Джон Бэлсдон - Женщины Древнего Рима. Увлекательные истории жизни римлянок всех сословий
Август рассердился – что бывало с ним крайне редко, – и в сенате поднялся шум. Он раздраженно заявил, что сенаторы должны следить за тем, чтобы их жены вели себя прилично, неосторожно добавив: «Как слежу я». «Поведай же нам, – закричали сенаторы, – как ты контролируешь свою жену?» На это Август, запинаясь, ответил, что установил определенные правила касательно ее нарядов и поведения на публике. Это выступление нельзя было назвать его парламентским триумфом.
С 1 по 3 июня 17 года до н. э., после более чем столетнего перерыва, в Риме были проведены юбилейные игры, которые ознаменовали рождение нового храброго мира. Это не было прогрессом в современном значении слова, а скорее возрождением и восстановлением религии и хороших манер, которые существовали в золотые годы прошлого. Если бы общество встретило моральное законодательство Августа с большим энтузиазмом и если бы не пришлось отложить введение значительной части новых законов на три (а потом – еще на два) года, юбилейные игры стали бы символом нового законодательства о браках между представителями разных классов общества, внебрачных связях и половых извращениях. В празднике участвовало сто десять матрон, а два хора – один из двадцати семи мальчиков (что было ново) и двадцати семи девочек – исполняли поэму, написанную Горацием, – «Юбилейную песнь». Сначала они спели ее перед храмом Аполлона на Палатине, а потом – перед храмом Юпитера на Капитолии.
Получив заказ на это произведение, Гораций, должно быть, содрогнулся – в одной из его частей надо было открыто прославить недавние законы Августа, что он и сделал в 5-й песни (строки 17–20) своей поэмы:
Diva producas subolem patrumque
prosperes decreta super iugandis
feminis prolisque novae feraci
lege marita.
Богиня, даруй нам детей
и успех законам сената
о женских браках и брачным законам,
которые помогут повысить рождаемость.
Принято думать, что римляне, в отличие от нас, любили стихи, посвященные постановлениям сената, но, если вдуматься, приведенные выше строки поэзией не назовешь. Один английский ученый без обиняков выразил свое мнение о них такими словами: «В 5-й песне стих Горация сильно хромает, и нам остается лишь пожалеть гениального барда, которому пришлось воспевать законы, противные его вкусам и казавшиеся совершенно неосуществимыми его здравому смыслу».
С 12 по 9 год до н. э. в императорской семье царил траур. В 9 году до н. э. Ливия потеряла младшего сына, красивого и популярного в народе генерала Друза; он умер от раны во время войны с Германией. К тому времени у него уже было двое сыновей и дочь, которых родила ему Антония Младшая. Сыновей звали: Германик, который тоже умер молодым и стал легендой, и Клавдий, который, вопреки всем ожиданиям, превратился из шута в римского императора незадолго до того, как ему исполнилось 50 лет. Дочь звали Ливилла; ей суждено было выйти замуж за сына Тиберия (ее кузена) и быть соблазненной амбициозным интриганом «из того или иного города Тосканы», по имени Сеян.
Друз сумел завоевать, а после смерти и сохранить любовь народа, а вот Тиберию сделать это так и не удалось. Популярность сына Друза, Германика, превосходила отцовскую. Во времена правления Тиберия люди подсчитывали свои потери, а их воображение рисовало им картины счастливой жизни, какой они могли бы жить, если бы после Августа императором стал Друз, а если не он, так Германик. Но судьба их обманула. Друз не должен был умереть, и Германик тоже. А поскольку воображение не принимает во внимание факты, оно разыгрывалось еще сильнее. Почему умер Друз? – спрашивало оно. Почему умер Германик? Ответ был один – их убили. Друза – по приказу Августа, а Германика – по приказу Тиберия.
А что же Ливия? Ведь Друз был ее любимым сыном! Когда он умер, она внешне демонстрировала стоицизм римских матрон старой закалки. И мы можем прочитать 474 строки элегии, предназначенной для того, чтобы ее утешить. Если верить рукописям, то автором этой поэмы был Овидий. Но Овидий никогда не писал таких ужасных стихов. Они были написаны позже; к счастью, Ливии не пришлось их читать.
Друз умер в 9 году до н. э. Двумя годами раньше смерть избавила его тещу Октавию от долгих душевных страданий. А в 12 году до н. э., возвращаясь из командировки на Восток, в Кампанье умер Агриппа, оставив четверых детей (двух приемных детей Августа и их сестер – Агриппину и Юлию Младшую). Его жена Юлия была беременна пятым ребенком – это Агриппа Постум. Их брак вполне соответствовал требованиям нового законодательства. За что бы Агриппа ни брался, он все делал хорошо; и до поры до времени Юлия была дочерью, которой он мог гордиться.
