Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы
Невольно возникает вопрос: обоснован ли такой вывод» Ведь раскопки производились не на устье Неглинной, где автор предполагает существование города уже в XI веке, а на территории «великого посада». Между тем «великий посад» занимал большое пространство между Неглинной и Москвой—рекой. Там же, где производились раскопки, была только ничтожная часть «великого посада». Сами материалы, собранные в Зарядье, позволяют говорить, что поселение, существовавшее на подоле великого посада, в XI–XII веках было еще незначительным. На это указывает тонкость прослойки из угля и золы, которую сам же М. Г. Рабинович относит к разорению Москвы в 1237 году татарами. Тонкость этой прослойки привела его к мысли, что исследованная им территория «была в то время не особенно густо заселена».
Признавая большое значение раскопок М. Г. Рабиновича, этого неутомимого и вдумчивого исследователя древней Москвы, нельзя вместе с тем не отметить, что раскопки пока еще не дали решающих доказательств в пользу гипотезы, что Москва была значительным городом уже в XI столетии.
Так, прежде всего, остается недоказанным, что посад, вернее, его подольная часть, лежавшая у подножия Кремлевской и Китайгородской возвышенности, тянулась без разрыва вдоль Москвы—реки, хотя такое предположение и кажется на первый взгляд наиболее обоснованным. На схематическом плане Кремля, помещенном в книге Герберштейна XVI века, у Москворецкого моста нарисован пустырь, хотя Кремль изображен окруженным с других сторон строениями. Эту особенность чертежа в книге Герберштейна можно было бы считать чисто условной, если бы не существовали другие свидетельства, показывающие, что у позднейшего Москворецкого моста лежало болото.[116] В конце XV века тут стояла церковь Благовещения на Болоте, позже известная под названием Николы Чудотворца у Смоленских ворот.[117] Таким образом, Великая улица, на территории которой копал М. Г. Рабинович, не имела выхода к Кремлю, а упиралась в болото у Москворецкого моста. Никольские, Фроловские (Спасские) и Константино—Еленские ворота находились уже на возвышенности. Само «утолщение домонгольского культурного слоя в направлении современного Кремля», подмеченное М. Г. Рабиновичем, не проверено на сколько—нибудь значительной территории. Поэтому позволительно сомневаться в том, что посад XII–XIII веков располагался в Москве длинной и узкой лентой вдоль реки. Скорее можно предполагать другое. Основная часть посада располагалась на возвышенностях Кремля и Китай—города. В двух местах посад спускался к реке: в Кремле – на Подоле и на посаде – у церкви Николы Мокрого.
Такое расположение первоначального московского посада объясняет, по какой причине в позднейшем Зарядье на большом протяжении от Москворецкого моста до Острого угла, где кончалась Китайгородская возвышенность, стояло только 6 церквей, да и то группами: 2 церкви стояли у Москворецкого моста, 3 – в Остром углу, и только одна, Николы Мокрого, – на середине Великой улицы. Между тем территория бывшего Китай—города была буквально усеяна церквами. Несмотря на свое название, Великая улица в Зарядье, в сущности, лежала в низине, в местности относительно мало удобной для жилья. Посад же в основном располагался на возвышенности. К тому же значительная часть первоначального посада позднее была занята Кремлем, расширявшимся на восток. Построение современного Кремля в конце XV века коренным образом изменило топографию старого посада, но следы того, что посад занимал и часть современного Кремля, долго еще оставались в виде ряда церквей, стоявших «на рву», отделявшем Кремль от Китай—города. Между Фроловскими (Спасскими) и Никольскими воротами даже в XVII столетии стояло 15 церквей. Одна из них была церковью Пятницы. Между тем церкви во имя Пятницы обычно сооружались на торговой площади, поблизости от главных въездных ворот.
Такое расположение торговых площадей с неизменной на них церковью Пятницы находим в ряде городов, соседивших с Москвой (например, в Дмитрове и Коломне). В самой Москве две другие Пятницкие церкви находились в Китай—городе, «что против Нового Гостиного двора», и за пределами Китай—города в Охотном ряду. Обе названные церкви были поставлены на торговых площадях, в непосредственной близости к городским воротам (первая – к кремлевским, вторая – к китайгородским). Существование церкви Пятницы в непосредственной близости к кремлевским стенам легче всего объяснить тем обстоятельством, что некогда эта церковь находилась на торговой площади, вне стен городка, после же построения новых кремлевских стен, разрезавших древнюю торговую площадь пополам, церковь осталась, а торг был отнесен на восток за пределы вновь созданных стен.
