Владимир Бешанов - Кадры решают все: суровая правда о войне 1941-1945 гг.
С 1935 года Сталин начал конкретную подготовку страны к будущей войне.
15 мая Центральный Комитет ВКП(б) по его предложению принял решение создать Оборонную комиссию Политбюро для руководства подготовкой страны к войне с враждебными СССР державами (Германия, Япония и Польша — в первую очередь; Франция и Англия — во вторую). В ее состав вошли Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович, Орджоникидзе. В основу работы комиссии был положен принцип: «Будем бить врага на его собственной территории».
В 1935 году начался переход от смешанного территориально-кадрового принципа комплектования РККА к единому кадровому принципу. Кратковременные сборы личного состава в условиях насыщения армии современной техникой уже не позволяли обеспечить необходимый уровень подготовки бойцов и командиров. Логичной мерой, в связи превращением армии в кадровую, выглядит введение 22 сентября персональных воинских званий. В постановлении ЦИК и СНК СССР говорилось:
«Особо ответственные задачи в деле обучения и воспитания красноармейских масс, возложенные на начальствующий состав в целом, и ведущая роль командиров в бою требует установления военных званий, отчетливо отражающих военную квалификацию каждого командира и начальствующего лица, их служебный стаж и заслуги, их власть и авторитет как командиров и начальников Рабоче-Крестьянской Красной Армии». В ноябре специальным постановлением пяти полководцам были присвоены звания Маршала Советского Союза.
Красная Армия в тот период представляла собой внушительную силу. Общая численность вооруженных сил к 1935 году составила 1 миллион 200 тысяч человек, в том числе 980 тысяч в сухопутных войсках. На вооружении имелось 4400 танков, танкеток и бронеавтомобилей, свыше 6000 самолетов. Организационно сухопутные войска были сведены в 119 дивизий (87 стрелковых и 32 кавалерийские), 17 отдельных бригад (2 стрелковые, 12 танковых, 3 стрелково-пулеметные бригады), 2 отдельных танковых полка, 4 танковых батальона РГК.
Огромная работа была проделала по подготовке «малой войны»: создана сеть диверсионных групп в городах и на железных дорогах, сформированы и подготовлены отряды, способные разворачиваться в крупные партизанские формирования, заложены тайные склады продовольствия, взрывчатки, оружия и боеприпасов. Заблаговременно были подготовлены к взрывам мосты, большие дымовые трубы, депо, водонапорные башни, высокие насыпи и глубокие выемки.
Так, к 1 января 1930 года в приграничной полосе Юго-Западной железной дороги глубиной до 200 км из личного состава погранвойск и военизированной охраны железных дорог были подготовлены, кроме подрывных команд двух железнодорожных полков, более 60 партизанских подрывных команд общей численностью около 1400 человек. Оборудованы специальные минные трубы, ниши и камеры на железной дороге и на объектах. Аналогичная работа проводилась в Белорусском и Ленинградском округах.
Разработанный Штабом РККА в начале 30-х годов план отражения «иностранной интервенции» предусматривал развертывание с первых дней войны партизанской борьбы в тылу врага, в том числе за пределами СССР. Для этого, кроме 3-й авиационно-десантной бригады особого назначения, в Московском и приграничных округах было создано 33 штатных и нештатных батальона особого назначения.
* * *
В соответствии с поставленной Оборонной комиссией задачей, советские стратеги принялись за составление новых планов. Вероятным противником они считали Польшу в союзе с Германией. В качестве возможного союзника рассматривалась Чехословакия.
М.Н. Тухачевский писал: «На ближайший отрезок времени, «бить противника на его территории» означает бить польско-германские силы на польской территории».
Чтобы упредить врага в развертывании, сорвать мобилизацию и переброску сил, война должна «вспыхнуть неожиданно» и начаться немедленным вступлением в Западную Белоруссию и Украину советских армий вторжения, поддержанных сильной авиацией:
«Таким образом, операции вторжения срывают сроки сосредоточения противника, если война началась без предмобилизационного периода, что наносит удар по польской мобилизации; наконец, операции вторжения наиболее надежно обеспечивают собственное стратегическое сосредоточение…
Операции вторжения именно потому и предпринимаются, что запаздывает стратегическое сосредоточение и его надо обеспечить заблаговременным вторжением».
Вслед за этим, закончив стратегическое развертывание, Белорусский и Украинский фронты с линии Гродно-Слоним— Лунинец-Львов переходят в совместное наступление, причем главный удар предпочтительнее наносить из района южнее Полесья «в центр Польши», где и произойдет решающее столкновение.
