Алель Алексеева - Тайна царя-отрока Петра II
Пётр слушал рассказ и с каждым словом делался всё мрачнее. Когда узнал, что Марья, порушенная его невеста, чуть душу не отдала Богу, совсем поник. В лице его читались сомнения, разочарование, смутная обида на кого-то, бессилие…
Брат с сестрой забыли о времени, не слышали хлопотни во дворце. Но постучался лекарь и сказал, что лучше бы государю удалиться, — болезнь может быть заразной… А к больной никого не пускать.
Как в таких случаях поступал дед Пётр I, так же и поступил Пётр II. Он решил: чтобы не огорчаться, надо всё забыть! Как? Только охота может дать ослабу! И он бросился в Горенки…
…Август, когда охотятся «на овсах за медведем», давно миновал. Сентябрь с вальдшнепами и утками почти кончился. Только пролётные утки да гуси ещё в небе… Зато псовая охота с борзыми на зайцев да на волков — в любой час! Лосей, кабанов, лис полны леса — езжай куда пожелаешь.
Дичи и зверя в окрестностях Москвы — море! Царь Алексей Михайлович езживал охотиться на реку Ламу, вокруг Яропольца; царь Пётр охоту не любил; теперешние вельможи уважают Ховрино, Сходню, Сетунь… И Пётр малый уже со всем своим великим обозом бывал на охоте. Обоз его растягивался версты на две: шатры, егеря, кухни, повара, оружие, собак свора — и подружейные собаки, и борзые для зайцев, волков и лис — шум и лай стояли в пути невообразимые.
Славно было охотиться с принцессой Елизаветой — азартная, смелая, никому не даёт спуску! А на привалах то веселит песнями хохлацкими, то вдруг печальная делается — и попробуй её утешь… Ивану Долгорукому сие удавалось, а государя она называла мальчиком, братцем своим младшим…
Князь Алексей Григорьевич потирает руки — завтрашний день прибывают! Пётр будет ночевать в Горенках!
Всё своё усердие употребил старый князь, чтобы в лучшем виде обустроить усадьбу: у Рюминых выпросил знатного повара, велел доставить отборных продуктов, наказал всякий день готовить диковинные блюда. Много ломал голову над тем, в каких комнатах расселить гостей, да так, чтобы Катеринина опочивальня была близ царской.
Велел привести в порядок конюшню, псарню. С особым тщанием обставил охотничью залу, развесил там семейные портреты, серебряные щиты, доспехи, древние шлемы, оленью и кабанью головы…
В охотничьей зале на диване была расстелена волчья шкура, а на полу — медвежья. На столиках валялись трубки, перья, не переводились тут, конечно, напитки, вина и меды.
Уезжали охотники ранним утром, возвращались потные, румяные, довольные, бросались на шкуры: царь на диван, на волчью; фаворит — у его ног, на медвежью, а рядом любимые собаки. И — беседы, песни, чтение вслух, питьё и опять беседы…
Свечи догорали, бронзовые шары отбрасывали длинные тени. А разговор всё не иссякал. Хитроумный князь, проживший не один год в Польше, рассказывал о галантных шляхтичах — они подражали рыцарям, сражались на турнирах в честь избранной дамы сердца. И при этом поглядывал на дочь Катерину, подобную красивым и гордым полячкам.
Когда пьянел князь Иван, отец ласково брал его под локоть и уводил в другую комнату. Катерина оставалась наедине с императором.
Однако похоже, что в изящной её головке были совсем иные мысли и планы. То и дело вскочит и объявит: завтрашним днём, мол, ей надобно непременно в Москву. Возьмёт двух казачков, самую резвую лошадку — и ищи её! Похоже, что по-прежнему грезит она о своём Миллюзимо…
ЧТО СОТВОРИЛОСЬ В ГОРЕНКАХ
…И снова — Горенки. Уже падает снег, а заяц по первому снегу — это ж радость! Алексей Долгорукий опять вынашивает планы, как прибудут гости, как он будет рассказывать охотничьи байки. Пётр Алексеевич не просто жалует Ивана, он любит его — мрачноватому нраву его нужен такой лёгкий товарищ, как Иван.
А Катерина бродила по окрестным полям, не замечая сырости, не видя, как цепляются ветки за опушку мехового подола. Было о чём подумать: и о Брюсе, и о том, что вчера Иван с Петром уехали на охоту, а как вернутся — пир закатят. Отец не отстаёт, всё твердит: мол, пусть они охотятся на зайцев, а у тебя главная охота — на царя!
