Юрий Веремеев - Красная Армия в начале Второй мировой. Как готовились к войне солдаты и маршалы
Наиболее распространены следующие причины поражения:
1. Высокая степень моторизации немецких войск, благодаря чему они могли наступать и маневрировать гораздо быстрее, чем советские части.
2. Практически полная обеспеченность немецкой пехоты автоматическим оружием (автоматы и пулеметы), благодаря чему она могла создавать высокую плотность огня, по-сравнению с винтовочным огнем.
3. Сталинские репрессии 1937–1938 годов, из-за чего Красная Армия потеряла едва ли не весь высший командный состав и понесла тяжелейшие потери в офицерском составе, которые сопоставимы с военными потерями.
4. Полная внезапность нападения немцев, из-за чего соединения Красной Армии сразу же оказались в крайне невыгодном положении и были вынуждены принимать бой не в полном составе, неорганизованно и без связи как с вышестоящим командованием, так и с подчиненными частями.
5. Крайняя приближенность складов с военным имуществом, вооружением и боеприпасами к границе, из-за чего они сразу же попали в руки немцев, оставив Красную Армию без столь нужных ей средств материально-технического обеспечения.
6. Война застала Красную Армию в процессе перехода на новые типы вооружения, без которых борьба с вермахтом на равных была невозможна.
7. Неправильное рассредоточение наших войск у границы является грубой ошибкой Сталина и Генштаба.
Эти причины наиболее распространены в большинстве исторических трудов советских историков, особенно той их части, которая работала с учетом генеральной линии советской исторической науки – «КПСС организатор и вдохновитель всех наших побед».
Современные российские демократические историки используют эти же самые «причины», имея в виду другую генеральную линию: «Всеми возможными способами доказать порочность и антинародность советского режима».
Таким образом, и те, и другие превратили историческую науку в продажную девку господствующего на данный день политического режима. Первые этим оказывали медвежью услугу режиму коммунистическому, а вторые делают это же самое в отношении демократов. А ведь истинную историю надо знать для того, чтобы иметь возможность осветить путь в будущее. Вместо этого напускается туман в расчете на то, что запугивая людей рассказами об ошибках и преступлениях режима павшего, удастся спрятать и скрыть ошибки и преступления режима нынешнего. До поры до времени это удается. А что потом? Не окажемся ли вновь в болоте вместо столбовой дороги? А это так легко может произойти, если мчаться на всех парах в темноте и тумане.
Попытаемся (насколько это возможно) оценить степень достоверности утверждений коммунистических и демократических историков и мемуаристов.Высокая степень моторизации Вермахта
Высокая степень моторизации вермахта очень удобный тезис для объяснения причин неудач Красной Армии летом-осенью 1941 года. Действительно, в Германии производство автомобилей значительно превышало производство в СССР. По всему миру славились немецкие «мерседесы», БМВ, «даймлеры», «бенцы», «бюссинги», «хорхи», «опели». Вдобавок немцам в 1940 году достались богатые трофеи в виде английских и французских грузовиков после поражения Франции.
В СССР производство автомашин только-только налаживалось. Всего то и было автозаводов, что ЗИС в Москве, ГАЗ в Горьком, да ЯАЗ в Ярославле. В царской России автозаводов и вовсе не было. Так что спасибо партии родной, что хоть это-то, благодаря прозорливости ЦК ВКП(б), было сделано. А что вермахт превосходил нас в автомобилях, это уж не наша вина.
Тем более что этот тезис совпадает и с утверждениями немецкой стороны о том, что осенняя распутица, российское бездорожье, а затем мороз и снег свели на нет преимущества вермахта в подвижности.
Выше уже было отмечено, что из 134 дивизий вермахта, действовавших в СССР, только 17 были танковые и 12 моторизованных и мотопехотных. Остальное – пехота. А в пехотной дивизии вермахта ее подвижность только на 24 процента обеспечивалась автотранспортом и на 76 процентов лошадьми, в то время как советская стрелковая дивизия обеспечивалась подвижностью на 18 процентов автомобилями и на 82 процента лошадьми. Не столь уж и большая разница.
В то же время в немецкой дивизии все штатные машины имелись в наличии, были на ходу и обеспечены военными водителями, необходимыми запасами запчастей, войсковыми ремонтными средствами и четко отлаженной системой обеспечения горючим. Немецкие командиры уже имели опыт использования автотранспорта в военных целях.
