Георгий Касьянов - Украина 1991-2007: очерки новейшей истории
Падение доходов, рост цен и инфляция серьезно повлияли на структуру потребления, особенно среди населения с низкими доходами. По данным международной организации «Всемирные добровольцы», потребление мяса, молочных продуктов, яиц и фруктов у этой категории к 1999 г. уменьшилось, по сравнению с 1990 г., наполовину — зато возросло потребление хлеба и зерновых продуктов[75]. По данным Государственного комитета статистики Украины, к концу 1990-х годов калорийность питания населения страны составляла 70 % от нормы45. Страна, способная производить космическую технику, стала объектом «гуманитарной помощи» — из постиндустриального мира сюда шли контейнеры с едой, одеждой, медикаментами — всем тем, что стало предметом дефицита.
Экономически активная и трудоспособная часть населения находила источники компенсационного дохода. По утверждению украинских экономистов, на середину 1990-х годов средний уровень потребления украинцев в 2,5 раза превышал их официальный доход[76] — правда, при этом не упоминалось, что этот официальный доход в лучшем случае обеспечивал нищенское существование, и даже при его «превышении» подавляющее большинство граждан Украины бедствовало. Брошенные государством на произвол судьбы украинцы искали свои способы выживания. Была создана своего рода народная субэкономика, дававшая средства к жизни миллионам людей, оказавшимся на грани выживания и за гранью привычных социальных стандартов. Эта экономика по определению была «теневой», поскольку государство, с одной стороны, сделало все, чтобы вызвать у населения налоговый синдром и массовое сокрытие доходов, а с другой — было не в состоянии централизовано контролировать стремительно растущий мелкооптовый и розничный рынок.
Одной из особенностей Украины было и остается наличие тесных связей значительной части городского населения с селом. Это позволило части горожан, попавших в ситуацию хронического безденежья, «подпитывать» семейный доход относительно дешевыми продуктами из села — в Украине произошел своего рода ренессанс «натурального хозяйства». Немалым подспорьем стали приусадебные хозяйства и дачи — в 1994 г. социологические опросы показали, что 56 % городского населения пополняют свои продуктовые запасы из этого источника и еще 19 % — периодически[77]. В 1996 г. социологические исследования показали, что 62 % горожан в весенне-летний период занимаются сельским хозяйством для поддержания своих домохозяйств[78].
Первая половина 1990-х — период невиданного доселе расцвета мелкооптовой и розничной торговли за пределами государственных торговых предприятий. В бытовой язык вошел термин «челноки», обозначавший людей, зарабатывавших перевозками потребительских товаров и их перепродажей — этот вид народной торговли, связанный с частыми переездами через границу, способствовал не только выживанию десятков тысяч людей и преодолению товарного дефицита, но и невиданному расцвету «народной контрабанды» и взяточничества на таможенных пунктах.
Городские стадионы превратились в огромные вещевые рынки, где можно было встретить переквалифицировавшихся в розничных торговцев учителей и инженеров, научных сотрудников и артистов, квалифицированных рабочих. Станции метро, подземные переходы и окрестности крупных транспортных развязок превратились в стихийные базары: тут можно было купить наиболее ходовые товары — от аудиокассет до продуктов питания, от нелегального алкоголя и сигарет до бытовой техники. Все это, помимо возможности заработать, создавало питательную среду для криминальных элементов — в городах расцвел рэкет, повысился уровень уличной преступности, расцвело взяточничество в правоохранительных органах.
По оценкам международных экспертов, к 1998 г. источники дохода средней украинской семьи распределялись следующим образом: 48 % — за счет «формальной экономики», то есть зарплаты и других облагаемых налогом видов деятельности, 27 % — за счет «семейной экономики» (приусадебные хозяйства, дачи) и 25 % — за счет «теневой экономики»[79]. По уровню вовлеченности в теневую экономику обычных граждан Украина находилась на одном уровне с Польшей, Болгарией и Словенией, но «отставала» от Сербии и Хорватии, где доходы домохозяйств от теневой экономики достигали 45–47 %. (Впрочем, не следует забывать, что в этих двух странах шла война).
