Анатолий Фоменко - Новая хронология Греции
Как видите, эти две загадки взаимно исключают одна другую; их совместное существование в нашей истории — третья загадка. По сути, должно быть одно из трех: или античная наука не умирала и полнокровной живой струей влилась в Ренессанс (но тогда — в каких таинственных заповедниках могла она уцелеть, какие новые шедевры гениальной человеческой мысли породила она за эти тысячу лет — время, в несколько раз превышающее период античного расцвета, — и, наконец, почему об этих шедеврах, которые не могли не возникнуть при живой культуре, мы абсолютно ничего не знаем?), или же она в принципе не могла возродиться именно в таком виде, как мы это наблюдаем в эпоху Возрождения: в виде фундамента всей научной мысли того времени. Другое дело, если бы средневековая Европа постепенно создала иную, самобытную науку, — и тогда уж, опираясь на нее, познакомилась с идеями предшественников, как с чем-то занимательным, умным, но на три четверти чужим… Примерно так, как осваивали античную мысль арабы.
Возьмите для сравнения: в разгар периода, который можно назвать "Ренессансом России", после шестивекового (всего лишь!) забвения всплыло восхитившее всех "Слово о полку Игореве". Но разве хоть кому-нибудь пришло на ум переходить в науке на древний язык "Слова", в литературе — на его стилистику? Нет. Ибо уже возникла другая культура, питавшаяся от иных корней. С другой стороны: не будь этой новой культуры, находка "Слова" заведомо осталась бы абсолютно неоцененной и незамеченной.
Выше было сказано: "одно из трех", но названо только два предполагаемых решения (и оба слишком маловероятны). Каково же третье? Вот оно: может быть, этого тысячелетнего интервала, этого тысячелетнего разрыва в культуре Европы — вообще не было?!. Впрочем, такой вариант решения представляется еще менее вероятным.
ГЛАВА 10. Откуда есть пошла наука хронология
Итак, мы увидели некоторые — из числа очень многих! — загадки истории, которые понуждают нас к одному из двух: или выдумывать фантастические гипотезы, ибо иначе не объяснить ненормальное поведение Луны и чудесную вспышку античной просвещенности после тысячелетнего деграданса (не говоря уж о тех диковинах, про которые речь впереди), или же, пусть очень осторожно и с извинениями, чтобы ненароком кого-нибудь не обидеть, усомниться в правильности некоторых старинных дат. При этом, конечно, мы понимаем прекрасно: "некоторых" — слишком мягко сказано. Стоит только пошевелить две-три ключевые даты, и вся европейская хронология рассыплется, как карточный домик.
Не хотелось бы ущемлять профессиональную гордость историков, но — есть ли выбор? — пусть они предложат какой-то третий разумный вариант!..
Чтобы понять, насколько в принципе могут быть (или нет) справедливы сомнения в правильности общепринятой структуры исторических дат, полезно вглядеться внимательнее не только в эту структуру, но и в то, как она создавалась, — в историю создания истории как науки.
Историю делают люди.
Этот расхожий афоризм обретает совершенно новый смысл в результате нашего исследования ("нашего" — в широком смысле, если вспомнить всех критиков традиционной хронологии, от И.Ньютона до Н.А.Морозова; речь о них будет ниже): точно в такой же степени, как и повседневную жизнь, люди наполнили ошибками и нелепостями и свою историческую память.
Но ведь современная историческая хронология — наука?.. спросит осторожный читатель. Да, конечно. В формальном смысле она наука, ибо построена на "постулатах" (роль которых играют некоторые старинные летописи и труды историков), приведенных к логическому соответствию, и длиннейших цепочках выводов из них. Желательно также, чтобы любая наука, кроме внутренней непротиворечивости, была в согласии и с любыми внешними фактами, относящимися к ее компетенции. И вот вам факт. Фукидидова триада затмений могла произойти лишь в X или XI веке нашей эры. Относится ли этот факт к исторической хронологии? Да, безусловно. Согласуется ли он с ее "выводом" (о том, что эти затмения были в V веке до н. э.)? Нет. И здесь историк начинает раскручивать, чтобы убедить нас и самого себя, ту самую цепочку причин и следствий: "Фукидид во всех деталях своей Истории достоин доверия… согласуется с другими историческими данными… и т. д.", — что же мы видим? Что вместо ответа он только лишний раз доказывает нам, хотя требовалось совсем не это, что наука его вполне наукообразна.
Факты — кирпичи. Из одних и тех же камней можно построить совершенно различные здания. Из одних и тех же научных данных, по-разному комбинируя "постулаты", можно построить совершенно различные, внутренне непротиворечивые, научные концепции. Различаться они будут только степенью согласия с "внешними", то есть не вошедшими в число исходных "постулатов", фактами.
