Борис Кагарлицкий - От империй — к империализму. Государство и возникновение буржуазной цивилизации
ГЛОБАЛЬНАЯ РОКИРОВКА — ВОСХОЖДЕНИЕ АМЕРИКИ
Вторжение Гитлера в Советский Союз резко изменило характер и масштабы войны, создав новую геополитическую ситуацию. Провал «блицкрига» в 1941 году фактически лишил Германию шансов на глобальную победу, но во-первых, это оставалось еще далеко не очевидным для участников событий, а во-вторых, от дальнейшего хода войны зависело будущее соотношение сил между победителями.
В 1942 году, на фоне успехов, одержанных поддержавшей Гитлера Японией, в Берлине предпринимают последнюю попытку овладеть глобальной стратегической инициативой за счет одновременного броска на Ближний Восток и в Закавказье. Военный историк Алексей Исаев характеризует задачу немецкой кампании 1942 года как «поход за нефтью»[1203]. Еще в августе 1941 года немецкий генеральный штаб констатировал, что положение с жидким топливом «уже сейчас очень напряженное»[1204].
Немецкое наступление, развернувшееся одновременно на Кавказе и в Африке, было последним «глобальным проектом» немецкого империализма. Еще весной 1941 года в Ираке, где сильны были позиции арабских националистов, власть захватили сторонники Гитлера. В конце апреля 1941 года иракская армия блокировала военные базы колонизаторов, а новое правительство обратилось за помощью к Германии. В Багдад прибыла немецкая авиация, берлинское министерство пропаганды развернуло кампанию под лозунгом: «Победа держав оси несет странам Среднего Востока освобождение от английского ига»[1205]. Восстание в Ираке было подавлено к маю 1941 года, но в Берлине все еще сохранялись надежды на арабский национализм.
К концу осени 1942 года немецкие армии стояли на Волге, на Кавказском хребте, на подступах к Александрии. «В результате проведения наступления на южном крыле фронта гитлеровское командование рассчитывало овладеть нефтяными богатствами Кавказа, нарушив связь Советского Союза с внешним миром через Иран, втянуть в войну Турцию, радикально изменив в свою пользу стратегическую обстановку на Ближнем и Среднем Востоке. Это должно было, по замыслам гитлеровских стратегов, не только поставить на грань катастрофы Советский Союз, но и создать благоприятные условия для развертывания дальнейшей борьбы против Великобритании в районах, имевших жизненно важное значение для сохранения имперских позиций англичан»[1206].
Однако немецкая военная машина надорвалась. После разгрома под Сталинградом война была проиграна окончательно. В Африке армии фельдмаршала Роммеля (Rommel) после поражения при Эль-Аламейне (El Alamein) откатывались на запад. Главный вопрос войны для союзников состоял уже в том, кто пожнет основные плоды победы.
Закулисное соперничество СССР и Западных держав в рамках антигитлеровской коалиции хорошо известно и тщательно изучено. Но наряду с этим противостоянием разворачивалось и другое, куда менее заметное и гораздо менее очевидное — между Лондоном и Вашингтоном шла тихая борьба за решающие позиции в капиталистической миросистеме. Для британского руководства уже в ходе войны стало совершенно ясно, что лидирующая роль в системе мирового капитализма переходит к США. Но конкретные условия этой политической рокировки оставались не вполне очевидными. Роль Британии как второй великой державы Запада надо было определять заново и соотношение сил между союзниками менялось как на протяжении последних лет войны, так и после ее окончания.
Черчилль считал, что соотношение сил между союзниками необратимо изменилось после падения Тобрука (Tobruk) в 1942 году. В действительности это произошло гораздо раньше. Однако на дипломатическом уровне переломным моментом оказалась Тегеранская конференция 1943 года, на которой американский президент Рузвельт активно поддержал Сталина в полемике с Черчиллем.
Как известно, Черчилль предлагал открыть Второй фронт на Балканах, что было вполне осуществимо уже к позднему лету или осени того же года. Сталин настаивал на высадке в Нормандии — тоже в 1943 году, хотя все участники переговоров прекрасно понимали, что речь идет о значительно более отдаленном сроке.
