Анри Сен-Симон - Мемуары. Избранные главы. Книга 1
Тем временем свадьба моя приближалась. Еще в прошлом году заводился разговор о моей женитьбе на старшей дочери маршала де Лоржа. Дело разладилось, едва начавшись, но и у той и у другой стороны было большое желание возобновить его. Де Лорж, не имевший ничего и получивший в качестве первой награды жезл маршала Франции, тотчас после этого женился на дочери Фремона, хранителя королевской казны, который при Кольбере приобрел громадное состояние и был чрезвычайно ловким и осведомленным финансистом. Вскоре после женитьбы маршал получил гвардейскую роту, оставшуюся вакантной по смерти маршала де Рошфора. По службе он имел репутацию человека чести, доблестного и даровитого, и столь успешно командовал армиями, что даже г-н де Лувуа при всей своей неизменной ненависти к г-ну де Тюренну и его родне вынужден был иногда смирять ее по отношению к любимому племяннику и ученику этого великого полководца. Порядочность, прямота, откровенность маршала де Лоржа бесконечно нравились мне: я убедился в них чуть позже, во время кампании, которую проделал в его армии. Почет и любовь, какие он уже снискал, уважение, которым пользовался при дворе, великолепие, с каким жил, где бы ни оказывался, высокое происхождение, обширные родственные связи, уравновешивавшие брачный союз, в который он счел необходимым вступить первым в своем роду, старший брат,[61] также пользовавшийся у всех большим уважением, причем, как ни странно, оба брата имели одинаковые титулы, должности, состояния, кроме того, согласие, царившее между братьями и во всем этом многочисленном семействе, а более всего редкостная и подлинная доброта и безыскусность маршала де Лоржа побуждали меня весьма желать этого брака, в котором я надеялся обрести все, чего мне недоставало для поддержки и продвижения на жизненном поприще, и который позволил бы мне войти в это любезное семейство, чтобы вести приятную жизнь среди стольких прославленных родственников.
Я убедился в безукоризненной добродетели супруги маршала и в таланте, с каким она в конце концов сблизила г-на де Лувуа со своим мужем и сделала его благодаря этому примирению герцогом; я нашел в ней все, что мог бы предложить в качестве примера поведения молодой женщине, которую хотел видеть при дворе, где ее мать стяжала уважение и одобрение учтивостью, умом и благородством, с какими она умела держать дом, открытый для самого лучшего, ни в чем не сомнительного общества, ведя себя с такой сдержанностью, которая, ничуть не роняя достоинства мужа, заставила забыть ее происхождение как в семействе маршала, так и при дворе и в свете, где к ней относились с совершенным уважением и почтительностью. Впрочем, жизнь ее всецело была посвящена мужу и детям; маршал де Лорж совершенно доверял ей и относился к ней и ее родителям дружески и почтительно, что делает ему честь. У них был единственный двенадцатилетний сын,[62] которого они безумно любили, и пять дочерей.[63] Две старших провели отрочество в Конфлане, в монастыре бенедиктинок, приорессой которого была сестра г-жи Фермой, а затем два или три года — у матери супруги маршала г-жи Фермой, чей дом был рядом и сообщался с домом де Лоржей. Старшей было семнадцать, а другой пятнадцать лет. Бабушка не спускала с них глаз; женщина она была умная и весьма добродетельная, сохранившая остатки былой красоты, отличалась бесконечной набожностью, щедро благотворила и всецело отдавалась воспитанию обеих внучек. Супруг ее, давно уже разбитый параличом и страдавший другими недугами, полностью сохранил здравый ум и сам вел все свои дела. Маршал жил с ними в совершенной дружбе, и они отвечали ему уважением и горячей любовью.
Все трое отдавали тайное предпочтение м-ль де Лорж, а супруга маршала — м-ль де Кентен, младшей дочери, и если старшая не ушла в монастырь, то причина тому вовсе не желание, заботы и другие поступки матери, которой очень хотелось этого, чтобы обеспечить партию получше своей любимице. Она была брюнетка с прекрасными глазами, старшая же — блондинка, великолепно сложенная, с приятными чертами и дивным цветом лица, имевшего благородное и скромное выражение; нечто величественное таилось в присущих ей от природы чистоте и мягкости. Именно она, когда я увидел обеих, — несравненно больше понравилась мне, и с нею я надеялся обрести счастье в жизни, каковое она единственная и дала мне всецело. Поскольку она стала моей женой, я воздержусь от дальнейших похвал и скажу только, что получил от нее бесконечно больше, чем мне было обещано и на что я сам надеялся.
