Питер Коннолли - Греция и Рим, энциклопедия военной истории
В первый день войско проходило совсем небольшое расстояние — для того чтобы можно было, при необходимости, вернуться за чем-нибудь забытым. Приказы на марше подавались не трубой, а рогом. Сигналы эти большей частью касались разбивки лагеря, движения вперед и остановок на отдых. Однако команда «подъем» утром отдавалась при помощи трубы. Если армии нужно было пройти по ущелью, то вся она делилась на две колонны, а обоз размещали между ними для того, чтобы защитить его от возможного нападения. Каждая мора сопровождала, по возможности, свое собственное имущество. Эта практика приводила к тому, что солдаты охотнее расчищали путь повозкам, а когда приходило время остановиться, у них все оказывалось под рукой. Если на войско нападали в тот момент, когда оно шло через теснину, то каждый лох разворачивался лицом к угрозе. Если местность была неровная, то они могли продолжать идти вперед в том же порядке, образуя промежутки между лохами. Если же рельеф позволял, то армия разворачивалась в фалангу. Когда азиатский поход Кира Младшего внезапно прервался, Ксенофонту и десяти тысячам греческих наемников, которые служили вместе с ним, пришлось отступить. Этот поход — тысяча триста километров вдоль Тигра, через горы Армении к Черному морю — можно назвать одним из самых крупных событий в военной истории. Ксенофонт подробно описал его в своем «Анабасисе». Для того чтобы защитить себя от нападения со всех сторон, наемники выстроились открытым квадратом. Античные источники часто упоминают этот вид построения. Им, например, воспользовался Никий, когда отступал из-под Сиракуз. Но только Ксенофонт взял на себя труд описать его. Итак, армия разделилась на четыре части — два подразделения шли колонной по флангам, а две оставшиеся двигались фалангой позади и впереди. В центре находился обоз, легковооруженные воины и все, кто не сражался. Каждый лох становился так, чтобы люди могли двигаться в один ряд там, где дорога была узкой, и становиться в колонну по нескольку человек там, где местность была достаточно открытой. Именно такие перестроения более всего демонстрировали пользу изначальной выучки — благодаря ей целый лох мог свободно передвинуться вперед или назад, так что квадрат войска спокойно сужался или растягивался в зависимости от необходимости. Наткнувшись на противника, армия обычно останавливалась. В отличие от римлян греки никогда не придавали особого значения преимуществам укрепленного лагеря. Ксенофонт говорит, что лагерь спартанцев был круглым, из чего можно сделать вывод, что все части армии образовывали периметр в виде круга, а в середину помещали обоз и его сопровождение. Такой лагерь не был даже окружен рвом. Часто его вид приспосабливался к окружавшему рельефу, поэтому не следует принимать слова Ксенофонта относительно круга слишком буквально. Днем на господствовавшие над местностью высоты отправлялись конные разъезды, ночью же там дежурили скириты. Без сомнения, до появления конницы скириты осуществляли эту работу и в дневное время. Смысл использования всадников заключался в основном в том, что они могли быстрее доставить информацию. Ночью выставлялись и дополнительные заставы, контролировавшие подходы к лагерю. Единственное подробное описание армии на марше дает нам Ксенофонт, когда рассказывает о походе десяти тысяч наемников. Несмотря на постоянную угрозу атак противника, укрепленного лагеря не строили. Греческая армия полагалась на короткие вылазки для того, чтобы удержать противника на расстоянии. Ров и деревянный частокол строили, только если предполагалось длительное нахождение на какой-либо территории. Небезынтересно отметить, что спартанцы боялись восстания рабов значительно больше, чем атаки противника, поэтому оружие охранялось гораздо тщательнее периметра лагеря. Никаких санитарных сооружений в лагере не было, поэтому единственным требованием к воинам было отходить облегчаться подальше, дабы не оскорблять своих товарищей. Каждая мора устраивалась как отдельная единица, с четко очерченными границами. Каждый день — до завтрака и перед ужином — устраивались обязательные воинские упражнения. Заниматься все должны были только в пределах своей моры. Царский шатер, вероятно, находился в центре лагеря или на каком-нибудь высоком месте. Вокруг него располагались командиры и все, в ком царь нуждался для руководства войском. Обычно их называли «стоящие у шатра». В этот список входили полемархи, гадатели, лекари и три спартиата, которые прислуживали царю. В непосредственной близости к царю находились и триста гиппеев-тело-хранителей. Еще там были две пифии, прорицательницы, которых можно было при необходимости отправить в Дельфы, чтобы посоветоваться с оракулом, флейтисты — они требовались во время жертвоприношения, которое совершал царь, а также вестники — они доставляли приказы по цепочке командиров в том случае, если личный контакт был невозможен, например, уже в ходе сражения. Вестников использовали также для передачи сообщений противнику — о времени и месте битвы зачастую принято было договариваться заранее, как при дуэли. Каждое утро царь совершал жертвоприношение, на котором присутствовали полемархи, лохаги, пентеконтеры, командиры чужеземных отрядов и начальники обоза. Затем он отдавал приказы на день. В преддверии битвы гоплиты полировали щиты, готовили оружие и расчесывали свои длинные волосы. Геродот писал, что спартанцы делали это всегда, когда готовились подвергнуть свои жизни опасности.
