Дэвид Гланц - Крупнейшее поражение Жукова Катастрофа Красной Армии в Операции Марс 1942 г.
Сталин невозмутимо произнес решающее слово, которого ждали командиры. Наступление Василевского должно было начаться, как запланировано, 19–20 ноября, а силам Жукова предстояло вступить в схватку менее чем через неделю. Слова Сталина звучали бесстрастно. Способность выражать эмоции он утратил еще в 1941 году. Он понимал, что по его приказу в бой будут брошены бесчисленные войска. Как и прежде, они могут как победить, так и потерпеть поражение, и при этом неизбежно погибнут сотни тысяч человек. Сталин сознавал размах, цену и последствия предпринятой военной операции. Он обладал развитым даром предвидения и потому терпимо относился к потерям. В конце концов, предстоят промежуточные операции, за которыми, независимо от их исхода, последуют другие. Финал очевиден. Советское государство и его армия имеют явное превосходство над противником. Чем бы ни закончились операции «Уран» и «Марс», советское превосходство — это реальность, которая рано или поздно возобладает.
После заседания в Кремле Жуков остался в Москве. Сталин не требовал этого, но Жуков хотел быть поближе к Ставке и Генштабу, когда Василевский нанесет первый удар. Он знал, что первые часы наступления зачастую определяют его успех или фиаско, и судить о том или другом лучше всего из мозгового и нервного центра советской военной машины. Позднее он еще успеет вернуться к своим войскам подо Ржев.
Рано следующим утром Жуков присоединился к встревоженным офицерам Генштаба и стал ждать первых известий об операции Василевского. Ровно в 7:20 по приказу «огонь!» тысячи советских зенитных орудий, минометов и многоствольных ракетных установок обрушили огненный ливень на румынские и немецкие укрепления. Обстрел продолжался один час двадцать минут, за ним в 8:48 последовала двухминутная канонада. Ровно в 8:50, пока артиллерия готовилась к дальней стрельбе, пехота и прикрывающие ее танки 5-й танковой армии Ватутина и 21-й армии двинулись в наступление на передовые позиции противника. Жуков мысленно представил себе эту впечатляющую сцену и втайне пожалел, что не видит ее воочию. Наберись терпения, уговаривал он себя, придет и твой черед.
Донесения поступали невыносимо медленно. Из первых же рапортов стало ясно, что, несмотря на легкий туман над полем боя, мешающий наводчикам, высокая плотность огня компенсировала неточность стрельбы. Огненный дождь буквально перепахал вражеские оборонительные рубежи и уничтожил укрепленные опорные пункты вместе с их защитниками, до смерти перепугав солдат на соседних, уцелевших позициях. Кроме того, туман замаскировал массированное наступление пехоты и танков, спрятал их от вражеских наблюдателей и наводящей ужас немецкой штурмовой авиации. Несмотря на упорное сопротивление противника, к середине утра донесения подтвердили, что передовые укрепления румынских войск разбиты, и генерал П.Л. Романенко, командующий 5-й танковой армией, обратился к Ватутину за разрешением ввести в бой два танковых корпуса. Ватутин дал согласие, в 13:00 в бой были брошены 1-й и 26-й танковые корпуса. Они прорвали уцелевшую оборону румын и к концу дня продвинулись на 16 км в тыл румынской армии. За ними по пятам следовал 8-й кавалерийский корпус, а арьергардная советская пехота сметала остатки рассеянных танками и кавалерией румынских подразделений.
В конце дня, когда Жуков покидал Генштаб, ему было совершенно ясно: для войск Василевского операция началась благоприятно. Оставалось выяснить один вопрос: есть ли за румынскими позициями немецкие резервы, и если есть, то сколько их? Вскоре Жуков уже летел в штаб Калининского фронта.
Штаб Калининского фронта, Торопец, 19–20 ноября 1942 годаПрибыв в штаб Пуркаева вечером, Жуков поделился с ним первыми радостными известиями из Сталинграда. Все еще воодушевленный событиями минувшего дня, он немедленно собрал штаб Пуркаева и потребовал докладов о предстоящей операции. В подробных докладах, заслушанных в течение трех часов, были отражены все планы фронта, в том числе наступления на Великие Луки. Жуков особенно внимательно отнесся к наступлению 3-й ударной армии и прервал докладчика вопросом, получил ли 2-й механизированный корпус новый приказ двигаться на запад, к Галицкому (К.Н. Галицкий командовал 3-й ударной армией). Пуркаев ответил, что корпус уже на марше, и добавил, что, согласно требованию Жукова, прикомандировал две дополнительных механизированных бригады (47-ю и 48-ю) к 2-му механизированному корпусу Соломатина под Белым.