Различные варианты боевых действий были проверены в ходе штабных военных игр в апреле 1936-го и в январе 1937 года. По всем расчетам выходило, что наличных сил и средств Красной Армии пока недостаточно для нанесения поражения польско-германских силам «на чужой территории»: количество дивизий надо увеличить минимум в полтора раза и бить противников желательно поодиночке — молодой Вермахт уже считался опасным противником. Но в любом случае в силе должны оставаться операции вторжения:
«Они обеспечивают выигрыш времени, дезорганизуя районы намеченного противником сосредоточения. Помимо того, операции вторжения сразу же переносят военные действия на территорию противника».
Операции вторжения с массовым применением авиации, крупных подвижных соединений и воздушно-десантных войск отрабатывались и оттачивались на маневрах Киевского (1935), Белорусского и Московского (1936), других округов.
Стоит отметить, что напасть на СССР первой, даже в союзе с Польшей, Германия в то время никак не могла. В 1935–1937 годы власть нацистов висела на ниточке, свитой из сытого благодушия Франции и нахальства Гитлера. В марте 1936 года, нагло осуществляя ремилитаризацию Рейнской области своей же страны, фюрер буквально играл в русскую рулетку, доведя до состояния «истеричной служанки» военного министра Вернера фон Бломберга.
* * *
Тем временем с утроенной силой продолжался процесс «вооружения пролетариата». За две пятилетки СССР был радикально преобразован и стал могучей военной державой. Страна достигла высокого уровня экономической автаркии, что позволило целенаправленно готовиться к борьбе за усиление своего влияния в мире.
Особых масштабов военное строительство достигло в ходе второй пятилетки. Если общий промышленный прирост за 1933–1937 годы составил 120%, то в военно-промышленном комплексе — 286%. Доля военных расходов в бюджете страны скакнула с 11,7% до 21%. Около 40% сметы Наркомат обороны тратил на закупку вооружения и техники.
Среднегодовая производительность авиационной промышленности в 1935–1937 годы достигла 3578 самолетов, бронетанковой — 3139 боевых машин (британская армия в 1936 году располагала 375 танками), артиллерийской — 5020. Выпуск винтовок перешагнул за миллион в год. Но и эти цифры не удовлетворяли военное ведомство, финансирование которого стало настолько щедрым, что деньги не успевали тратить — промышленность не справлялась с заказами. Численность вооруженных сил превысила полтора миллиона человек.
Все вопросы вооружения курировал лично Сталин. Он регулярно вызывал к себе главных конструкторов, директоров заводов, обсуждал характеристики видов вооружения, устанавливал планы выпуска продукции и тут же давал встречные планы. Маршал Жуков свидетельствовал: «Без одобрения И.В. Сталина, ни один образец вооружения или боевой техники не принимался на вооружение и не снимался с вооружения».
Иосиф Виссарионович, несомненно обладавший колоссальной памятью, работоспособностью и обширной эрудицией, но сугубо гражданский человек, сам решал, что нужно Красной Армии, а что нет. Он, конечно, советовался со специалистами, которых, кстати, довольно часто менял. Но решал сам: принять на вооружение данное орудие — снять с вооружения данное орудие, убрать со штурмовика заднего стрелка — посадить на штурмовик заднего стрелка, стереть в лагерную пыль этого конструктора — достать его из-под земли и доверить ответственное правительственное задание.
Вот только за всем разве углядишь. Даже насквозь сталинский по духу «Военно-исторический журнал» упомянул о «неэффективно истраченных финансовых средствах». О чем это? О том, что в 1934–1936 годы «практически все сходившие с конвейера танки были устаревшими», на производство металлолома израсходовали почти два миллиарда рублей, «что сопоставимо со всеми расходами на образование в СССР в этот период».
К примеру, за эти три года наклепали более 3600 двухместных плавающих танков Т-37А и Т-38 с лобовой броней 8 мм, двигателем в 40 «лошадей», вооруженных одним 7,62-мм пулеметом (вообще они стояли в производстве с 1933 по 1939 годы). Как показал опыт боевых действий в Польше и финской кампании, эти пулеметы на гусеницах тонули охотнее, чем плавали, а на пересеченной местности отставали от пехоты и были «не способны ходить по мало-мальской грязи». Тем не менее, «разведчики», пригодные только к парадным прохождениям, состояли на вооружении до 1941 года и сгинули абсолютно без всякой пользы, как будто бы их и не было. Ни один танкист не оставил мемуаров: «Я воевал на Т-37».
