Лев Лопуховский - Июнь. 1941. Запрограммированное поражение.
Так, в 1924 г. он именовался «О стратегическом развертывании Красной Армии на случай войны на Западе ‹…›», а в 1927 г. — «Записка по обороне СССР» [104]. Важность и секретность этого документа характеризует более чем красноречивый факт: все эти планы и даже их копии никогда нигде не печатались, а только переписывались от руки самими исполнителями.
Долгое время действовал «Оперативный план», разработанный Штабом РККА под руководством Тухачевского в 1927–1928 гг. [105]. Этот план развивался и дорабатывался по мере изменения мобилизационных планов Красной Армии, роста ее рядов и оснащения, а также международной ситуации. В 1932 г. оперативный план РККА включал в себя основной и дополнительный варианты. Основным был план войны против Польши и Румынии в случае их нападения на СССР при поддержке Англии и Франции. Дополнительный план предполагал, что к военным противникам Советского Союза прибавятся и Прибалтийские государства. Но в следующем году по указанию начальника Штаба РККА А.И. Егорова дополнительный план стал уже основным [106]. Трудно понять логику этого решения, учитывая, что к этому времени со всеми этими государствами были заключены договоры о ненападении.
Необходимость появления кардинально нового оперативного плана войны назрела в 1935 г., после начала полномасштабной милитаризации Германии. В феврале этого года командующий Белорусским военным округом (БВО) И.П. Уборевич при поддержке Тухачевского предложил скорректировать действовавший план с учетом новых наиболее вероятных противников — объединенных сил Германии и Польши при поддержке Финляндии. В то же время он допускал, что на СССР могут напасть также Великобритания, Эстония и Латвия [107]. С сентября того же года Генеральный штаб РККА под начальством А.И. Егорова начал ускоренно разрабатывать «План стратегического распределения РККА и оперативного развертывания на Западе», утвержденный высшим политическим руководством страны в следующем, 1936 г. Согласно ему ожидалось, что основными противниками СССР выступят объединенные силы Германии, Польши, Эстонии и Финляндии. Их вероятными союзниками должны были стать Румыния и Латвия [108].
24 марта 1938 г. появился очередной оперативный план, разработанный под руководством нового начальника Генштаба Б.М. Шапошникова. Единственный экземпляр плана был написан от руки им самим. Состав предполагаемой вражеской коалиции изменился там уже в который раз:
«‹…› Советскому Союзу нужно быть готовым к борьбе на два фронта: на западе против Германии и Польши и частично против Италии с возможным присоединением к ним лимитрофов, и на востоке против Японии.
Италия, весьма вероятно, в войне будет участвовать своим флотом, посылку же экспедиционного корпуса к нашим границам вряд ли можно ожидать» [109].
Не исключалась вероятность агрессии Турции с целью захвата Армении. Участие в войне Румынии ставилось в зависимость от поведения Франции. Но решающим образом на позицию румын могло повлиять нападение войск германо-польского блока на Чехословакию и наступление их основной группировки на Украину. Общие силы вражеской коалиции оценивались в 157–173 дивизии, 7780 танков и танкеток и 5135 самолетов, из них на советских рубежах ожидались 120 пехотных и 12 кавалерийских дивизий, 7500 орудий, 6300 танков и танкеток и 3700 самолетов. Против них СССР готовился выставить только на Западе 106 стрелковых и 14 кавалерийских дивизий, 20 танковых бригад, 9466 орудий, 8046 танков и 4458 самолетов [ПО]. Основой замысла советского плана была стратегическая оборона на первом этапе, затем переход в наступление. На каком направлении будут сосредоточены главные усилия противника, севернее или южнее Припятских болот, Шапошников рассчитывал определить не позже чем к 10-му дню мобилизации. Он полагал, что для врага предпочтителен северный вариант. Этот план был утвержден на заседании Главного военного совета 19 ноября 1938 г. [111]. После этого в советском военном планировании наступила необычно долгая пауза продолжительностью почти в два года.