Сражение
На следующее утро царь и все спартиаты увенчивали себя венками, а затем царь под звуки флейт приносил в жертву козу непосредственно перед лицом противника. Гадатели, без которых ни один греческий полководец не отправился бы на войну, изучали знамения и давали царю совет, следует ли тому отправляться на битву. Ни один благочестивый военачальник не решился бы начать сражение при неблагоприятных знамениях. В битве при Платее Павсаний, как известно, отказывался вступить в бой, несмотря на то что персы атаковали его людей, а Ксенофонт легко признает, что он вряд ли бы стал даже собирать своих воинов, если бы знамения были плохими, даже перед лицом угрожавшего им голода. Разумеется, что знамения часто толковались в угоду полководцу. Если он затем начинал сражение и выигрывал его, гадателям легко было сказать, что знамения указывали на победу; если же битва оказывалась проигранной, было не менее легко сослаться на недостаточное уважение полководца к богам. Если все благоприятствовало началу сражения, спартиаты шли завтракать, а затем занимали свое место в фаланге, все еще украшенные венками. План битвы обсуждался на военном совете, в котором принимали участие царь и полемархи. Во времена греко-персидских войн в состав совета, вероятно, включались еще и пять лохагов — на это указывают действия лохага Амомфарета, который отказался отступать при Платее. Во время ссоры с Павсанием он утверждал, что с ним не посоветовались по поводу отступления, а сделать это следовало бы. Царь отдавал приказы полемархам, а те передавали их своим лохагам. Последние, в свою очередь, доводили приказы до сведения пентеконтеров, а уже через них — до эномотархов. Эномотархи отдавали распоряжения людям своих отрядов. Солдат, до которого доходил приказ, должен был передать его тем воинам, которых он знал лично. Когда все распоряжения были отданы, командиры занимали свои обычные места в первой шеренге фаланги — каждый на правом фланге подчиненной ему боевой единицы. Там они ожидали команду к наступлению, которую подавали сигналом трубы. Затем царь передавал по рядам боевой клич, он прокатывался по шеренгам от воина к воину, а затем возвращался к правителю. После этого царь запевал традиционный пеан, который был призван повысить боевой дух гоплитов; пеан этот был известен как «Песнь Кастора». Звучали трубы, играли флейты, гоплиты выравнивали свои копья и начинали движение вперед, придерживаясь заданного флейтистами темпа. На ходу они также затягивали пеан, но, приблизившись к противнику, прекращали пение. Командиры, обращаясь к первой и второй шеренге, кричали: «Вперед, друзья! Вперед, храбрецы!» — и вдохновляли их броситься в битву вслед за ними. Те, кто находился в задних рядах, отвечали своим начальникам, призывая их храбро вести воинов в битву. Когда фаланга сближалась с противником, снова раздавались звуки трубы и гоплиты поднимали копья в боевую позицию над правым плечом. Теперь они обычно переходили на бег, и командир снова кричал: «Кто пойдет за нами? Кто храбрец? Кто первым сразит врага?» Воины повторяли эти слова подобно боевому кличу, надвигаясь на противника. Затем две фаланги с жутким грохотом, происходившим от удара щитами о щиты, сталкивались. Задние ряды напирали на передние и пытались дотянуться до врагов копьем через плечи стоявших перед ними воинов. Они пытались давить всем своим весом на фалангу противника и сдвинуть ее с места — в любом случае напиравшие задние ряды собственного войска очень этому способствовали. Когда какой-нибудь воин падал, его место в шеренге занимал следующий в ряду. Так они сражались, покуда враг не оказывался разбит. Таково описание древнего сражения, которое сделано по материалам битв прошлого — выдуманным и настоящим. Конечно, оно слишком упрощенное —точнее, такое, каким оно могло бы быть в идеале. Подобные битвы могли происходить в том случае, если не случалось ничего неожиданного: например, как в битве при Платее, когда спартанцев атаковали до того, как они получили благоприятные знамения. То, что в сражении принимала участие не только первая шеренга, но и вторая, и последующие, может подтвердить замечание Кира по поводу выдуманной Ксенофонтом битвы при Фимбраре. Он говорит там, что фаланга была слишком глубока для того, чтобы воины могли дотянуться до врагов своим оружием. Покуда фаланга сохраняла свой строй, с ней мало что могло случиться. Но если строй разбивался, а гоплиты разворачивались и обращались в бегство, /бросив щиты, начиналось настоящее побоище. Спартанцы обычно не преследовали разгромленного противника. Когда царь решал, что победа одержана, вновь раздавался сигнал трубы и звучал сигнал к отходу. Затем они могли собрать убитых. Проигравшая сражение сторона обычно посылала к победителям вестника, в функции которого входило заключение перемирия для того, чтобы собрать трупы своих воинов. Такое перемирие служило формальным признанием поражения. После победы иногда сооружали трофей, составленный из захваченного оружия и доспехов; его делали в форме человеческой фигуры и закрепляли на древесном стволе. Когда бывало одержано множество побед, в их честь сооружался постоянный памятник. Часть доспехов с соответствующими надписями посвящалась в святилища Олимпии или в Дельфы. Во времена Александра таким обычным подношением храму стали щиты.
