Виталий Пенской - Иван Грозный и Девлет-Гирей
Так или иначе, энергичный и решительный Вишневецкий, знаток степной войны, был отозван с частью людей в Москву. Очевидно, что оставленные фактически без конницы, по существу с одними лишь стрельцами и казаками, Ш. Кобяков и Д. Ржевский не могли теперь вести активные действия в степи и могли лишь обороняться в занятом Ислам-Кермене.
С другой стороны, разрядные записи отмечают смену всего командного состава береговой рати. Что примечательно, на смену родовитому, но недостаточно опытному князю И.Д. Вельскому, который должен был возглавить рать по предварительному расписанию, пришел менее знатный, но более знающий князь М.И. Воротынский. Обращает на себя внимание и тот факт, что новая роспись, судя по всему, составлялась в спешке, а иначе почему предыдущая обошлась без местнических споров, а новая — нет? И это при том, что Иван однозначно заявил: «Ведаем мы и сами своих холопей, на свою службу посылаем, где кому пригоже быть, а те полки давно приговорены посылати без мест», пригрозив ослушникам «великой опалой»!{145}
Так или иначе, но лето и осень прошли в напряженном ожидании новых вестей с юга, а их так и не появилось. Дев лет-Гирей и откочевавшие к нему отдельные ногайские улусы продолжали отсиживаться в Крыму, не пытаясь выйти оттуда и атаковать русские рубежи. Лишь отдельные небольшие татарские отряды на свой страх и риск пыталась сходить за ясырем, но, видимо, без особого успеха. Во всяком случае, в июле с Волги в Москву писали, что два татарских отряда, в 300 и 100 человек, приходили под Свияжск и на рыбаков «под Увеком», но были наголову побиты, а взятый ими полон — отбит{146}. Сам же хан лишь с наступлением зимы решился-таки на организацию нашествия. 21 декабря 1558 г. в Москву «приехали» 4 перебежчика из Крыма, 2 татарина и 2 черкеса, которые сообщили, «…что царю крымскому пришли вести полныя, что царь и великий князь пошел на ливонские немцы со всеми людми; и он, умысля злое христианству…, отпустил войною сына своего царевича Магмет-Кирея…» с немалым войском, состоявшим из татар и ногаев.
Скрытно подойдя к русским рубежам на расстояние двух конных переходов, татары узнали от захваченных «языков» печальные для себя новости. Оказывается, и сам царь не ушел «в Немцы», и на берегу по-прежнему стоят русские войска, и страшные татарам князья Д.И. Вишневецкий и М.И. Воротынский да боярин И.В. Большой Шереметев находятся на «украйне» — в Рязани, в Туле и в Калуге. В итоге татары так и не решились напасть на «украинные» уезды и, несолоно хлебавши, повернули поспешно назад. Высланная срочно вдогон 3-полковая рать во главе с М.И. Воротынским дошла до Оскола, но татар так и не догнала. Лишь шедшие в авангарде с немногими избранными людьми головы князь Н.И. Одоевский и И. Блудов донесли, что Мухаммед-Гирей «шел наспех и на сокме его несколко тысяч мертвых лошадей и велблудов пометано; и нужу собе сотворили великую…». Захваченные спустя некоторое время действовавшими в Поле казацкими атаманами «языки» впоследствии показали, что «царевич пошел в Крым истомен добре и люди от нужи мерли и лошади померли у всея рати многие…». Ну а пока царевич ходил на Русь, «черкасские атаманы» Василий Рожен да Рыхлык «приходили» «на улусы нагайские и крымския», побили многих улусных людей и отогнали у татар 15 тыс. лошадей{147}.
И в завершении нашего рассказа о кампании 1558 г. отметим, что, если верить донесениям французского посла в Стамбуле де ла Виня, в середине апреля 1558 г. три турецких галеры отправились в устье Дона против неких московитов, что побили турок, охранявших выход в Азовское море. Поскольку в русских источниках того времени никаких сведений об этом событии не сохранилось, то можно предположить, что речь идет о донских казаках, что в конце 1557 — начале 1558 г. совершили успешный набег на азовских турок. Это встревожило османского султана и вынудило его принять контрмеры против этих «московитов».
