Пайпс - Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918
** Троцкий Л.Д. Как вооружалась революция. Т. 1. М., 1923. С. 214, 216. Геллер утверждает, что это наиболее раннее упоминание о концлагерях в советских источниках (Концентрационный мир. С. 73).
*** Ленин. ПСС. Т. 50. С. 143—144. Заместитель председателя ЧК Петере заявлял, что всякий, кто будет схвачен с оружием в руках, будет немедленно расстрелян, а те, кто агитирует против советской власти, будут помешены в концентрационные лагеря (Известия. 1918. 1 сент. № 188 (452). С. 3).
Но, судя по всему, в 1918 году концентрационных лагерей было построено еще очень мало, да и те возникли по инициативе местных ЧК или военного командования. По-настоящему строительство лагерей развернулось лишь весной 1919 года по инициативе Дзержинского. Ленин старался, чтобы его имя не было связано с созданием этих учреждений, и поэтому все декреты об их создании, структуре и деятельности исходили не от Совнаркома, а от Центрального исполнительного комитета и были подписаны Свердловым. Декреты эти проводили в жизнь рекомендации, высказанные 17 февраля 1919 года Дзержинским в связи с реорганизацией ЧК. Дзержинский утверждал, что существующие юридические процедуры не позволяют эффективно бороться с антиправительственной агитацией: «Кроме приговоров по суду, необходимо оставить административные приговоры, а именно концентрационный лагерь. Уже и сейчас далеко не используется труд арестованных на общественных работах, и вот я предлагаю оставить эти концентрационные лагеря для использования труда арестованных, для господ, проживающих без занятий, для тех, кто не может работать без известного понуждения, или, если мы возьмем советские учреждения, то здесь должна быть применена мера такого наказания за недобросовестное отношение к делу, за нерадение, за опоздание и т.д. Этой мерой мы сможем подтянуть даже наших собственных работников»127. Дзержинский, Каменев и Сталин (соавторы соответствующего декрета) исходили из концепции концентрационных лагерей как учреждений, соединяющих в себе функции «школы труда» и накопителя рабочей силы. По рекомендации разработчиков ЦИК принял следующую резолюцию: «Всероссийской чрезвычайной комиссии предоставляется право заключения в концентрационный лагерь, причем Всероссийская чрезвычайная комиссия руководствуется точным положением о порядке заключения в концентрационный лагерь (инструкция), которая утверждается Всероссийским центральным исполнительным комитетом»128. По неясным причинам, начиная с 1922 года вместо термина «концентрационные лагеря» стали употреблять термин «лагеря принудительных работ».
11 апреля 1919 года ЦИК принял «Решение», касавшееся организации такого рода лагерей. Оно предусматривало создание сети лагерей принудительных работ, подведомственной комиссариату внутренних дел, который в то время уже возглавлял Дзержинский: «Заключению в лагерях принудительных работ подлежат те лица и категории лиц, относительно которых состоялись постановления отделов управления, чрезвычайных комиссий, революционных трибуналов, народных судов и других советских органов, коим предоставлено это право декретами и распоряжениями»129.
В этом декрете, ставшем важной вехой в развитии советских концентрационных лагерей, есть несколько положений, которые нуждаются в пояснении. Концентрационные лагеря в том виде, в каком они были созданы в 1919 году, стали местом заключения нежелательных элементов всех сортов, осужденных судами или административными органами. Заключению в них подлежали не только отдельные индивиды, но и «категории лиц», то есть целые классы. Дзержинский в какой-то момент предлагал даже создать специальные лагеря для «буржуазии». Обитатели этих лагерей, живущие в условиях принудительной изоляции, составляли резерв рабочей силы, по сути своей рабской, которую советские административные и хозяйственные учреждения могли использовать совершенно бесплатно. Сеть лагерей была подчинена наркомату внутренних дел через посредство Центрального управления лагерей, преобразованного затем в Главное управление лагерей, известное более как ГУЛаг. Во всем этом можно усмотреть черты уже почти созревшей сталинской лагерной империи, которая ничем по существу не отличалась от ленинской, кроме своих масштабов.