С чисто военной точки зрения Балканский сценарий имел целый ряд преимуществ, главное из которых состояло в том, что технически его осуществить было легче, а следовательно, открыть Второй фронт можно было раньше. О том, что предложенное Черчиллем давление на немцев с юга могло бы существенно облегчить положение советских войск, свидетельствуют события, последовавшие за высадкой союзников в Сицилии. Произошло это в разгар Курской битвы, и уже 13 июля (на следующий день после неудачного советского контрудара под Прохоровкой) Гитлер на совещании в ставке объявил своим генералам о прекращении операции «Цитадель» на Курской дуге. «Одна из причин этого решения — высадка союзных войск в Сицилии. Как заявил Гитлер, итальянцы вообще не воюют, поэтому Германии придется часть сил снять с Восточного фронта, чтобы перебросить их на юг Европы»[1207]. Фельдмаршал Манштейн (Manstein) задним числом сетовал, что именно это решение Гитлера «отняло» у него неминуемую победу под Курском[1208]. Известно, что «военное руководство Германии восприняло подготовку союзников к высадке на Сицилии и последующие боевые действия на острове значительно спокойнее, чем фюрер»[1209]. Однако прав в данной ситуации был именно Гитлер, а не его генералы: лидер «Третьего рейха» оценивал весь комплекс политических и военных последствий, который будет вызван капитуляцией Италии, воздействие этого факта на прочих сателлитов Германии и на общую ситуацию в бассейне Средиземного моря.
Советские историки справедливо добавляют, что даже и без событий в Сицилии, битва на Курской дуге была бы немцами проиграна — наступление германских войск выдыхалось. Однако события в Сицилии показали, что на средиземноморском театре военных действий можно сравнительно небольшими силами и быстро достигать весьма значительных стратегических результатов. После того как была прорвана блокада Мальты, на море господствовал Британский флот, а союзники имели возможность высадиться в практически любой точке огромного побережья Балкан и Южной Италии, создавая в перспективе угрозу Румынии, а в случае быстрого успеха — немецким войскам на южном фланге Восточного фронта, Будапешту и Вене. Напротив, в Северной Франции атаковать надо было сравнительно узкое, тщательно подготовленное к обороне пространство, в зоне действия основных сил немецкой авиации и подводных лодок, позиции насыщенные превосходными тыловыми коммуникациями, в непосредственной близости от самой Германии.
Принято считать, что отвергая Балканский план Черчилля, Сталин исходил из геополитической логики, стремясь в перспективе распространить советское влияние на Балканы и Восточную Европу. Скорее всего подобные соображения были не чужды генералиссимусу, но ничуть не в меньшей (а учитывая обстоятельства 1943 года, даже в большей) степени руководствовался он стратегическими соображениями. Парадоксальным образом, хотя «Балканский план» в большей степени мог облегчить положение советских войск в 1943–1944 годах, чем открытие Второго фронта во Франции, он приближал окончание войны и полный разгром Германии в куда меньшей степени, чем высадка в Нормандии, которая непосредственно угрожала бы индустриальным и жизненным центрам «Третьего рейха». Иными словами, если в плане Черчилля преобладала тактика, то требования Сталина были продиктованы соображениями стратегии.
Если у Сталина, таким образом, было более, чем достаточно оснований отвергнуть Балканский план Черчилля, то куда менее очевидно, почему Сталина в Тегеране поддержал Рузвельт. Рассказы дипломатов о личном влиянии, которое оказывал генералиссимус на американского президента, остановившегося в советском посольстве, относятся скорее к области исторических анекдотов. А с точки зрения общей логики соперничества между Востоком и Западом, позиции Рузвельта должны были бы совпадать с позициями британского премьера. Однако руководство Соединенных Штатов в тот период прежде всего было озабочено не сдерживанием коммунизма, а перехватом у Британии глобальной гегемонии[1210].
Английский историк Питер Кларк (Peter Clarke) отмечает что задолго до Тегерана имел место «долгосрочный стратегический спор между союзниками». Планы британского премьера систематически отвергались руководством США: «не только Сталин жестко выступал по вопросу о Втором фронте: Черчилль и Рузвельт решительно не могли договориться по этому вопросу между собой в течение почти двух лет»[1211].
В 1942 году вооруженные силы Британской империи все еще существенно превосходили американские, но военная мощь США нарастала с каждым днем на фоне усиливавшейся зависимости англичан от экономической помощи и поставок вооружения из-за океана. В этих условиях американские политики постоянно настаивали на том, чтобы совместные операции проводились под командованием их генералов, несмотря на то что последние и по опыту, и по компетентности существенно уступали британским.
