Вениамин Рудов - Черная Ганьча
- Фантазируешь, мамочка. Я спал.
- Полно врать-то. Вставай.
- Слушаюсь, товарищ мама, - дурашливо прокричал Суров и спрыгнул на холодный, еще влажный после мытья крашеный пол.
- Сколько тебе годиков, маленький? - насмешливо спросила мать.
- Все мои.
Несколько приседаний прогнали остатки ленивой сонливости. Потом Суров стал одеваться. Натянув сапоги, обратил внимание, что они до блеска начищены, перевел взгляд на отглаженные гимнастерку и брюки. Обернулся к матери. Она встретила его укоризненным взглядом, теперь уже строгим и - он знал - беспощадным:
- Думаешь, пожалела хилого, жалконького?
- Не надо, ма. И вообще...
- Вообще, - передразнила она. - Опускаешься, капитан. Что себе думаешь! На тебя солдаты смотрят. И все подмечают.
- Прошу тебя... - Он перебил ее, чего никогда себе раньше не позволял. И оттого, что в непонятной раздражительности допустил бестактность, стало неловко. - Извини, ты, как всегда, права. И давай больше не будем. Лады?
Она скупо улыбнулась.
- Лады. Чаю выпьешь?
- Забегу потом. Пора на заставу.
- Успеешь. Выпей. Обед не скоро.
- Давай.
Присел к столу, мимоходом взглянул на стенные часы, они показывали двенадцать. Времени оставалось в обрез: скоро приедет Голов.
15
После обеда коричневая "Волга" вкатила на сверкающий чистотой двор заставы, остановилась у посыпанной свежим песком неширокой дорожки; из машины вылез шофер, гимнастерка на его спине дыбилась, на животе собралась гармошкой, неуклюже поднял руку к фуражке:
- Подполковник идет по дозорке, приказано передать, что ему встречатых-провожатых не надо.
Суров возвратился к себе в канцелярию.
Холода внешний вид солдата привел в неистовство:
- Вы на кого похожи, га? Чамайдан! Солдат должен быть - во! Гвоздь! Чи вы не солдат?
Шофер растерянно оглядел себя:
- А что?.. Я ничего...
- Пустое место - "ничего". Приведите себя в порядок.
Старшина прочитал солдату мораль, стал тренировать в отдавании чести, "гонял" мимо себя:
- Выше ножку! Выше, ровней. Ручку на уровне плеча... Полный взмах!.. Полный, сказано...
Добившись своего, подобрел, спросил шофера, успел ли на соседней пообедать.
- Подполковник приказал ехать, я, значит...
- По глазам видать - голодный. Конечно, молодой, необученный. Зараз покормим. Солдат должен сытым Сыть. Ничего, войдешь у шоферское понятие, так за день три раза пообедаешь. Пойдем.
Привел солдата на кухню, приказал Бутенко накормить досыта.
Голов пришел после боевого расчета, сдержанно поздоровался с Суровым и старшиной, почистился с дороги, чаю попил, ужинать не стал.
- Показывайте хозяйство, - сказал Холоду. - Вы, капитан, занимайтесь своим делом.
Ходили по отделениям между ровных рядов аккуратно заправленных коек, по еще влажному полу. Закат сквозь чисто вымытые окна ложился на белые стены розово-красными полосами. Голов открывал тумбочки, в них не было ничего лишнего, а то, чему полагалось в них быть, сложено.
- К приезду начальства? - Голов блеснул очками.
- У нас завсегда воинский порядок! - Холод открыл дверь в следующее отделение.
- Как знать... Посмотрим, что на складе творится.
- Не хуже, чем у людей, товарищ подполковник.
- Скромностью не страдаете. - Голов направился к складу.
Здесь он дотошно проверял, все ли продукты в наличии, выговорил, что сухофруктов осталось мало.
- Привезем. Солдат у нас завсегда накормлен и получает, что по раскладке.
Из-за стекол очков на старшину воззрились две острые льдинки:
- Вы мне фантасмагорию не разводите! Старшина подразделения обязан держать хозяйство в перманентном восполнении запасов. Поняли?
- Насчет пополнения - стараемся. Остальное не понял.
Голов не стал объяснять значение "перманента", пошел к хозяйственному двору, Холод - в полушаге за ним. Здесь подполковнику не придраться, размышлял старшина, комар носа не подточит. В самом деле, кругом заметна хозяйская рука: сено сложено в стог и накрыто от дождей, под навесом каждая вещь на своем месте - сани-розвальни, ладный возок, штабель дров - полено к поленцу. Самый взыскательный инспектор не придерется.
В глазах Голова таяли льдинки - военный человек, он был доволен настоящим воинским порядком.
"Есть еще порох в пороховницах", - удовлетворенно думал о самом себе Холод. Если б мог проникнуть в мысли начальника отряда, прочел бы что-то схожее с собственными.