Решение ЦИК о создании концентрационных лагерей потребовало разработки более детальных инструкций, которые бы направляли их деятельность. Поэтому 12 мая 1919 года был издан новый декрет130, разъяснявший казенным языком в мельчайших подробностях устройство лагерей, процедуры их организации, обязанности и мнимые права заключенных. Этим декретом предписывалось создание в губернских центрах лагерей принудительных работ, рассчитанных на 300 и более заключенных. Поскольку в советской России в то время было примерно 39 губерний (число их менялось, следуя превратностям гражданской войны), речь, следовательно, шла о том, чтобы подготовить места за колючей проволокой минимум для 11 400 человек. На самом деле цифра эта должна быть гораздо больше, так как декрет разрешал строить лагеря также и в уездных центрах, а они исчислялись уже сотнями. Обязанности по организации лагерей возлагались на ЧК, которая должна была затем передавать уже готовый и действующий лагерь в ведение местного Совета. Эта была далеко не единственная в советском законодательстве попытка создать видимость суверенитета Советов. В действительности независимость Советов была, конечно, мифической, ибо тем же декретом «общее руководство» лагерями было возложено на специально созданный для этой цели отдел принудительных работ наркомата внутренних дел, возглавляемого, как мы уже отмечали, тем же человеком, который руководил ЧК.
Делая ставку на принудительный труд, правительство опиралось на давнюю российскую традицию: «Ни в одной стране использование принудительного труда в хозяйственной деятельности самого государства не играло такой важной роли, как в истории России»131. Большевики возродили эту практику. С момента создания в 1918—1919 годы первых советских концентрационных лагерей и во все периоды их последующего существования заключенные были обязаны выполнять физическую работу либо на территории самого лагеря, либо за его пределами. «Все заключенные, — говорилось в инструкции, — должны быть назначаемы на работы немедленно по поступлении в лагерь и заниматься физическим трудом в течение всего времени их пребывания там». Чтобы стимулировать лагерную администрацию выжимать все силы из заключенных, а также для экономии государственных средств все лагеря функционировали по принципу полной самоокупаемости: «Содержание лагеря и администрации при полном составе заключенных должно окупаться трудом заключенных. Ответственность за дефицит возлагается на администрацию и заключенных в порядке, предусматриваемом особой инструкцией»*.
* Поэтому неправильно утверждать, как это делают некоторые специалисты, что первые советские концлагеря создавались исключительно для устрашения населения и приобрели экономическое значение лишь в 1927 году при Сталине. В действительности принцип самоокупаемости и даже доходности для государства труда восходит еще к временам царизма. Так, в 1886 г. министерство внутренних дел разработало специальные инструкции, нацеленные на обеспечение доходности принудительного груда — включая труд заключенных (см.: Пайпс Р. Россия при старом режиме. М, 2004. С. 429).
За попытку бегства из лагеря полагались суровые наказания. За первую попытку заключенному, возвращенному в лагерь, могли увеличить срок в десять раз. За вторую — его передавали в революционный трибунал, который мог вынести смертный приговор. Кроме того, пытаясь бороться с побегами, власти наделили лагерную администрацию правом вводить «круговую поруку», при которой убегавший из лагеря ставил под удар своих товарищей-заключенных. Теоретически заключенные могли жаловаться на злоупотребления администрации. Для записи таких жалоб в лагерях существовали специальные книги.
Таковы обстоятельства рождения современных концентрационных лагерей — зон, попадая в которые, человек теряет всякие права и превращается в раба государства. Может возникнуть вопрос, чем в сущности отличалось положение обитателей концентрационного лагеря от положения обычных советских граждан. В самом деле, в советской России ни для кого не существовало прав человека, никто не мог искать прибежища в правозаконности, и всякому можно было приказать, основываясь на декретах о принудительном труде, работать там, где это нужно государству. Граница, отделяющая свободу от заключения, была в то время в советской России действительно весьма размытой. Так, в мае 1919 года Ленин издал декрет о мобилизации трудовых ресурсов для строительства военных укреплений на Южном фронте132. В нем было указано, что на эти работы следует направлять «по преимуществу пленных, а также граждан, задержанных для помещения в концентрационные лагери и присужденных к принудительным работам». Однако, если этого будет недостаточно, в декрете предлагалось также привлекать «к трудовой повинности местное население». В данном случае заключенные отличались от «свободных» граждан лишь тем, что их принуждали к труду в первую очередь. Тем не менее между двумя этими категориями людей различия были. Люди, которые находились вне лагерей, жили обычно вместе с семьями и могли восполнять недостатки своего рациона, покупая продукты на свободном рынке. Обитателей лагерей родственники посещали лишь время от времени, и им было запрещено передавать заключенным продукты. Обычные граждане не жили изо дня в день под строгим надзором коменданта и его помощников (как правило, членов партии), которые несли ответственность за то, чтобы труд их подопечных обеспечивал их собственные зарплаты и покрывал расходы на содержание лагеря. И они реже подвергались наказанию за действия других, чем в условиях лагерной «круговой поруки», где это происходило сплошь и рядом.
