Рамон Менендес Пидаль - Сид Кампеадор
Завоевание Толедо
После шести лет борьбы Толедо 25 мая 1085 г. сдался Альфонсу. Христиане наконец заняли рубеж по реке Тахо, окончательно оставив позади существовавшую много веков границу по реке Дуэро. В политическом отношении королевский город готов ассоциировался с Испанией, объединенной под одним скипетром; овладев этим старинным городом, Альфонс подтвердил свой императорский сан, который давало ему владение Леоном. Титул короля Толедо уже сам по себе затмевал прежние титулы короля Леона, Кастилии и Нахеры; «в царствование короля Альфонса в Толедо (regnante rege Adefonso in Toleto)» — уже этого было достаточно, но лучше «толедский император (imperator tiletanus)».
Среди мусульман взятие великого города вызвало величайшее замешательство. Казалось, аль-Андалус окончательно потерян для ислама — кто сможет противостоять императору? Единственным выходом казалось бегство, и поэт Ибн аль-Гассаль писал: «Отправимся в путь, о андалусцы! Ибо оставаться здесь было бы безумием». С другой стороны, успех императора произвел сильное впечатление и на христиан. Санчо Рамирес Арагонский, в прежних своих грамотах обычно не приводивший имени Альфонса, теперь начал чаще упоминать его и ставить перед своим именем как лицо, стоявшее выше на иерархической лестнице: «В царствование императора Альфонса в Толедо и в Леоне; в царствование милостью Божьей короля Санчо Рамиреса в Памплоне и Арагоне».
Альвар Аньес — властитель Валенсии
Аль-Кадиру Альфонс обещал в обмен на Толедо отдать Валенсию, а чтобы валенсийцы его приняли, отправил с ним в качестве охраны Альвара Аньеса, уже прославленного полководца, племянника Сида. Для содержания христианского войска аль-Кадир был вынужден ввести новые налоги, сделавшие его непопулярным; чувствуя себя неуверенно и желая удержать Альвара Аньеса при себе, он поселил того в своем эмирате, наделив обширными имениями.
Таким образом Альвар Аньес и король Кастилии стали фактическими властителями города, и только они могли, хоть и с трудом, гарантировать аль-Кадиру личную безопасность — это стало следствием его произвола.
Валенсия и кастильский империализм
Альфонс стал единственным хозяином в Валенсии, пойдя тем же путем, что и для завоевания Толедо.
Исторически Валенсия как бы дополняла Толедо: оба города со времен Константина до времен халифата входили в Картахенскую провинцию, и с вестготской эпохи центром этой провинции был Толедо. А значит, поскольку территориальные притязания христианских государств в первые века Реконкисты часто диктовались административным делением полуострова в римско-готский период, было естественно, что, коль скоро Кастилия претендовала на первую роль в Картахенском регионе, то и Фернандо I, пытавшийся захватить Толедо, и Альфонс VI, завоевавший его, нападали и на левантийский город. Так что кастильское доминирование в Валенсии, которое теперь обеспечивал Альвар Аньес, а позже будет поддерживать Сид, объясняется исторической ситуацией, сложившейся в вестготскую эпоху. Но понятно, что даже в XI веке на границы римско-готских времен, как на любое историческое обоснование, уже не ссылались, когда были другие, современные резоны. Ведь, с другой стороны, кастильцы, претендовавшие в то время на весь Картахенский регион, со времен Фернана Гонсалеса выглядели захватчиками, так как вторглись в пределы Таррагоны, считавшиеся историческими и природными рубежами королевств Наварры и Арагона. Альфонс VI потому и осаждал Сарагосу упорнее, чем когда-либо, что притязания арагонского короля, ссылавшегося как на вестготские титулы, так и на естественный характер границ своего государства, входили в противоречие с притязаниями императора всей Испании.
Сарагоса на грани капитуляции
Осаждая город на реке Эбро, император вел себя враждебно по отношению как к Наварро-Арагонскому королевству, так и к Кампеадору. Эмир Мустаин даже предложил Альфонсу большую сумму денег, чтобы тот снял осаду, но осаждающий не взял их, уверенно заявив: «И золото, которое ты мне предлагаешь, и город — все это мое».
Упорно добиваясь своих целей, Альфонс ужесточил блокаду и, чтобы облегчить противнику сдачу, велел своим рыцарям не чинить зла маврам, живущим в деревнях, обещая им, что всегда будет считаться с мусульманскими законами и обычаями и никогда не станет поступать, как таифские эмиры, собиравшие с подданных больше налогов, чем допускали Коран и сунна, — он, мол, будет взимать только дозволенную подать; поэтому многие сарагосские мавры склонялись на его сторону.
