых занимают привилегированные посты в государственном аппарате.
«Обязательства» нового президента становились всё более обширными, по крайней мере в глазах тех, кому они были адресованы. В дни смерти Сталина он послал Еврейскому профсоюзному комитету цитированное выше «публичное обещание» (так по крайней мере стояло в «Нью-Йорк Таймс»; автор не имел полного текста), что Америка будет «во все времена настороже против любого возрождения антисемитизма». Когда еврейские адресаты этого послания собрались в Атлантик Сити, «еврейских врачей» уже выпустили в Москве из тюрьмы и галдёж стал затихать, т. ч. в опубликовании этого послания не было большой нужды и его вернули отправителю; Однако, президенту его опубликование представлялось достаточно важным, и он снова его отправил «с письмом, весьма решительно осуждавшим советский антисемитизм». В мире пропагандных фикций, в котором мы живём, западные народные массы ведутся своими правителями от одной глупости к другой; кто знает, куда бы их увели в данном случае, не умри Сталин, не окажись «еврейские врачи» на свободе, и не будь убран палец с кнопки, приводящей в действие машину массового возбуждения? После смерти Сталина шумиха, искусственно раздутая обеим сторонам Атлантического океана, умерла вместе с ним. Что, если бы он был жив, а «еврейские врачи» оказались бы на скамье подсудимых? К моменту его смерти пропагандный вой на Западе поднялся до уровня предвоенной истерии; «новый Гитлер» начал «программу новейшего и ужаснейшего геноцида», «убивались тысячи евреев», где их проживало лишь несколько сотен; вскоре эти тысячи превратились бы в миллионы, один миллион… два миллиона… шесть миллионов. Весь кровавый «холокауст» ленинско-сталинских 35 лет с их десятками миллионов безвестных могил колдовством этой пропаганды был превращён в ещё одно «преследование евреев», фактически это уже было сделано, когда публичные обещания Эйзенхауэра «аннулировать Ялту и коммунистическое порабощение» оказались втихомолку подменёнными резолюцией, осуждавшей «безнравственные и бесчеловечные преследования евреев», хотя эти последние продолжали в странах коммунизма терроризировать порабощённое население. Начнись тогда война, целое поколение западной молодёжи пошло бы проливать свою кровь за евреев, думая, что оно воюет за «уничтожение коммунизма». Сталин умер. Запад на этот раз избежал войны, но его ждали, по вине его сионистских заправил, новые разочарования. Целое десятилетие по окончании Второй мировой войны ему втолковывали, что в один прекрасный день коммунизм будет уничтожен, а злое дело 1945 года будет исправлено. Годы 1953 и 1956 показали, насколько искренними были и здесь слова западных политиков. В эти годы порабощённые народы начали сами уничтожать коммунизм, встав на борьбу за своё освобождение, которое американский президент, бывший пособник их закабаления, им обещал, в то же время советуя не добиваться его силой (после венгерского восстания, государственный секретарь Даллес, — снова провозглашая лозунг освобождения восточной Европы, снял с Америки всякую ответственность за его провал и подавление; по его словам, уже начиная с 1952 г., и он и президент Эйзенхауэр высказались за «освобождение» мирными, эволюционными методами; это заявление было сделано Даллесом в г. Аугуста, в штате Джорджия, 2 декабря 1956 г.). Смерть Сталина подействовала, как оттепель на окоченение народов от страха, развязав освободительный процесс. Автор настоящей книги должен признать свою ошибку в оценке его возможностей. Собственный опыт и наблюдение убеждали его в том, что никакое народное восстание против танков и автоматов невозможно, и что методы ежедневного террора (арест, заключение, депортация или смерть без обвинения и суда) подверглись за 300 лет — т. е. с помощью революции в Англии, Франции и России — такому усовершенствованию, что, как казалось автору — одна лишь помощь извне могла сделать такое восстание успешным. Автор не учёл неисчерпаемых запасов энергии в человеческом духе. Первое из этих восстаний произошло в советском секторе Берлина 17-го июня 1953 г., где безоружные рабочие и молодёжь выступили против советских танков с голыми руками и камнями. Разумеется, оно было подавлено, после чего «свирепая фрау Хильда Беньямин» (как стояло в «Таймсе» от 17 июля 1953 г.), специально по этому случаю назначенная министром юстиции, начала кровавое дело расправы с повстанцами, причём в числе бесчисленных приговорённых к смертной казни, был мальчик, распространявший антикоммунистические листовки. (Хильда Беньямин была, в числе прочего, известна своей охотой за «Свидетелями Иеговы» — секты, в учении которой воспитывалась семья Эйзенхауэра. По общему мнению и по утверждениям нью-йоркской печати она была еврейкой; насколько это смог установить автор настоящей книги, она была лишь замужем за евреем, не будучи еврейкой по рождению). Косвенным и совершенно беспрецедентным результатом этого примера было восстание в советском концлагере на Воркуте, где заключённые выгнали охранников из лагеря и удерживали его в течение целой недели, пока прибывшие из Москвы чекистские войска не сломили сопротивление пулемётами. Оба эти восстания произошли при продолжавшемся на Западе шуме об «антисемитизме за железным занавесом». Никакого шума не произошло, когда, благодаря этим восстаниям, стали известны страдания легиона человеческих существ, в сотни раз более многочисленных. По адресу Советов не последовало угроз ни войны, ни их «уничтожения». Наоборот, западные политики и печать в один голос призывали взбунтовавшихся рабов сохранять спокойствие в надежде на будущее «освобождение», которое должно было — неизвестно только, какими путями — прийти к ним из Америки, той самой, которая продала их в 1945 году.