Чем же объяснить ту глупость, которую совершил Август, заставив Юлию без промедления снова выйти замуж, на этот раз – за Тиберия? Для Тиберия и, в конечном счете, для Рима этот брак оказался самым настоящим несчастьем; ему пришлось развестись со своей женой Випсанией Агриппиной (матерью его сына Друза), которую он сильно любил. Тиберий никогда не был добродушным человеком, а последующие десять лет, в результате случившихся в это время событий, стал еще более мрачным и угрюмым и пробыл таким всю оставшуюся жизнь. Существует малоправдоподобная гипотеза, что, если бы его единственный ребенок от Юлии (родившийся, вероятно, в 10 году до н. э.) выжил, они были бы счастливы, поскольку Август выбрал его не потому, что он был отцом, а потому, что был отчимом. Тиберию пришлось воспитывать преемника Августа – Гая Цезаря, а если бы что-нибудь случилось с Гаем, то Луция. Ливия – «осчастливленная в третий раз» – вряд ли способствовала соглашению, которое столь сильно противоречило желанию ее собственного сына. Наверное, Август понимал свою дочь гораздо лучше, чем принято думать. Ожидал ли он, что третий брак укрепит ее силы, как укрепили первый и второй? Тиберий был выбран в зятья вовсе не потому, что Август испытывал к нему привязанность; а потому, что он, по мнению императора, сделает все как надо, каких бы жертв это ему ни стоило. А чем придется пожертвовать Тиберию, Августа нисколько не интересовало.
Выбрав для дочери мужа, не важно, с какой целью, Август надеялся, что люди вскоре забудут низкое происхождение Агриппы. Юлия же считала, что, выходя замуж за Тиберия, соединяет свою судьбу с человеком ниже ее по происхождению. Ее отец – с легкостью распоряжавшийся чужими жизнями – освободил ее от обязанностей воспитывать детей. Ее новый муж постоянно пребывал на границе, где шла война, и она считала себя брошенной. Злобные попытки Юлии убедить Августа в том, что он должен наказать Тиберия, вполне естественные для женщины, полагавшей, что ею открыто пренебрегают, не приносили никакого результата. Но она не была женщиной, которая будет сидеть в уголке и горевать. Она решила развлекаться, пока еще возможно, с беспутными молодыми людьми и вместе с ними погрузиться в пучину удовольствий.
Но Августа больше интересовало руководство общественной жизнью Рима (и это ему лучше удавалось), чем личной жизнью членов его семьи. Он готовил к вступлению в общественную жизнь двух своих внуков, которых усыновил: Гая в 5 году до н. э., когда ему исполнилось пятнадцать лет, и Луция, три года спустя. Для помощи им и себе он привлек Тиберия, и в 6 году до н. э. Тиберий на пять лет был облечен властью трибуна, с помощью которой Август контролировал римское правительство. Как трибуну Тиберию было поручено отправиться на восточную границу империи и подавить восстание в Армении.
За это признание его ценности для империи, хотя и временное, Август ожидал скромного выражения благодарности. Вместо этого Тиберий устроил неожиданную репетицию той роли, которую он станет играть через тридцать лет, на более обширной сцене. Он объявил, что хочет оставить политическую жизнь и посвятить себя изучению философии. Что же подвигло его на это? – спрашивали люди. Скандальное поведение жены? Зависть к своим пасынкам? Надежда, что люди Рима поймут: без Тиберия, которого они раньше почти не замечали, им не обойтись? Но люди поумнее, возможно, уже тогда осознали нестабильность характера Тиберия.
Август выступил против этого в сенате; Ливия пыталась увещевать сына. Но он никого не хотел слушать. Пришлось дать ему отпуск, и он тихонько уехал из Рима в Остию, а оттуда – на остров Родос.
Тем не менее отъезд Тиберия совсем не мешал Августу в 5 и 2 годах до н. э. с большой помпой и торжествами посвятить в политическую жизнь молодых цезарей – Гая и Луция. Они начали свою деятельность, ставка в которой была исключительно высока – ни много ни мало – власть над всей империей! И все шло тихо и мирно, пока во 2 году до н. э. не грянул гром: Юлия была разоблачена.
Ей в ту пору было тридцать семь лет. В том, что у нее есть любовники, никто не сомневался. Но когда дело доходит до описания тех «подвигов», которые привели к ее разоблачению, источники вдруг словно немеют: да, она участвовала в кутежах и пирушках (на которых сильно напивалась), проводившихся на форуме и даже на трибунах; да, она и ее друзья клали венки из цветов на голову статуи Марсии – вот и все, о чем нам сообщают и чему можно доверять. Рассказы же о том, что она хотела наняться в бордель как проститутка и занималась развратом на неудобной платформе трибуны, относятся к разряду «художественного преувеличения, позволяющего приукрасить скучную и неубедительную историю».