Обо всех этих подробностях нас осведомляла некая г-жа Дамон, жена брата г-жи Фремон, весьма разумная женщина, которая была в добрых отношениях с ними и отличалась большей светскостью, чем обыкновенно бывают дамы подобного ранга. Она дружила с моим отцом и матушкой, и я тоже любил ее; всю жизнь она мечтала и желала этого брака и даже как-то говорила на этот счет с м-ль де Лорж. Именно она вела переговоры и с ловкостью, но одновременно и безукоризненной порядочностью довела их до благополучного завершения вопреки всем трудностям, которые обычно препятствуют столь важным в нашей жизни предприятиям. Де Лоржи пользовались услугами г-на де Ламуаньона, близкого друга маршала, и служившего у него Рипарфона, того самого адвоката, который так помог нам в тяжбе с герцогом Люксембургским, однако оба вовсе не желали способствовать нашему браку. Ламуаньон хотел, чтобы ее отдали за страстно желавшего этого герцога Люксембургского, бездетно вдовевшего после смерти жены, дочери герцога де Шевреза, а Рипарфон — чтобы я женился на мадемуазель де ла Тремуйль, но это мы узнали после. Нашими поверенными были наш адвокат Эрар и г-н Биньон, государственный советник.
За несколько дней до решения я счел возможным доверить обстоятельства этого дела, державшегося еще в тайне, Фелипо, который выказывал мне фальшивую дружбу и проявлял любопытство, тем паче что он был племянник Биньона. Едва выведав мой секрет, он помчался в Париж и рассказал все герцогине Браччано. По приезде в Париж я тоже нанес ей визит и был удивлен ее настойчивыми попытками добиться от меня признания, что я женюсь. Некоторое время я отшучивался, но в конце концов она показала мне, что прекрасно осведомлена, назвав имя моей невесты. Тут мне стало ясно коварство Фелипо, но я продолжал гнуть свое, ничего не подтверждая и не отрицая, сказав только, что, раз она подыскала мне такую партию, мне остается лишь желать, чтобы это было правдой. Она еще несколько раз возобновляла попытки, надеясь преуспеть больше, и корила меня, что я так мало доверяю ей и ее племянницам; я же понимал, что ее намерение — расстроить это предприятие будь то моим признанием, то есть раскрытием тайны, которую желал сохранить маршал, или же форменным отрицанием, чтобы, основываясь на нем, обвинить меня в обмане. И все же она не преуспела и не смогла вырвать из меня ни «да», ни «нет». Вопреки Фелипо я успешно вышел из тягостного положения. Стань я объясняться или, паче того, упрекать в предательстве человека, имеющего такую профессию и такую должность, это имело бы для меня далеко идущие последствия; посему я решил молчать и не подавать виду, но в дальнейшем соблюдать с ним сдержанность, какой и заслуживает предательство.
Условия моего брака были установлены, и маршал де Лорж от своего и моего имени сообщил о нем королю, желая, чтобы все сведения исходили только от нас. Король милостиво ответил, что и сам не смог бы все устроить лучше, и весьма благосклонно отозвался обо мне, о чем маршал с удовольствием мне потом поведал. Я понравился маршалу во время кампании, которую проделал в его армии, и, лелея мысль возобновить переговоры о браке, он втайне присматривался ко мне и тогда же решил предпочесть меня герцогу Люксембургскому, герцогу де Монфору, сыну герцога де Шевреза, и многим другим. Герцог де Бовилье, без которого я ничего не предпринимал, сделал все для этого брака, невзирая на виды, которые имел его племянник, а также на весьма дружеские связи с герцогом де Шеврезом и на то, что их жены — сестры.
В четверг накануне вербного воскресенья мы подписали во дворце маршала все пункты, два дня спустя брачный контракт был представлен королю, и я все вечера проводил у де Лоржей, как вдруг свадьба совершенно расстроилась по какой-то непонятной причине, которую каждая сторона упорно толковала на свой лад. К счастью, пока стороны стояли на своем, приехал из деревни брат супруги маршала де Лоржа д'Онейль, докладчик в государственном совете, и уладил недоразумение за счет своих средств. Я премного обязан ему за это и навсегда сохранил к нему глубочайшую благодарность. Вот так Господь, когда хочет, вознаграждает самым неожиданным образом. Недоразумение прошло почти незамеченным, и бракосочетание состоялось во дворце де Лоржей 8 апреля, день каковой я с полным основанием почитаю счастливейшим в своей жизни. Матушка моя проявила себя по отношению ко мне как лучшая на свете мать. В четверг на фоминой неделе в семь вечера мы прибыли во дворец де Лоржей и подписали контракт. После этого был устроен обед для ближайшей родни с обеих сторон, а в полночь священник из церкви св. Роха в домовой часовне отслужил мессу и обвенчал нас. Накануне моя матушка прислала м-ль де Лорж на сорок тысяч ливров драгоценностей, а я — корзинку с шестьюстами луидорами и всякими подарками, какие подносят в подобных случаях.