Князь Алексей разглагольствовал о своём роде:
— Кто в Киеве княжил? Кто Москву основал? Предок наш… Кто Рюриковичи? Мы! Кровь в наших жилах течёт от черниговского князя Михаила до Святого Владимира Киевского… А кого взял в супруги царь Михаил Фёдорович Романов? Нашу Марью! Так что знатностью, умом, богатством исстари славились Долгорукие… Когда ещё предки наши книги читали! Читали легко, как птицы летали! И языкам обучены были, потому-то их послами в разные заморские страны назначали. Василий Лукич — посол в Дании, в Швеции, скор да умён. А прозвище у него было Чёрт, у сына его — Чертёнок…
И всё же князь нервничал: сбудется ли его главное мечтание? Шепчет что-то брату Сергею, потом хлопает в ладоши и кричит:
— Катерина, поди сюда!
— Что скажете?
— Да просто на тебя хочу поглядеть. Что не спишь?
— Я никогда рано не ложусь. Книжку читаю.
— Ну иди, иди, княгинюшка! — Поклонившись, она уходит, а отец цокает вслед языком: — Вот кто царская невеста! Хороша, умна, горделива!
— Да, хороша невеста…
— Только как их сосватать? Непокорен самодержавный отрок… Вот ежели бы Иван помог. А у него тоже характер — ёж!
…Раздался стук в наружную дверь, и прежде, чем её отворил слуга, послышался громкий голос Ивана:
— За ужином честная компания! Всё одно и то же толкуете? Небось сестрицу-лисицу сватаете?.. А Пётр Алексеевич сей миг будут! Охота была — чудо! Поле — как скатерть, зайцев — что пшена рассыпано!
— Ваня, ты выпей с устатку-то, на!
Вошёл Пётр. Иван бросился, снял с него сапоги, ягдташ:
— Ну, с удачной охотой!
Друзья разлеглись на коврах, князь подносит фряжского вина, и они запевают:
Ночь темна, собаки лают,
Едет много егерей…
Хозяин выпроводил брата и опять зовёт Катерину. Вчерашним днём она побывала в Москве, была, должно, у австрийского посольства. Кавалер её Миллюзимо вечерами обычно поджидал её, глядя в окно, а тут… Не выбежал навстречу. Всё возмутилось в ней: как так? Как он смел? Возвращалась в Горенки заледеневшая, в ботинки набралось снега, лошадь еле шла… Не вышел навстречу — значит, не любит! Так тому и быть: не сердцем жить, а умом, прав Брюс. Не будет более она перечить отцу.
Опьяневшие император с Иваном, в отличие от Катерины, не думали отдаваться разуму. Они балагурили, разлегшись на коврах, а старый князь подливал и подливал вина. Потом осторожно взял сына под белы рученьки и увёл в опочивальню. Подтолкнул Катерину. Она вошла — с высокой причёской, оголёнными плечами, с веером в руке, хохочущая не в меру, весёлая. Юный царь удивился, но и обрадовался — она ласкова к нему, а он уж и забыл, кто был ласков.
Князь Алексей пробрался на носочках и дунул на свечу.
…Утром ещё не прояснилась голова у царя, как раздался игривый и в то же время властный женский голос:
— Ну, вот всё и свершилось. Я твоя избранница, государь… Но я не какая-нибудь девка, а княжна Долгорукая. Так что в скором времени надобно про нас объявить верховникам… А там и сговор устроим, так?
Неизвестно, каковы были слова княжны, но только и впрямь в один из дней от начала ноября до декабря в Верховном тайном совете Пётр II объявил, что отныне княжна Долгорукая — его невеста.
* * *Мы уже цитировали иностранных гостей, которые охотно и пространно, удивляясь и спеша запечатлеть необычайную жизнь в России, писали свои «Записки». Немало написала и супруга английского посланника леди Рондо, явно симпатизировавшая к царской невесте Долгорукой. Но мы не станем цитировать, а приведём её пересказ событий 1729–1730 годов, как бы она по-своему поведала своей приятельнице, встретившись с ней в Лондоне или Москве.
— …Из вторых-третьих уст узнала я о том, что сотворилось в доме Долгоруких, а кое-что дорисовало моё богатое воображение. Осенью 1729 года молодой царь будто бы случайно поехал с Иваном в те края на полюбившуюся ему охоту. Но всё было продумано заранее. Очень уж хотелось Алексею Григорьевичу, да и всем Долгоруким, породниться с императором. Этот честолюбивец задумал женить Петра II на своей дочери. Была ли Екатерина склонна к тому или же это было делом взрослых родичей — не знаю. Но вернувшихся из леса охотников поджидало невиданное пиршество…
Говорили также, что княжна взяла карету и помчалась в Москву и будто возле австрийского посольства виделась со своим возлюбленным Миллюзимо. Дипломаты решили (понимая новые планы), что его следует отправить в Вену, и, видимо, он открылся в том Екатерине. Княжна, отличавшаяся горячим нравом, пожелала ехать с ним вместе. Но молодой красавец был не свободен сам решать свою судьбу, он отказался бежать со своей возлюбленной… Представь себе, в каком ужасном состоянии вернулась Катрин в Горенки. А тут отец и дядя со своими безумными планами, с этим застольем, где вина лились рекою.
