Георгий Кублицкий - По материкам и океанам
Еще в Египте Ковалевский узнал из газет, что братья Аббади якобы достигли наконец места, где начинается Белый Нил. Конечно, это крупнейшее открытие, если... если только братья Аббади не заблуждаются.
Ковалевскому, изучившему все, что было известно об Африке, и расспросившему десятки африканцев, казалось невероятным, чтобы Белый Нил начинался недалеко от истоков Голубого, как уверяли Аббади. Но чтобы опровергнуть их, надо было самому проникнуть в те широты, где, по словам братьев, находились истоки Нила.
Путь туда лежал через верховья Тумата, обозначенные на всех картах голубым пунктиром. Это означало, что река нанесена на глаз, приблизительно, по отрывочным и недостоверным рассказам. Ни европейцы, ни арабы не рисковали проникать в верховья Тумата, на земли воинственного абиссинского племени галла, стойко защищавшего себя от рабства.
Ковалевский решил идти туда с малочисленным отрядом. Большую часть людей он оставил на только что открытых золотых приисках.
В конце марта 1848 года отряд углубился в горы. Ковалевский строго запретил сопровождавшим его египетским солдатам малейшие насилия. Он надеялся, что галла поймут его дружественные намерения.
На первом же ночном биваке часовые заметили, что в горах вспыхивают, гаснут, мигают огни. Где-то далеко рокотали барабаны. Если вслушаться, то можно было уловить особые звуковые оттенки в каждом ударе. Великолепный музыкальный слух африканцев позволял им передавать барабанным боем любое важное сообщение.
Сейчас сторожевые посты посылали тревожное известие о вступлении на землю галла чужеземцев. Огни не гасли всю ночь, и в их мигании чувствовалось предупреждение пришельцам.
Наутро экспедиция выслала вперед разведку. Она вернулась с сообщением, что дальше русло Тумата загромождено камнями.
- Господин Ковалевский, это не камни, а горы, упавшие в реку. Там не пройти ни лошади, ни верблюду, - твердил переводчик. - Горе нам, если галла нападут на караван в этой ловушке...
- Ах, вот в чем дело! - оборвал Ковалевский. - Постойте, а пешком?
- Пешком? Очень трудно. И если галла...
- Мы пойдем пешком.
Сколько ни отговаривали Ковалевского, сколько ни пугал его переводчик тем, что русский может попасть к галла в рабство или украсить своей головой шест у хижины негритянского вождя, - ничего не помогло. Оставив караван под прикрытием конвоя, путешественник в сопровождении совсем небольшого отряда зашагал вверх по долине Тумата.
Разумеется, камни в русле были не такими огромными, как показалось разведчикам. Тумат совсем пересох. Вода осталась лишь в ямах, где ждали дождей крокодилы.
Разведчики поймали нескольких негров. Арабы собирались учинить над ними расправу, но Ковалевский прииказал отпустить пленников.
Надо было видеть, как отчаяние одних пленников, гордое презрение к смерти других, тупое безразличие третьих сменилось надеждой, робкой, недоверчивой. Их отпускают?! Они сделали несколько шагов, втянув головы в плечи и ожидая выстрелов в спину. Нет, не стреляют... Бежать, бежать, скорее бежать, пока белый начальник не передумал! Но двое все же не побежали, а пошли не торопясь, с достоинством.
Позже, когда Ковалевский рассказывал об этом случае собравшимся в Каире европейцам, один из собеседников заметил:
- Вы совершили ошибку, господин Ковалевский. Я лично не вижу большой разницы между негром и обезьяной. Эти чернокожие издают даже особый запах. Если негр сбежал, мы пускаем собак, и они по этому запаху...
- Простите, господа, но, на мой взгляд, упражнения в подобном зверстве, на которое не решится самый последний негр, не делают чести европейцам. Ваши рассуждения кажутся мне...
- Но запах, запах - нетерпеливо перебил Ковалевского французский миссионер.
- Запах? Но вы ведь, святой отец, не новичок в Африке. Мне остается только недоумевать: неужели вы действительно не знаете, что негры смазывают тело пахучим жиром? Что же касается собак, то я знал одного француза, который научил свою собаку узнавать иезуитов и бросаться только на них.
Миссионер побагровел и выбежал из комнаты.
- Мнение тех ученых, которые ставят негра на самой низкой ступени человеческого рода, - продолжал как ни в чем не бывало Ковалевский, выявляет только эгоизм и самодовольное заблуждение людей, считающих себя привилегированной кастой человечества. Эти люди готовы пинком сбросить негра с той лестницы, на верху которой уготовили место для себя.
- Но не станете же вы отрицать, что негры далеко отстали от культурных народов? - возразили ему.