Какие источники дополнительного дохода были возможны для тех, кто оказался в наиболее отчаянном положении, — можно судить по расцвету ломбардов в городах и по объявлениям, залепившим фонарные столбы, стены домов и остановок, о скупке золота, наград и даже волос… Одной из наиболее распространенных техник выживания для беднейших слоев населения была закупка товаров впрок — этим убивали двух зайцев: во-первых, удавалось хоть как-то компенсировать рост цен, во-вторых, совладать с возможным дефицитом. Городские пейзажи оживились двухколесными мини-тележками, которыми обзавелись в основном люди пожилого возраста, пенсионеры. Этот предмет первой необходимости превратился в символ времени — поначалу его называли «кравчучкой», при следующем президенте переименовали в «кучмовоз». Иногда экономический кризис преподносил и приятные сюрпризы: в 1993 г. из-за гиперинфляции из оборота ушли монеты — в результате городские телефоны-автоматы на какое-то время стали бесплатными…
Резкое падение уровня жизни населения в какой-то степени компенсировалось низкими ценами на жилищно-коммунальные услуги, городской транспорт, на бытовую электроэнергию и газ: до 1994 г. население платило 10–12 % реальной стоимости квартплаты и жилищно-коммунальных услуг — разница покрывалась за счет государственных дотаций. Впрочем, в 1995 г. эта экономически сомнительная привилегия ушла в прошлое — цены на жилищно-коммунальные услуги были повышены правительством в 10–11 раз, в частности на отопление — в 12,1 раза, воду — в 10,2, квартплату в домах государственной собственности — в 7,9 раза. Плата за газ увеличилась в 15,3 раза, электроэнергию — в 11,1 раза50. Одновременно правительство, следуя советам международных организаций (а точнее, выполняя условия получения кредитов), развернуло программу адресных жилищных субсидий[80]. Возник вынужденный компромисс — коммунальные предприятия закрывали глаза на растущую задолженность потребителей, которая возникала или из-за резкого падения реальной заработной платы или из-за ее отсутствия вследствие невыплат (к 2000 г. задолженность государства по зарплате составляла $ 1,2 млрд). Однако первой «адресной» жертвой повышения цен на коммунальные услуги стали люди старшего возраста, отдававшие последние копейки за квартплату.
В первой половине 1990-х украинцы стали привыкать к явлению, которое раньше, как и бедность, ассоциировалось с «загнивающим капитализмом», — безработице. Первые безработные были официально зарегистрированы в 1992 г. К 1996 г., по данным Государственного комитета статистики, уровень безработицы в стране составлял 7,6 % (он замерялся по методике Международной организации труда, учитывающей скрытую безработицу, например полугодичные неоплачиваемые «отпуска»). К началу 2000-х он достиг почти 11 %.
Социально-экономический кризис привел к усилению негативных демографических тенденций — сокращению общей численности населения (и особенно — экономически активного), оттоку части его за пределы Украины, увеличению количества пенсионеров. Эмиграция по экономическим мотивам сократила население страны (по официальным данным) на 1 млн человек. По оценкам Уполномоченного по правам человека, трудовая миграция за пределы Украины (включая сезонную и временную) в 1990-е годы колебалась в пределах 2–7 млн человек.
Стремительное распространение бедности усилило начавшуюся еще в 1970-е годы и усилившуюся вследствие Чернобыля тенденцию к сокращению рождаемости — количество новорожденных в течение
1990–1999 гг. уменьшалось в среднем на 29–30 тыс. в год. В 1991 г. количество умерших в Украине впервые за послевоенный период превысило количество новорожденных — на 39 тыс. В 1992–1999 гг. за счет сокращения рождаемости и роста смертности и эмиграции население Украины сократилось на 2 млн 138 тыс. человек.
Начиная с 1994 г. наблюдается и отрицательный баланс в миграции населения: если в 1990–1993 гг. в Украину приехало на постоянное место жительства 571 тыс. человек, то в 1994–1999 гг. ее навсегда покинуло 870 тыс. человек. В 1990-е годы количество трудоспособного населения постепенно сокращалось — с 25 млн человек в 1991 г. до 21,3 млн в 2000 г.[81], в то время как количество пенсионеров увеличилось на 1,4 млн и достигло к 1999 г. 14,5 млн человек.
Нарастание социальных проблем и расширение их «социальной географии», распространение бедности и неспособность государства совладать с масштабным социальным кризисом или разработать действенную стратегию его преодоления приводили к отчуждению людей от нового государства, разочарованию в независимости, создавали, помимо прочего, серьезнейшие проблемы для легитимации этого государства в сознании населения, что, в свою очередь, создавало угрозу политической стабильности и государственному строительству как таковому. Наиболее явно это проявилось в обострении проблем регионализма и сепаратизма, когда социальные проблемы стали предметом агрессивной политической демагогии.