РАЗВИТИЕ В СССР ВОЕННОЙ ТЕОРИИ И ПОЯВЛЕНИЕ ТАНКОВЫХ ВОЙСКОбычно к радикальным военным реформам приступают после поражений. Так было, например, в Германии. Реформу Красной Армии нарком по военным и морским делам СССР М.В. Фрунзе начал почти сразу после окончания Гражданской войны. Страна лежала в разрухе. Многочисленную армию начали сокращать. Но Фрунзе смотрел вперед. В отличие от Л. Троцкого, который считал, что надо сначала покончить в войсках со вшивостью, а уж потом думать о доктрине и военной науке, наркомвоенмор начал организовывать в армии научные конференции. В то нелегкое время в РККА происходил небывалый расцвет военно-научной мысли. В военных журналах печатались острые дискуссионные статьи, в которых анализировался опыт Первой мировой и Гражданской войн. Сейчас это трудно представить, но в эти годы публиковались даже труды белых генералов А.И. Деникина, П.Н. Врангеля и Я.А. Слащева. В академиях и на различных курсах преподавали бывшие царские генералы А.А. Брусилов, А.А. Балтийский (Андреев), С.Н. Каменский, П.П. Кань-шин, Ф.Ф. Новицкий, Н.П. Сапожников, А.Е. Снесарев и др. Больше того, тот же Слащев с 1922 г. работал преподавателем тактики на курсах «Выстрел» в Москве. И победители и побежденные пытались разобраться в причинах побед и поражений. Военачальники, военные историки и теоретики обратились к проблеме руководства войной и большими массами войск. Появились труды по военной истории и теории, принадлежавшие перу A.M. Зайончковского[15], А.А. Свечина и В.К. Триандафиллова, сохранившие свое значение до наших дней.
Многие из бывших царских генералов и офицеров, перешедших на службу в Красную Армию, в свое время окончили Николаевскую академию Генерального штаба. Это высшее военно-учебное заведение было основано 26 ноября 1832 г. в соответствии с проектом генерала-адъютанта барона Г.В. Жомини, который большую часть своей жизни находился на русской службе[16]. Они хорошо знали его труды по теории и истории войн и в большинстве своем являлись последователями его взглядов. Жомини — автор многочисленных сочинений по теории и истории войн. Наиболее известные среди них «Очерки военного искусства», которые были изданы в Париже (1837 г.) и в Москве[17]. Важнейшие положения военной науки, основателем которой стал Жомини, были изложены им в небольшой по объему книге «Военное искусство», изданной на русском языке в 1807 г. Под влиянием Жомини в России сложилась научная школа изучения истории и теории войн. Среди его последователей можно назвать имена Н.А. Окунева, ГА. Леер, Н.В. Медема, Д.А. Милютина, А.А. Свечина.
Однако большинство советских теоретиков после 20-х годов подпали под сильное влияние взглядов прусского генерала К. Клаузевица[18]. Его культ изначально создавался руками германских шовинистов и их агентов при российском дворе на основе безудержного восхваления его книги «О войне», и некритическом восприятии всего написанного автором[19]. Это тем более непростительно, что сам автор, его вдова, другие лица, причастные к публикации, не скрывали, что автор не дописал книгу, а черновую рукопись был намерен основательно дорабатывать. В советские времена псевдомарксистские догматики воспроизвели ошибочное высказывание В.И. Ленина, который выделил из общего контекста книги К. Клаузевица его неоригинальную фразу о «войне как о продолжении политики иными, насильственными средствами». Кстати, эта формула Клаузевица не корректна и не универсальна (в книге «О войне» сам автор называет войны, возникшие и вне политики). Советский вождь, не считая себя специалистом в военном деле, естественно, не изучал глубоко труды Клаузевица. Он некритически принял на веру широко распространенное среди тогдашних интеллектуалов, в числе которых были и его идейные предшественники — К. Маркс и Ф. Энгельс, мнение о «величии» прусского генерала. Эту фразу Ленин использовал в борьбе с реформистами II Интернационала[20]. Тем не менее высказывание вождя поспособствовало укреплению взглядов Клаузевица среди советских военных теоретиков и их начальников.
Тщательное изучение основного труда Клаузевица — книги «О войне», проведенное многими аналитиками за последние 200 лет, показало, что он в значительной своей части представляет переписанные или пересказанные своими словами сочинения Жомини и других осуждаемых прусским генералом предшественников (конечно, без ссылок на них). Читатель, плохо знакомый с военной историографией тех лет, может принять опус Клаузевица за науку, тем более, что в нем представлены и научные достижения изученных генералом трудов. Книга полна противоречивых и недоказанных суждений [112].
Спор двух генералов, живших и творивших в одно время, перерос в принципиальное противостояние методологий. Творчество Жомини — это образец научного подхода ко всем областям военного дела. Он считал исследование истории войн лабораторией военной теории. Учение Жомини вобрало в себя достижения многих мыслителей и полководцев ранних тысячелетий, все написанное до него о войнах и воинском мастерстве, об исторической науке в целом, от Сунь-цзы до Суворова и Наполеона. На этой основе Жомини создал научную военную теорию, которая была признана всем тогдашним ученым миром и подтверждена военными событиями XX–XXI вв. Его взгляды легли в основу современной науки логистики: VI глава труда «Очерки военного искусства» так и называлась: «О логистике или практическом искусстве приводить армии в движение». Суждения Жомини отличались четкостью, строгой аргументацией, вниманием к понятийному аппарату, простым ясным языком. Жомини ратовал за расширение сферы научного расчета накануне и во время войны, сужение сферы вероятности, случая, за разработку принципов и правил.
