Георгий Вернадский - Московское царство
Ситуация изменилась с введением служебного устава от 1556 г., по которому военная служба бояр и других владельцев вотчин приравнивалась к службе держателей поместий. Количество полностью вооруженных конников, подлежащих мобилизации от каждого землевладения (вотчины или поместья), исчислялось в зависимости от размеров имения (см. гл. I).
После этого указа различие между вотчиной и поместьем стало менее значительным, с точки зрения эффективности их военной службы. Правительство после этого разрешило держателю поместья, если он сам был стар или немощен, отправлять вместо себя на военную службу своих сыновей, братьев, племянников или других родственников мужского пола. После смерти его поместье могло передаваться его сыновьям или ближайшим родственникам на тех же условиях службы. Эту практику легализовало Соборное Уложение 1649 г. (Соборное Уложение, глава VII, статья 17).
И вотчинник, и помещик стремились укрепить свой контроль над крестьянами-арендаторами в его имении. Хотя, по Соборному Уложению 1649 г., крестьянин-арендатор потерял свободу передвижения и был прикреплен к земле, которую обрабатывал, юридически он еще признавался как личность. Он владел личным и движимым имуществом и имел право обращаться в суд.
Реально ситуация была иной. Крестьянин находился в административной власти хозяина имения и, будучи лишен права уйти, имел мало шансов возместить ущерб, нанесенный ему его господином. Обиженный слишком сильно, он мог убежать на юг, в пограничные степные районы, однако, если правительственные агенты его находили и арестовывали, он мог быть насильно возвращен в прежнее имение. В 1650-х и 1660-х гг. были арестованы десятки тысяч беглых крестьян-арендаторов.1550)
По желанию господин мог передать свои права на беглого крестьянина третьей стороне, даже до его поимки, например, покупателю его вотчины или своим кредиторам в качестве уплаты за заем. Он мог даже подарить свои права монастырю.1551) Постепенно такие передачи превратились в обычную практику не только относительно беглых крестьян, но и тех, кто оставался верным своему месту. Первый из известных прецедентов произошел в 1668 г., второй – в 1675 г.1552)
Продажа крестьян-арендаторов отдельно от земли, на которой они жили, противоречила в то время писаным законам. Для легализации подобной передачи продавец должен был написать отпускную (удостоверение об освобождении), а передаваемый крестьянин подписать подрядную (контракт арендатора с новым господином).1553) Делалось ли это в двух упомянутых выше случаях, нам не известно.
Однажды начавшись, эта практика продолжилась и распространилась, а требование освобождения и соглашения арендатора превратилось в чистую формальность, если вообще соблюдалось. В указе, изданном в 1721 г., Петр Великий написал, что мелкие дворяне в России привыкли и до сих пор продают крестьян-арендаторов и домашних холопов, как скот, «чего больше нет нигде в мире». Петр приказал ограничить подобную практику, «если невозможно положить ей конец», то по крайней мере продавать всю семью, но никого из членов по отдельности.1554) Проконтролировать исполнение этого указа было невозможно.
IV
Образование – один из самых важных факторов культурного развития нации. Ко второй половине XVII в. Московия располагала некоторыми условиями для начального образования, однако в ней не было ни средних школ, ни высших учебных заведений.
Двумя наиболее образованными группами являлись духовенство и служащие органов администрации – дьяки и подьячие. Что касается бояр и дворян, то в первой половине XVII в. не все из них даже умели читать и писать, однако к концу века процент грамотности значительно увеличился. За счет посадских. По подписям в протоколах нескольких московских посадских общин, высчитано, что в 1677 г. подписывающихся было 36 процентов, а в 1690 г. – между 36 и 52 щэоцентами.1555) Среди крестьян грамотность была минимальной в течение всего XVII в. (немного выше среди государственных крестьян в северной Руси).
Что касается высшего образования, то православная церковь возражала против обращения к помощи европейцев, поскольку они опасались влияния со стороны католических и протестантских учителей. Два других потенциальных источника составляли греческие и западнорусские православные ученые. Еще в 1632 г. патриарх Филарет обращался к образованному греческому священнику с просьбой организовать в Москве духовное училище, но после смерти Филарета проект забросили (см. главу 3).
