Олег Хлобустов - КГБ СССР 1954–1991. Тайны гибели Великой державы
a) для уважения и репутации других лиц;
b) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения»[82].
Еще более категорична на это счет часть 2 статьи 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, принятая еще 4 ноября 1950 г.
Данная статья устанавливает, что право на свободу выражения своего мнения, получать и передавать информацию «поскольку это согласуется с обязанностями и ответственностью, может быть предметом таких формальностей, условий, ограничений или наказаний, предусмотренных в законе и необходимых в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или публичного порядка в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для защиты здоровья и морали, а также для защиты репутации или прав других лиц, для предотвращения утечки информации, полученной конфиденциально, или поддержания авторитета и беспристрастности правосудия»
Представляется необходимым остановиться и на следующем принципиальном вопросе.
Ныне, многие авторы, ставя в вину Андропову деятельность 5-го управления КГБ, которое они называют «идеологическим», указывают на появление при Андропове так называемых «диссидентов», которые также нередко именуются «правозащитниками».
Однако «диссидентство» появилось, конечно же, раньше.
О «нараставшем в стране после 1966 г. диссидентском движении» сегодня пишут авторы школьных учебников[83].
Не вдаваясь в пространные филолого-терминологические изыскания, не слишком важные для предмета нашего исследования, отметим, однако, что сам по себе термин диссидент отнюдь не является новацией социально-политического лексикона ХХ века, а существовал уже не одно столетие.
Согласно Большой Советской Энциклопедии, «Диссиденты (от лат. dissideo – не соглашаюсь, расхожусь) – лица, отступающие от учения господствующей церкви (инакомыслящие)»[84].
Однако один из недавно вышедших энциклопедических словарей уже так трактует это понятие: «Диссиденты (от лат. dissides несогласный) – название участников движения против тоталитарного режима в СССР с конца 50-х годов (выделено мной, – О.Х.). Д. в разных формах выступали за соблюдение прав и свобод человека и гражданина (правозащитники), против преследования инакомыслия, протестовали против ввода советских войск в Чехословакию (1968 г.), Афганистан (1979 г.). Подвергались репрессиям со стороны властей»[85]. За что конкретно – авторами естественно умалчивается.
Фактически в данном определении осуществляется подмена понятия, не без умысла сокращающая его объем, говоря строго логико-философским языком, когда содержание термина сводится только к одному его значению.
Теперь любой школьник может прочитать, что «движение инакомыслящих (диссидентов) вобрало в себя правозащитные, национально-освободительные и религиозные течения». Что деятельность национальных движений в СССР поддерживалась зарубежными эмигрантскими центрами, такими как Антибольшевистский блок народов, различные исследовательские центры, которые оказывали участникам движений на территории СССР материальную поддержку.[86]. О чем забыли упомянуть Н.В. Петров и А.И. Пожаров.
При этом мы оставляем за скобкой весьма важный и актуальный и до сих пор открытый вопрос: а до какой степени такие поддержка и оказание материальной помощи соответствуют общепризнанным принципам и нормам международного права? – ведь рассмотрение его требует проведения специального правового анализа.
А в конце 60-х ситуация, естественно, выглядела и воспринималась по-другому.
Опять-таки, исторической правды ради, отметим, что как отмечают очень многие писавшие о деятельности «диссидентов» в СССР, например, Л.М. Алексеева и О.А. Попов, очень узок был круг этих «революционеров», и крайне далеки были они от народа, от его повседневных нужд и забот. Хотя и поднимали столь «актуальные проблемы» как защита прав геев и лесбиянок в Советском Союзе!
И действительно, лица, не соглашавшиеся с политикой советского правительства по тем или иным вопросам внутренней или внешней политики, в определенном смысле слова были «инакомыслящими».
Однако мы категорически против распространения этого термина применительно к лицам, привлекавшимся к уголовной ответственности за конкретные уголовно наказуемые деяния.
Поскольку в основе привлечения к уголовной ответственности лежали не убеждения, мнения, суждения и оценки, а именно совершение конкретных и определенных действий, признававшихся в то время законодательными органами общественно-опасными деяниями.
Может возникнуть закономерный вопрос, а как следует оценивать существовавшую в Уголовном кодексе РСФСР тех лет статью 70, предусматривавшую уголовную ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду?
Статья 70 Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. устанавливала уголовную ответственность за агитацию или пропаганду, проводимую в целях подрыва или ослабления Советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочивших советский государственный строй, а также распространение, изготовление или хранение в тех же целях в письменной, печатной или иной форме произведений такого же содержания.
А часть 2 данной статьи предусматривала ответственность за те же действия, совершенные с использованием денежных средств и иных материальных ценностей, полученных от иностранных организаций или лиц, действующих в интересах этих организаций. (Данная статья была исключена из уголовного законодательства СССР только 11 сентября 1989 г.).
Помимо этого статья 72 УК РСФСР предусматривала ответственность за организационную деятельность, направленную к подготовке или совершению особо опасных государственных преступлений, а равно также за создание организаций, имеющих целью совершать такие преступления, или участие в антисоветской организации.
Также Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 16 сентября 1966 г. была введена уголовная ответственность за «систематическое распространение в устной форме заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно изготовление или распространение в письменной, печатной или иной форме произведений такого содержания…» (Статья 190-1 УК РСФСР. Исключена из Уголовного кодекса Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 сентября 1989 г.).
По нашему личному убеждению, любой социальный субъект – гражданин, группа лиц по национальному, религиозному, расовому, профессиональному или любому другому признаку, равно как и общественное объединение, партия, общественный или политический институт, государство, в конце концов, должен и обладает правом на защиту от диффамации, а также клеветы и оскорбления.
Отметим, однако важное обстоятельство. И Международный пакт о гражданских и политических правах, и Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод признают допустимыми предусмотренные законом ограничения на пользование свободой слова, получения и распространения информации.
Так что по сути своей ничего антизаконного, антидемократиченого в содержании статей 70-й и 190-1 УК РСФСР не присутствовало. Тем более, что в ее диспозиции прямо указаны квалифицирующие, то есть необходимые для признания конкретного деяния уголовно наказуемым, его признаки.
Во-первых, – клеветнический, то есть заведомо ложный, характер распространяемых сведений, информации. И его цель – опорочить, дискредитировать общественный и государственный строй, их институты, что и является содержанием диффамации.
Другое дело, что проблемы могли возникнуть и возникали на стадии правоприменения данных правовых норм, то есть на стадии следствия и суда.
И здесь, понятно, крайне важным было и есть, поскольку дела о клевете, или, по современной терминологии, о диффамации, отнюдь не редкость, но требуют качественных и добротных, добросовестных экспертных заключений и оценок. А последние уже не относились к компетенции и сфере деятельности органов госбезопасности.
Остановившись подробно на специфическом вопросе юридической квалификации деяния, мы предприняли это исключительно потому, что опыт истории должен научать последующие поколения на ошибках, заблуждениях и преступлениях прошлого.
При этом мы отнюдь не говорим о том, что все приговоры по указанным статьям были необоснованными, неправомерными или несправедливыми. Мы лишь указали на источники и предпосылки (недобросовестные экспертные заключения, в частности, предвзятость судьи, и т. д.), возможных юридических и судебных ошибок.
