Сергей Утченко - Древний Рим
— Странно, что солдаты не поют песен, прославляющих полководца, — говорил в толпе человек в грубой некрашеной тоге простолюдина.
— Ещё бы, — отвечал ему сосед в коротком военном плаще, — едва ли найдётся другой полководец, которого бы так ненавидели воины. Ради сегодняшнего триумфа каждому рядовому воину дали по сто денариев. Триумфатор выдал бы им втрое больше, если бы они согласились прославлять его, но они даже не хотели сначала участвовать в его триумфе.
— Как могло случиться, что воины были против участия в таком почётном для них шествии? — удивился человек в тёмной тоге, вероятно, приезжий крестьянин, незнакомый с последними городскими новостями.
— Ты же знаешь, что право праздновать триумф предоставляется победоносному полководцу сенатом, — начал своё объяснение человек в военном плаще, очевидно, бывший воин. — Получивший это высокое отличие до конца дней своих носит почётное звание императора. Вот почему решение сената должно утверждаться народным собранием. Чтобы полководец, пользуясь своей военной властью, не мог через подчинённых ему воинов влиять на решение народного собрания, он должен распустить свою армию и сам, до решения вопроса о триумфе, находиться вне черты города. Воины Эмилия Павла также были распущены по домам и получили право участвовать в народном собрании. Аристократы думали, что решение сената о триумфе, как всегда, легко будет утверждено народом. Но когда народные трибуны внесли предложение утвердить постановление сената, мы решили показать аристократам, что победа — дело рук не только полководца. Ведь битвы выиграны нашими мечами, и только воины должны решать, достоин ли полководец почестей. Пусть он не ждёт нашей благосклонности, если он её не заслужил.
— Чем же плох Эмилий Павел? Такой богатой добычи Рим ещё не видал от самого основания города, — сказал удивлённый крестьянин.
— Но мы ничего не получили из этой добычи, мы, которые завоевали её своей кровью! — с озлоблением закричал воин. — Взять хотя бы случай в Эпире. Было уничтожено 70 городов, 150 тыс. человек продано в рабство, а нам, воинам, досталась такая ничтожная награда, как будто и не мы вели войну.
— Но главное даже не в этом, — мрачно продолжал он. — Никто из римских полководцев не издевался так над солдатами. Он даже отбирал у идущих в караул солдат щиты. Сколько воинов погибло потому, что принуждено было вступать в бой без щитов!
— Ну, конечно, вашим часовым было очень удобно дремать на посту, опираясь на щиты. Павел правильно делал, что отбирал их, — усмехнулся какой — то аристократ в белой тоге из тонкой шерсти, внимательно слушавший весь разговор.
— А что было в Амфиполе? — не отвечая ему, продолжал возмущаться воин. — Наш военный трибун разрешил снимать черепицы с городских зданий, чтобы покрыть зимние помещения для войска. Эмилий Павел приказал отнести черепицы на место.
— Ты забыл, какой это полководец! — заговорил аристократ. — Он сам водил легионы против македонской фаланги. Как он мудро поступил в ночь перед боем, удерживая вас от битвы и предоставляя македонянам первым напасть. Он знал, что, наступая по неровной местности, фаланга расстроит свои несокрушимые ряды и будет разбита. Вспомни, что по его поручению вам сообщили накануне боя о предстоящем затмении луны. Как спокойны были вы, предупреждённые об этом предусмотрительным вождём, и в какой ужас повергло затмение македонян! Полководец, сумевший покорить для Рима великое македонское царство и ведущий в своём триумфальном шествии самого царя, наследника Александра Македонского, достоин всяческих почестей. Правильно, что сенат заставил всё — таки народное собрание утвердить этот триумф. На весь римский народ пал бы позор, если бы в угоду своеволию и корыстолюбию воинов великий полководец был бы лишён заслуженной награды.
Крестьянин и воин недоверчиво прислушивались к словам аристократа.
Колесница триумфатора скрылась за триумфальной аркой. Толпа медленно двигалась вслед. Аристократ, не попрощавшись, свернул в сторону, а воин продолжал говорить крестьянину:
— Почему, думаешь ты, этот Эмилий Павел сдал всю добычу в государственную казну? Ведь этой казной распоряжается сенат, те же аристократы. Они для того и боролись за триумф Эмилия Павла, чтобы лишний раз показать, что мнение народа, простых солдат мало что значит в нашем государстве.
Рабство в Риме
На римском форуме только что закончилась распродажа большой партии рабов. Это были люди, захваченные римским войском во время успешной войны на Востоке. В стороне стояла большая группа проданных сирийцев, ещё не уведённых покупателем. Среди них были не только воины, взятые в плен на поле боя, но и старики, женщины, дети, угнанные из разграбленных городов и деревень. Вокруг них толпились досужие римляне. Они шумно обсуждали достоинство купленных людей и отпускали злые шутки о хилых и больных, которых было немало.