А вот основная доля автотранспорта Красной Армии до дня начала войны использовалась в народном хозяйстве. Когда потребовалась перевозка военного имущества и живой сила, тогда эти автомобили только-только начили прибывать по мобилизационному плану на сборные пункты военкоматов. Красные командиры не имели опыта в организации автоперевозок, отсутствовали специалисты-ремонтники, войсковая ремонтная база. Запаса запчастей не было, организованной системы снабжения горючим тоже. Ну, кто и зачем в армии будет все это организовывать в мирное время, если в ней нет автомобилей. Предполагалось, что все это поступит вместе с машинами по мобилизации. Но не учли, что гражданские ремонтные средства всегда стационарны (т. е. их невозможно использовать в полевых условиях), и к тому же они разбросаны по различным ведомственным гаражам.
А мобилизацию автотранспорта в западных районах страны приходилось проводить под немецкими бомбами, и она оказалась сорванной.
Таким образом, нерешенный вопрос с автотранспортом – это был крупный просчет высшего советского военного руководства, хотя сложно сказать, решаем ли он был вообще в то время. Так как нереально было в мирное время сосредоточить весь автотранспорт в армии, когда в автомашинах остро нуждалось все народное хозяйство. Так что этот просчет трудно отнести к проявлению бездарности советских генералов.
Вот запись из приказа наркома обороны № 113 от 11 декабря 1938 года, где ставятся задачи боевой подготовки на 1939 год:
« 5. Включить в программу боевой подготовки командного состава и войск изучение автоперевозок. Изучение начать с практической отработки техники погрузки и разгрузки, для чего во всех частях иметь автомакеты с соответствующим оборудованием».
Видно, что по состоянию на начало 1939 года автотранспорта в войсках практически нет, и никто не умеет организовывать и научить автоперевозкам. Остается только тренироваться на макетах автомобилей.
Маршал Рокоссовский в своих мемуарах пишет, что в его корпусе с началом войны мотострелковые полки оказались в гораздо худшем положении, нежели стрелковые. Лошадей для перевозки тяжелого оружия (станковых пулеметов) и запасов боеприпасов в мотострелковых ротах по штату не имелось, а автомобили из народного хозяйства не прибыли. То, что пехота могла везти на своих штатных лошадях, мотострелки были вынуждены нести на руках.
О танках другой разговор. Сегодня из многочисленных источников известно, что количество советских танков превышало численность немецких в 3–4 раза. Если поставить танки на чашу весов сравнения уровня моторизации, то окажется, что в целом моторизация Красной Армии превышала уровень моторизации вермахта, даже если по общей численности и по количеству лошадиных сил на одного солдата.
Но немцы более умно и умело распорядились своей техникой. Они не стали распределять танки по пехотным дивизиям, как это сделали мы по примеру других европейских армий (вплоть до того, что в каждой стрелковой дивизии должно было быть по 12 танков Т-26), и не стали распределять танковые батальоны и бригады равномерно по корпусам и армиям. Они создали танковые группы, иначе говоря – танковые армии. Вдобавок они посадили пехоту танковых дивизий на машины, а артиллерию танковых дивизий сделали либо самоходной, либо на механической тяге. Даже саперные батальоны и тыловые подразделения этих дивизий были моторизованными. В результате все части немецкой танковой дивизии имели подвижность, примерно на уровне танков.
Вот такой бронированный кулак проламывал всякую оборону РККА, поскольку на любом участке немцы всегда получали численное превосходство в танках. Мотопехота, двигаясь столь же быстро, как и танки, закрепляла за ними захваченные территории и дожидалась подхода пехоты, которая завершала начатое танкистами.
Советское военное руководство не сумело до начала войны правильно оценить роль танковых соединений и развить тактику их применения. Хотя механизированные корпуса в РККА начали формироваться задолго до того, как немцы начали создавать свои танковые дивизии, но затем возобладала иная точка зрения их применения, и механизированные корпуса были расформированы. Лишь опыт войны в Польше и затем во Франции, где танковые дивизии сыграли решающую роль, заставил наших маршалов вернуться к идее танковых дивизий и мехкорпусов. Но время было трагически упущено. Если начать перечислять советские танковые дивизии 1941 года, то выяснится, что все они были сформированы в короткий отрезок времени между июлем 1940 и мартом 1941 года.