Жуков выслушал оставшиеся доклады в молчании, которое прерывал только для того, чтобы порекомендовать то или иное незначительное изменение. В конце заседания, ближе к полуночи, Жуков одобрил все планы. Перед тем как покинуть штаб, он прочел последние сводки из района Сталинграда, но в них содержались все те же сведения, что и ранним утром.
Штаб группы армий «Центр», Смоленск, 21 ноября 1942 годаФельдмаршала Гюнтера фон Клюге, командующего немецкой группой армий «Центр», томили мрачные предчувствия. За все время его продолжительной службы на Восточном фронте события еще ни разу не принимали столь грозного оборота. Фон Клюге, командовавший 4-й армией во время наступления на Москву в 1941 году, успешно руководил группой армий в середине декабря, в самые мрачные, переломные дни, когда Гитлер отправил его предшественника Федора фон Бока в отставку за нерешительность. Гитлер приказал закрепиться и выстоять под Москвой, и фон Клюге вместе со своей армией в условиях жесткого давления выполнил приказ ценой громадных жертв. Советский натиск ослабел, кризис миновал. С той зимы войска фон Клюге постепенно уничтожали лоскутное одеяло советских выступов линии фронта и стойко выдержали яростное зимнее наступление Красной армии. В начале лета группа армий «Юг» двинулась к Сталинграду, большинство самых досадных советских выступов на участке группы армий «Центр» удалось ликвидировать, и фон Клюге уже планировал выровнять линию фронта к востоку от Вязьмы в честь победы группы армий «Юг» на юге, ознаменовав ее новым наступлением на Москву. Но вместо этого в середине лета ему пришлось удовлетвориться отражением ряда ожесточенных местных наступлений противника, завершившихся крупным наступлением на Ржев, проведенным Жуковым в августе.
Последние сводки ОКХ заставляли с ужасом задуматься о последствиях недавних событий. Мало того что группа армий «Юг» была остановлена и перешла в оборону под Сталинградом, — вопреки прогнозам разведки, два дня назад советские войска начали массированное наступление, первые известия о котором звучали тревожно. Фон Клюге пробегал глазами сводки, выхватывая из текста только ключевые фразы и размышляя о собственном положении. «Румынские армии к северу и югу от Сталинграда рассеяны», «русские продвинулись глубоко в тыл в районе Дона», «22-я танковая дивизия единственная из всего 48-го танкового корпуса продолжает вести ожесточенные бои севернее Обливской», «русские войска беспрепятственно продвигаются по открытой степи к юго-западу от Сталинграда» и «отсутствие войск подкрепления и яростные советские атаки в районе Сталинграда не позволяют остановить наступление советских войск». В этом секторе, который до сих пор занимал второе место по значимости, одна катастрофа наслаивалась на другую. Как же Советы задумали расправиться с его группой армий? Из донесений разведки фон Клюге знал, что Жуков не командует войсками на юге. Он возглавляет силы, противостоящие группе армий «Центр», в то время как другой русский стяжает лавры, одерживая победы в районе Сталинграда. Противостояние фон Клюге и Жукова началось в жестоких боях под Ярцевом и Ельней летом 1941 года. Опыт того времени и минувшей зимы под Москвой помог фон Клюге понять: где командует Жуков, там и будут предприняты основные действия. Без колебаний фон Клюге произнес слово «Ржев».
Предчувствие поражения на юге ощущалось и в Смоленске. ОКХ запросило штаб группы армий о возможной переброске резервов из центрального сектора на юг и о том, может ли такая переброска усугубить кризис. Штаб группы армий при поддержке фон Клюге решительно возразил, указывая на уже сформировавшуюся угрозу в их секторе. «Если в августе мы едва продержались, — заявил фон Клюге, — что же будет с нами в ноябре или декабре без оперативных резервов?» Пока дальше запросов и ответов дело не шло. Но фон Клюге было незачем напоминать Моделю и командирам других армий об опасности: все они читали донесения с юга. Опять началось скрупулезное изучение данных разведки, поиск несомненных признаков наступления, а также мрачный и решительный пересмотр планов обороны.
Накануне
Местоположение передового командного пункта Западного фронта генерала Конева было выбрано идеально (51) — в негустом лесу на окраине деревушки, в 10 км к востоку от шта-ба 20-й армии в Песочне и в 23 км к востоку от линии фронта, проходящей по Вазузе. Перед командным пунктом (КП) преобладала лесистая местность, которая начиналась на расстоянии 5 км от реки. Вдоль реки раскинулись совхозные поля, леса обеспечивали прекрасное прикрытие для передвижений от КП к фронту и обратно. Ровно в 20 км южнее КП находилась крупная железнодорожная ветка и узел Погорелое Городище на железной дороге Москва-Ржев, а также шоссе — основные коммуникации войск Западного фронта.