Вдруг толпа расступилась, давая дорогу высокому римлянину. Это был человек, купивший с публичного торга всю эту партию рабов. Он подвёл к робко жавшимся друг к другу рабам ещё двоих: молодую девушку и пожилого, крепкого ещё на вид человека с красивой седой бородой. Пожилой сириец был известным учёным. Его имя было Зимрид. По его книгам в Сирии учились дети и взрослые. Многие приходили издалека, чтобы воспользоваться его советами. Молодую девушку звали Ликбрис. Она была дочерью известного актёра, искусством которого сирийцы наслаждались в дни праздников. Приветливый нрав и услужливость Ликбрис были большим утешением для партии пленников во время томительного путешествия в трюме корабля, на котором их везли сюда с Востока. После прибытия в Рим партию разделили. Основную массу рабов прямо с корабля повели к высокому помосту на форуме и выставили для продажи. Рабов было много, и расчётливые работорговцы считали для себя более выгодным продавать их целыми группами. В партию сильных, пригодных для любого труда рабов они включили стариков и больных, продать которых поодиночке не было никакой надежды.
Зато более ценных рабов выгоднее было продавать отдельно. Зимрида, Ликорис и ещё нескольких человек, отделив от остальной партии, отвели в лавку, находившуюся на Священной дороге, неподалёку от форума. Сюда, в заднюю комнату, заходили только богатые римляне, имевшие средства купить дорогостоящего раба. Они могли, не торопясь, внимательно осмотреть приглянувшегося им человека, побеседовать с ним, выяснить, что он умеет. Здесь продавали рабов, выделявшихся красотой, силой или знаниями: искусных поваров, парикмахеров, музыкантов, танцовщиц или учёных.
Зимрид и Ликорис попали в руки того же самого богача, который купил и партию их спутников. Когда римлянин подвёл старика и девушку к охраняемым надсмотрщиками сирийцам, послышались радостные восклицания. Людям казалось большим счастьем, что они вновь встретились со своими соплеменниками, с которыми успели подружиться за время долгого пути.
Особенно радовался Шеил, высокий худой сириец, с измождённым лицом. У себя на родине он был бедным крестьянином. Его вместе с женой, ребёнком и стариком отцом продали за долги в рабство. Свои же соотечественники перепродали его римлянам, а те присоединили Шеила с семьёй к партии пленных, которых они везли в Италию. В пути Зимрид делился хлебом с вечно голодным крестьянином, а Ликорис помогала его жене ухаживать за больным ребёнком.
Рабов повели к дому их хозяина, Гостилия Манцина. Он был очень богатым человеком и владел большими имениями — латифундиями на юге Италии.
Уже темнело, когда рабы подошли к дому. У дверей их встретил прокуратор. Это был главный управляющий и надсмотрщик за всеми рабами. Он тотчас стал распределять новоприбывших; здоровых мужчин и женщин он назначил к отправке в деревню на сельские работы. Несмотря на ночь, прокуратор приказал надсмотрщикам немедленно вести отобранных людей в усадьбу — виллу (виллой римляне называли усадьбу богатых рабовладельцев) Гостилия Манцина. Шеила и его жену прокуратор тоже включил в эту партию. Маленькая дочка Шеила сама пошла вслед за отцом и матерью. Заметив это, прокуратор схватил девочку за руку и оттащил её назад. Он считал, что на полевых работах от девочки будет мало пользы, а в городском доме ей всегда найдётся работа. Жена Шеила только сейчас поняла, что навсегда лишается своего ребёнка. Она бросилась было назад, но два рослых надсмотрщика схватили её и потащили за остальными.
Оставшихся во дворе рабов прокуратор распределил на различные работы по дому. Одних он передал дворецкому (атриенсу), ведавшему уборкой дома, других направил на конюшню, третьих отдал в распоряжение главного повара. Туда же попала и маленькая дочь Шеила. Ей предстояло работать судомойкой. Ликорис должна была прислуживать самой хозяйке дома. Когда очередь дошла до трёх дряхлых и больных стариков, среди которых был и отец Шеила, прокуратор на минуту задумался. Никто из них не знал никакого ремесла, а для физической работы они не годились. Прокуратор решил, что они даже не смогут оправдать расходы, необходимые на пропитание. Осмотрев стариков ещё раз, прокуратор приказал отправить их на остров бога врачевания — Эскулапа. Этот остров находился возле самого Рима, посреди реки Тибра. По древнему обычаю римляне отвозили туда рабов, которые не в состоянии были работать. Здесь их ожидало не лечение, а медленная голодная смерть.