Так благополучно и даже, на первый взгляд, довольно успешно закончился 1558 г. Надо полагать, что в начале года в Москве рассчитывали на большее, но, увы, человек предполагает, а Бог располагает, и не все, что задумали в конце 1557 — начале 1558 г. Иван и его советники, удалось выполнить. Не сумели выступить в помощь Вишневецкому черкесские князья, да и бий Исмаил остался в стороне от совместного наступления против Девлет-Гирея — ему так и не удалось подчинить своей воле не только племянников, но даже его собственные сыновья Тинбай и Кутлубай со своими улусами откочевали к Девлет-Гирею и приняли участие вместе с Мухаммед-Гиреем в зимнем 1558 г. набеге на Русь. А тут еще усилился старинный неприятель Исмаила мурза Гази бей Урак, «казаковавший» со своим улусом и примкнувшими к нему врагами Исмаила на современном Ставрополье и под Азовом. Одним словом, у Исмаила хватало и своих забот без того, чтобы помогать Ивану в его противостоянии с «крымским». А без легкой, подвижной черкесской и ногайской конницы (русская же и вассальная татарская были задействованы в ливонских походах, следовавших один за другим на протяжении всего года) сколько-нибудь успешные серьезные операции в низовьях Днепра и причерноморских степях были невозможны.
Тем не менее, несмотря на то, что хан не осмелился выступить за Перекоп, а попытка набега на Русь, предпринятая его сыном и наследником, завершилась неудачей, вряд ли именно этого хотели в Москве в начале 1558 г. Ситуация в русско-крымских отношениях оставалась по-прежнему неопределенной, патовой. Ни русский царь, ни крымский не собирались идти на уступки и мириться на условиях, предлагаемых противной стороной. Вместе с тем и заставить оппонента силой принять эти условия никак не получалось ни у Ивана, ни тем более у Девлет-Гирея. Время же было не на стороне русского государя — Сигизмунд никак не откликался сколько-нибудь положительно на предложение заключить союз против «бусурманства», и вообще отношения Москвы и Вильно оставались весьма и весьма напряженными. К старым проблемам добавились новые — попытка Ивана силой разрубить клубок противоречий между Россией и Ливонией не могла не обеспокоить самым серьезным образом Литву, полагавшую Прибалтику сферой своих интересов. Одним словом, никаких гарантий относительно того, что перемирие между Русским государством и Литвой, истекавшее в 1562 г., будет продлено и тем более завершится «вечным миром», не было. Можно было ожидать, что Литва попытается вмешаться в этот конфликт. Вместе с тем Ивану было хорошо известно, что при дворе Сигазмунда II существует довольно влиятельная партия, ратовавшая за союз с Москвой и совместные действия против Крыма и в перспективе — турок. Видимо, все эти соображения и легли в основу решения, принятого Иваном IV и его советниками в конце 1558 г., в кампанию 1559 г. усилить давление на Крым с целью вынудить его шертовать московскому государю на его условиях{148}.
§ 3. Генеральное наступление?
Выход в Поле главных сил русской армии, морской поход Д. Адашева и набеги ногаев в 1559 г.
Как развивались события в кампанию 1559 г.? Попытаемся реконструировать ход событий летом и в начале осени этого года, опираясь на противоречивые сведения летописей и разрядных книг — а в том, что они противоречивы, нет никаких сомнений. При их чтении и сопоставлении порой рождается чувство, что речь идет не об одной кампании, а о совершенно разных, проходивших в разные годы и в разных местах. Но вернемся к описанию событий.
На первый взгляд, план кампании, выработанный в Москве, предусматривал на этот раз организацию набегов на Крым с двух сторон — со стороны Днепра и Дона. С этой целью в феврале 1559 г. царь «отпустил» на Донец князя Вишневецкого, «а велел ему приходить на крымскиа улусы, суды поделав, от Азова пот Керчь и под иныя улусы». Вслед за ним на Дон был отправлен постельничий Ивана И.М. Вешняков «со многими людми» с указанием «крымские улусы воевати, которые блиско Дону и которые кочюют у моря около Керчи». Кроме того, Вешняков должен был найти на Дону место, где можно было бы поставить крепость, подобную Псельскому городу, «для того, чтоб из того города блиско ходить их Крыму воевати»{149}. Заодно, надо полагать, из этого города можно было бы присматривать и за ногаями, а в случае чего — помочь черкесским князьям. Помощь Вишневецкому должен был оказать и донской атаман Михаил Черкашенин со своими казаками.
В феврале же 1559 г. по зимнему пути на Днепр был отправлен окольничий Д.Ф. Адашев «со многими людьми» — по свидетельству князя Курбского, 8 тыс. «стратилатов». Цифра эта если и была преувеличена, то не намного (полагая, что в это число входят как «сабли и пищали», так и обозники-кошевые). Ведь рать Адашева состояла из 3 полков (5 воевод) и включала в себя, помимо украинных детей боярских, казаков и по меньшей мере 2 статьи (т.е. около 1 тыс. бойцов) стрельцов. Перед Адашевым и его товарищами была поставлена задача идти «в судех» «государево дело» «беречь на Днепре и промышляти на крымскыя улусы».