Но неужели это справедливо и для истории? Неужели возможно, по-разному комбинируя различные хроники (где черным по белому четко написано, что и когда происходило), получить несхожие варианты исторической хронологии?
К сожалению — да.
Приведенные нами примеры исторических несоответствий говорят о том, что современная историческая хронология — вариант не такой уж плохой, раз она сумела десятки тысяч дат связать в единую систему, но из всех теоретически возможных — далеко не лучший.
Давайте же посмотрим, когда и как зарождалась эта наука.
Геродот и другие античные "отцы истории" (Фукидид, Ксенофонт, Плутарх, Ливий, Тацит, Светоний и множество других) только наполовину создали историю как науку, хорошо развив ее описательную часть, но лишь частично — хронологическую. "Как же так? — может спросить читатель. — разве не продатирована насквозь, например, "История Рима" Тита Ливия?" Да. Но кем и когда? Не самим Титом Ливием: если не считать редчайших исключений, он "датирует" события именами консулов, годами правления царей или, очень редко, годами "от основания Города" (традиционно предполагается, что Город — это Рим). Иным историкам, а не Титу Ливию, пришлось взять на себя тягчайший труд: по обрывкам хронологизировать римские фасты (перечисление всех должностных лиц Рима) — и лишь потом, опираясь на них, расставить привычную нам датировку на полях книги Ливия (так называемые "маргиналии") и привязать его относительную хронологию к нашей летосчислению от Р.Х.
Точно так же обстоит дело и с другими историческими трудами времен античности и раннего средневековья: датирование в них либо полностью отсутствует, либо имеется только в косвенной форме (типа: "на третьем году правления императора такого-то"), либо, в лучшем случае, по какому-нибудь местному летосчислению. В результате мы можем говорить о хронологии в этих трудах (если она и присутствует) лишь как о местной и локальной во времени, для практических нужд нынешних историков — абсолютно неприемлемой.
Чтобы получить возможность охватить единым взглядом историю если не всего человечества, то хотя бы одной Европы, необходимо было привязаться к единой, универсальной шкале времени, к какому-то раз и (по возможности) навсегда избранному летосчислению. Таковым и стало для европейских историков исчисление лет "от Рождества Христова" "наша" или "новая эра".
Привязка всех исторических документов к единой шкале времени и фиксация на этой шкале всех исторических событий — вот что такое историческая хронология как наука. Фактическими зачинателями ее были византийские историки, Матфей Властарь — один из них. Это из числа сведений достоверных.
Но есть и недостоверные, полулегендарные. В соответствии с ними сегодня считается, что основы хронологии были заложены Евсевием Памфилом (IV в. н. э.) и бл. Иеронимом. Труды Евсевия "История времен от начала мира и до Никейского Собора" (так наз. "Хроника") и Иеронима были обнаружены лишь в позднейшем средневековье. Более того: греческий подлинник Евсевия, как отмечается во введении к вышедшему в середине прошлого века русскому изданию его труда, "теперь существует лишь в отрывках и восполняется вольным латинским переводом бл. Иеронима". В XIV веке Никифор Каллист пытался написать историю первых трех веков, но он, как сказано там же, "не мог сделать ничего более, как повторить сказанное Евсевием". Однако если учесть, что труд Евсевия был найден и обнародован лишь в 1544 году, уместен вопрос: кто кого повторял? Мы уже знаем, насколько сомнительна сама датировка Никейского Собора, — следовательно, настолько же рискованно относить к IV веку и автора, который про этот Собор пишет.
Хронология, которую создавали ученые монахи во времена средневековья, также была во многом полулегендарной. Представление о научном подходе у них было совершенно иное, чем нынешнее. Вспомним знаменитую (с их точки зрения — безусловно научную!) проблему, по сути дела сводящуюся к делению нуля на нуль, — тему жарких диспутов, которые мы сейчас назвали бы международными научными конференциями: "Сколько ангелов может уместиться на кончике иглы?" (имеется в виду, что игла идеально остра, но зато и ангелы умеют становиться сколь угодно маленькими). Числовая мистика, вроде "магической арифметики египетских пирамид", к которой современные ученые относятся весьма иронично, целиком соответствует настрою мысли рядового средневекового мыслителя (и потому, возможно, является в наши дни обыкновенным атавизмом). Однако заметим, что даже ученый какого-нибудь XIV века едва ли бы стал ломать голову над загадочными числами пирамид, поскольку все его внимание занимала проблема, намного более важная, а именно: загадочные числа Библии. Основной (но далеко не единственной) была для историков средневековья проблема, одновременно и божественная, и утилитарная: вычислить возраст нашего мира.