- Верно, господа, - отвечал Ковалевский. - Но только в чем тут причина? Разве в том, что они - негры? Это не причина, а следствие того, что их постоянно угнетают люди другого цвета кожи.
- Да вы настоящий адвокат чернокожих!
- Я защищаю человека, у которого хотят отнять его человеческое достоинство, - просто сказал Ковалевский.
Вернувшись в Россию, он в журнале "Отечественные записки" напечатал статью "Негриция", где убедительно доказал вздорность "теорий" о высших и низших расах.
По поводу этой статьи Николай Гаврилович Чернышевский записал в своем дневнике:
"Прочитал "Негрицию" Ковалевского - весьма понравился он за то, что так говорит о неграх, что они ровно ничем не хуже нас, с этим я от души согласен..."
Но вернемся в долину Тумата.
Вероятно, великодушное отношение к пленным убедило галла, что на их землю ступил не враг, а друг. Ковалевский и его немногочисленные спутники не встречали никаких засад, не видели признаков готовящегося нападения. Они беспрепятственно достигли тех мест, где высокие яркозеленые горы, сдвинувшись, оставили Тумату лишь заваленную камнями щель. Можно было представить себе, как бушевала тут река после тропических дождей!
Ковалевскому горы напомнили Южный Урал: стоит только заменить лавры и дикие лимоны березами.
Русло пересохшей реки закончилось обрывистой возвышенностью. Здесь из-под земли струились слабые ручейки. Египтяне во все глаза смотрели на них. Еще бы, ни одному их соотечественнику до сих пор не удавалось увидеть истоки Тумата!
- В Хартуме нам все равно не поверят, что мы побывали здесь, - с сожалением говорили солдаты из египетского конвоя.
Теперь была близка и конечная цель экспедиции. Ковалевский поспешил на расположенную неподалеку от истока Тумата возвышенность, чтобы, как писал он впоследствии, "достигнуть взором туда, куда тщетно стремилось дойти столько путешественников, из которых многие заплатили жизнью за свое безусловное служение науке".
Уже незадолго до заката Ковалевский вышел на плоскую возвышенность с низкорослыми деревьями и кустарниками. В подзорную трубу он увидел стада диких слонов. В одном из них насчитали сто тридцать животных. Так вот откуда появились странные вмятины в русле Тумата! Это слоны ложились на песок и своим весом продавливали углубление, в которое постепенно натекала вода.
Ковалевский весело и гордо оглядывался вокруг. Он думал о том, что никто еще не проникал так далеко внутрь Африки с этой стороны, самой неприступной для путешественников. В победе над природой было высокое наслаждение, которое испытывает исследователь, достигающий своей цели после тяжких трудов, лишений и испытаний его терпения и силы воли.
- Господин Ковалевский, как называются здешние места? - спросил его один из спутников.
Путешественник задумался, потом сказал решительно:
- Эти места не посещались еще географами и никак не обозначены. Назовем их страной Николаевской. Видите вон там русло пересохшей безыменной реки? Нанесем же ее на карты под именем Невки. Пусть это название напоминает, до каких мест доходил здесь путешественник и к какой нации он принадлежал.
Закончив набросок местности, Ковалевский еще раз внимательно осмотрел все вокруг. Итак, если верить братьям Аббади, то где-то здесь, неподалеку, должны находиться истоки Белого Нила. Но ведь если бы Белый Нил начинался в том месте, на которое указывают Аббади, он должен был бы либо встретиться с Туматом, либо пройти близко от него. Однако ничего похожего незаметно.
"У меня не станет смелости положительно опровергать важное, можно сказать - великое открытие Аббади, но, достигнув почти широты 8° и не нашедши Бахр-эль-Абья-да, настоящего Нила, даже не слышав о нем ни от кого из туземцев... я имею повод более чем сомневаться в предполагаемом открытии", - записал Ковалевский.
Он покинул "Страну Николаевскую" с твердой уверенностью, что разгадку истоков Нила нужно искать не здесь.
Посетив затем горы на западе от верховьев Тумата, Ковалевский вернулся через Беюдскую пустыню и низовья Нила в Каир.
Доказав, что братья Аббади, сделавшие многое для познания Абиссинии, в вопросе об истоках Нила все же неправы, русский путешественник тем самым предостерег других исследователей Африки от ложных путей. Кроме того, он впервые составил превосходное описание геологии Нильского бассейна и золотых россыпей Внутренней Африки, составил достоверные карты, описал быт некоторых африканских племен. Славно поработал и Ценковский, оставшийся после отъезда Ковалевского еще на год в африканских лесах и собравший обширные коллекции.