В 1640 г. киевский митрополит Петр Могила предложил царю Михаилу прислать в Москву киевских ученых, чтобы организовать школу для обучения латинскому и греческому языкам. Из этого плана ничего не вышло, однако несколько лет спустя, в начале царствования царя Алексея, Ф.М. Ртищев открыл подобную школу по собственной инициативе.
В 1665 г. в Москве создали посолу для обучения латинскому языку и русской грамматике, для которой было построено специальное здание в Спасском монастыре «за иконным рядом» (Заиконо-Спасская школа). Ее возглавил выдающийся ученый и поэт Симеон Полоцкий. Цель школы состояла в подготовке дьяков и подьячих, административных органов. Сам Симеон Полоцкий преподавал там по меньшей мере два года.1556)
Грекофильские круги Москвы подозревали Полоцкого, выпускника Киевской Академии, в склонности к римскому католицизму, да и вообще были против обучения латыни. В 1680 г. школу, основанную на обучении греческому языку, организовали в Московском Печатном дворе, преимущественно для подготовки собственных сотрудников.
Московская элита так остро нуждалась в знании латыни – в тот период важного средства освоения западной науки, – что в 1682 г. был разработан устав учебного заведения, объединяющего обучение греческому и латинскому языкам – Славяно-Греко-Латинской академии.1557)
В учебный план академии входило изучение грамматики, поэтики, риторики, диалектики, философии, юриспруденции и богословия. Ректор и преподаватели должны были быть «благочестивыми и из набожной семьи, воспитанными в восточной православной вере русских или греков». Школа «должна быть открытой для людей [православного вероисповедания] любого чина, положения и возраста без установления различий». Главной целью академии являлось укрепление и защита православной веры. Ректор и преподаватели становились хранителями Национальной библиотеки. Еретические книги, обнаруженные во владения частых лиц, подлежали конфискации или передаче хранителям.
Предлагалось, что все иноземные ученые перед поступлением на русскую службу будут проходить проверку у руководства академии: в случае неодобрения, изгоняться из России. Люди, обвиненные в еретическом учении или богохульстве против православной церкви, допрашиваются ректором и, в случае виновности, подлежат сожжению на костре. Православный, перешедший в католичество, лютеранство или кальвинизм, подвергается такому же наказанию. Это было попыткой установить строгий церковный надзор над образованием всех русских и силой подавить любую оппозицию подобному контролю.
Царь Федор и патриарх Иоаким одобрили устав академии, однако только во время регентства царевны Софьи подходящие греческие ученые, братья Иоаникий и Софроний Лихуды, были приглашены и привезены в Москву. Официально академию открыли в 1687 г. Через два года молодой царь Петр сверг и заключил в темницу царевну Софью, а в 1700 г., после смерти патриарха Адриана (преемника Иоакима), Петр начал свои реформы, направленные на разрушение церковной монополии на образование и просвещение. Славяно-Греко-Латинская академия стала ядром Московской Духовной Академии, а светское образование и наука развивались независимо от нее.
Во второй половине XVII в. двумя важными институтами, через которые западные идеи и образ жизни проникали в высший слой московского общества, были царский дворец и Посольский приказ.1558)
Западнорусские ученые (украинские и белорусские), питомцы Киевской Академии, были проводниками западной гуманитарной науки. Киевские ученые, приглашенные в Россию в конце 1640-х и 1650-е гг., были специалистами по греческому языку. Обучение в Киевской Академии, однако, строилось на латыни.
Самым влиятельным западнорусским ученым в последнюю часть царствования Алексея и первые четыре года царствования Федора являлся разносторонний Симеон Полоцкий (1629-1680 гг.). Латынь была языком его научных исследований. Он хорошо знал также польский, но не был знаком с греческим. Полоцкого призвал в Москву царь Алексей в 1663 г. Три года спустя он принял участие в церковных Соборах 1666 и 1667 гг., заклеймивших староверов. Полоцкий перевел на латынь некоторые материалы для Паисия Лигарида и написал трактат против учения старообрядцев.