Имперская политика Альфонса
Весной 1085 г. кастильцы начали войну с Гранадским эмиратом и провели сражение при Ниваре, в лиге от столицы Гранады. Еще одна армия Альфонса под командованием Гарсии Хименеса обосновалась в замке Аледо, выше Лорки, и постоянно устраивала оттуда набеги на район Мурсии (принадлежащий Мутамиду Севильскому) и на эмират Альмерию. Налетчики из Аледо внушали неимоверный ужас: когда они в количестве восьмидесяти человек дерзнули появиться в виду Альмерии, эмир этого города послал против них четыреста лучших всадников, но эти отборные альмерийские воины, увидев христиан, бросились в бегство, не приняв боя.
В результате этой широкой военной активности, а также взятия Толедо покорность изъявили все. Эмиры и вожди всего аль-Андалуса отправляли к императору посольства, обязуясь платить дань и соглашаясь принять правителя, или наместника, назначаемого Альфонсом для обеспечения покорности и выплаты подати.
Летом-осенью 1085 г. этого унизительного подчинения потребовали и от Мутамида. С этой целью Альфонс избрал того, кого вскоре назначит в Валенсию в качестве наместника, — Альвара Аньеса и направил его в Севилью, снабдив такой изящной верительной грамотой: «От императора обеих религий, превосходительного короля Альфонса ибн Санчо, к Мутамиду Билаху». В этом письме он, порекомендовав севильскому эмиру задуматься о печальной судьбе Толедо и побояться войны, далее писал: «В качестве посла мы посылаем к тебе графа Альвара Аньеса; он достаточно благоразумен, чтобы управлять твоими землями, и может быть рядом с тобой моим наместником, наиболее подходящим в нынешних обстоятельствах». Мута-мид был крупнейшим эмиром всего аль-Андалуса и то проявлял непокорность, то соглашался платить дань. Теперь он снова ощутил в себе мятежный дух и в написанном собственноручно письме, чередуя стихи и прозу, отверг притязания тирана Альфонса ибн Санчо; титул «император обеих религий» он счел претенциозным, более подходящим для какого-нибудь властителя в обширном мусульманском мире, и бросил христианину в лицо упрек, что тот, несправедливо потребовав принять своего наместника, сам разорвал старинный союз, соединявший их обоих.
Альфонс, настаивая на своих новых требованиях, пригрозил захватить Кордову. Столица распавшегося халифата была его новым объектом вожделений; когда какой-нибудь мусульманин, желая польстить императору, восхвалял его завоевания, христианин обычно говорил ему: «Я не могу чувствовать себя удовлетворенным, пока не возьму вашу великую Кордову и не освобожу колокола собора Сант-Яго, который служат там светильниками в мечети».
Не подлежало сомнению, что военной силе императора подчинить Кордову будет намного проще, чем Толедо. Сарагоса вот-вот должна была пасть, в Валенсии уже сидел наместник Альвар Аньес, и все князья аль-Андалуса, кроме севильского монарха, подчинялись наместникам Альфонса. Имперский блеск Леона воздействовал и на христианских государей: король Арагона и графы Марки ощущали вмешательство императора во внутренние дела своих государств и смирились с тем, что области Реконкисты, которые они избрали в Леванте для себя, сокращаются. Альфонс вполне мог называть себя в посланиях на арабском языке «императором обеих религий», а в посланиях на латыни — «императором всей Испании».
Таким образом, ни у мавров, ни у христиан не осталось земли, где мог бы встать лагерем Сид со своей дружиной.
Представляется очевидным, что, если бы все так пошло и дальше, бургосского изгнанника окончательно бы затмила слава его непреклонного суверена, коль скоро он считал, что со своим сеньором «грех враждовать», и он, смирившись с безвестностью, закончил бы свои дни в каком-нибудь уголке Испании, где бы пожелали его принять. Но уже близилась коренная перемена в жизни аль-Андалуса: скоро мощь Альфонса разобьется вдребезги, столкнувшись с новой, неожиданной силой, и тогда-то Сид покажет свои исключительные способности, остановив натиск, разрушавший возведенное леонским королем великолепное здание империи.
Глава III. Вторжение альморавидов
1. Возрождение ислама