"Не так плох старшина, - размышлял подполковник. - Совсем не плох. Человек порядка, старая пограничная закваска, не то что нынешние молодо-зелено, тыр-пыр".
- Дров хватит? - Голов остановился у полуоткрытых дверей коровника.
- Так точно. Завсегда с запасом, товарищ подполковник. В тепле.
- Вы и Суров?
- Зачем? Личный состав. А мы - тоже. В лесу живем.
- Сами заготавливаете?
- Где хозспособом, где отряд доставляет. А больше хозспособом. Оно, правда, вроде не дело всякий раз побираться.
Видно, последние слова Голову не понравились, не дослушав, но промолчав, вошел в коровник, в полутьме долго вглядывался во что-то огромное, лежащее на настиле и хрумкающее, а когда глаза привыкли к полутьме, этим огромным и хрумкающим существом оказался бык, зверь с глазами навыкате; Голову стало нехорошо от этих глаз, устремленных на него и налитых злобой. Он инстинктивно подался назад, стараясь не обнаруживать страха. Стоило ему сделать движение, как огромная туша с необыкновенной легкостью подскочила, загремев цепью.
"Убьет!" - в страхе подумал Голов. И в ту же секунду, пригнув голову к самому полу, бык ринулся к нему, заблестев лоснящейся кожей.
Голов отскочил в сторону, наперерез быку бросился Холод.
- Жорж, назад! - закричал старшина. - Назад, щоб тэбе розирвало!
Поджидая старшину, Голов еле сдерживал бешенство. Из хлева слышалось сердитое бормотание, лязг цепи. Давно надо было уволить этого пастуха, думал Голов, негодуя на себя. Пожалел его, Сурова, филантропа, послушал. А ведь еще летом приказал: быка - на мясо, вспомнил он. Почему не выполнен приказ? Ждут, пока зверюга кого-нибудь на рога поднимет? Он, поговаривают, и сейчас гоняется за солдатами. Счастье, что не убил до сих пор никого.
- Старшина, ко мне! - крикнул в раскрытые двери.
- Тут я, товарищ подполковник. - Холод остановился рядом. - Извините, я виноват. Не зацепил он вас?
- Раньше о том думать следовало. Я приказал пустить этого... этого... на довольствие личному составу. Почему не выполнили? Ждете большого ЧП? Пока убьет?
- Так мы ж его на привязи держим...
- Что? Вы за кого меня принимаете!..
- Виноват... Недосмотрел.
Голов досадливо отмахнулся:
- Виноватых бьют. - Чувствуя, что иссякает запальчивость, приказал строгим голосом: - Быка зарезать. Мясо на довольствие вам и соседним заставам. Об исполнении доложите. - Голов, не желая слушать возражений, быстрым шагом направился к заставе.
Холод, взволновавшись, отстал. Слова подполковника сбили с толку, если не сказать больше - ошеломили. Такого производителя под нож! Где это видано? За него двух коров отдает колхоз. Своя, заставская, уже ни на что не годна. И как резать - с маленького выращен, с сосунка. Разве ж поднимется рука? Подполковник, конечно, прав: Жорж зверюгой стал, не догляди привязать, покалечит, а то и жизни решит. Завтра ж надо в колхоз подскочить, нехай берут бугая. И ни за какие бублики - под нож. Такую животину губить преступление.
С убитым видом Холод вошел в канцелярию.
Голов сидел на стуле у открытого во двор окна. Суров стоял у письменного стола, и вид у него был хмуроватый. Высокий, худощавый, он сверху вниз смотрел на начальника пограничного отряда, слушал, не возражая.
Когда вошел старшина, Голов не обернулся, продолжал говорить отрывисто, с короткими паузами:
- ...непорядок. Какие еще такие фермы в воинском подразделении? На линейной заставе! Парадокс!..
- На заставе единственная корова, - сдержанно возразил Суров. - И та выбракованная. А быка солдаты вырастили. Откуда ферма?
- Образных выражений не понимаете?
Я все понимаю, товарищ подполковник, понимаю, что бык стал опасен для личного состава. И тем не менее гиперболизации не нужно.
Начальник отряда заинтересованно взглянул в лицо Сурову, приподнял голову:
- Как вы сказали? Ах, гипербола вспомнилась? А если этот бычище брюхо вспорет кому из солдат?.. Вы свободны, старшина. - Голов поднялся.
Холод вышел.
Подполковник сразу заговорил о другом:
- Граница у вас в порядке. Приедет генерал, показать не стыдно. Дай бог каждому такую полосу и такую дозорку. За порядок - хвалю. И поощряю.
Суров позволил себе усмехнуться:
- Уж вы расщедритесь!..
- А что?
- На границу пойдете? - Суров попробовал переменить разговор.
- Нет уж, договаривайте, - настоял Голов.
- Я так, к слову.
- Будем в камушки играть? - Голов нервным движением извлек портсигар из брючного кармана. - Суров, я не люблю околичностей. Что вы имели в виду? Считаете, вас мало поощряли?