Где кончался посад XIII века, неизвестно, но Богоявленский монастырь стоял уже за пределами посада или на его окраине, хотя в настоящее время строения этого бывшего монастыря стоят поблизости от кремлевской стены. Еще в XIV столетии этот монастырь обозначался как находившийся «близ града Москвы», «на посаде града Москвы».[118]
Местность, окружающая Москву, и в более поздние времена отличалась лесистостью. Громадные сосновые и смешанные леса начинались от самого города и тянулись на обширные пространства на север и восток. Однако не следует и преувеличивать эту лесистость, представлять территорию Москвы XII–XIII веков как сплошной и непроходимый бор. Летописи говорят о подмосковных селах, а устная традиция даже в XVII столетии помнила о «селах красных, хороших», которые разбросались по обеим сторонам реки во времена полулегендарного боярина Кучки.
На первых порах осваивалась наиболее удобная для поселения территория по долинам рек Москвы, Яузы и Неглинной. В непосредственной близости к Кремлю находилось село Семчинское, или Семцинское, названное уже в духовной Ивана Калиты. К таким же ранним селам надо отнести село Напрудское к северу от Кремля и село Михайловское на Яузе, упомянутые в той же духовной.
Ко второй половине XIII века относятся первые сведения о московских монастырях. Едва ли не самым ранним московским монастырем, о котором нам достоверно известно, был Даниловский монастырь, основанный на правом берегу Москвы—реки князем Даниилом Александровичем. Об этом монастыре и его основании в XVI веке рассказывали «неции от древних старцев». Настоятели Данилова монастыря уже в XIII столетии носили сан архимандритов, что указывает на особое значение монастыря. Существование в Москве монастыря с архимандритом во главе отчасти указывает и на возросшее значение Москвы как города, стремившегося выделиться из общего уровня по своей церковной иерархии.[119]
В повести о князе Данииле, составленной в XVI столетии, имеются кое—какие подробности об этом первом московском монастыре, позднейшие здания которого сохранились до нашего времени поблизости от современного Даниловского рынка.
По житию, Даниил поставил монастырь, «иже зовется Даниловский», тогда же в нем и церковь поставил во имя преподобного Даниила Столпника, «в том монастыре и архимандрита перваго устрои». В этой же обители при конце своей жизни Даниил постригся в монахи и был погребен, но положен не в церкви, а «на монастыри, идеже и прочую братию погребаху». После перенесения архимандритии в Спасский монастырь в Кремле Даниловский монастырь окончательно оскудел, «только едина церковь и оста во имя святого Даниила Столпника, и прозвася место оно сельцо Даниловское».[120]
В монастыре сохранялся камень, под которым будто бы был погребен князь Даниил. Если верить житию, Даниловское село существовало в XIII веке, следовательно, является древнейшим из известных нам подмосковных сел.
Ко времени Даниила восходит и Крутицкий монастырь под Москвой, если верить старому преданию, впрочем, не очень надежному. Во всяком случае, если храм на Крутицах и был основан уже в XIII веке, то остальные подробности о Крутицах, сообщаемые в сказании XVII века, лишь плод московского баснословия этого столетия.[121]
По монастырской записи, которую нет никаких оснований оспаривать, Богоявленский монастырь в Китай—городе был основан в 1292 году.[122]
СТРОИТЕЛЬСТВО КРЕМЛЯ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIV ВЕКА
Первая половина XIV века, преимущественно время Ивана Калиты (1328–1340 гг.), отмечена переустройством Москвы как города, оформлением ее внешнего вида в качестве великокняжеской резиденции. Память о строительных работах Калиты осталась на долгое время у потомства. «Постави князь Иван Данилович Калита град древян Москву, тако же и посады в нем украсив, и слободы, и всем утверди», – пишет о деятельности Калиты поздний московский летописец.[123] На основании тех же преданий Герберштейн, посетивший Москву в начале XVI века, сообщает, что Кремль до княжения Калиты был мал и защищен только бревенчатой оградой. Калита расширил и укрепил его по совету митрополита Петра.[124]