Ф. Дикин - Дело Рихарда Зорге
Через несколько дней мисс Смедли сообщила Одзаки, что «Джонсон» действительно «хороший человек», и сама представила ему Одзаки в китайском ресторане на Нанкин-роуд. Атмосфера встреча отличалась непосредственностью и взаимным доверием. В конце разговора «Джонсон» попросил Одзаки снабжать его подробностями о внутренней ситуации в Китае и японской политике в отношении различных политических групп. То, что «Джонсон» был на самом деле Рихардом Зорге, оставалось неизвестным Одзаки в течение нескольких лет, хотя эти двое впоследствии встречались, по крайней мере, раз в месяц на квартире мисс Смедли или в китайских ресторанах где-нибудь за городом.
Зорге нашел своего самого ценного сотрудника, «моего первого и самого важного помощника».
Со времени своего прибытия в Шанхай Одзаки неплохо зарекомендовал себя в определенных китайских кругах, близко связанных о коммунистической партией, с которыми он сотрудничал без колебаний, например, подписываясь на займы таких организаций, как Антиимпериалистическая лига. С некоторой гордостью он посещал встречи политических консультативных групп, состоявших из пяти или шести членов Китайской коммунистической партии, читал лекции по текущей международной политике[37]. «Члены этой группы были не очень искушены в политике и довольно невежественны в международных делах. И потому мое участие в ее работе, должно быть, приносило пользу».
Но кроме чувства интеллектуального превосходства, была еще эйфория от таинственности, в которой проходили эти встречи. Одзаки вспоминает о своем посещении в качестве наблюдателя двух «коротких митингов», проведенных китайскими коммунистами в шанхайских парках. Это было местное изобретение, «типа собрания, которое может начаться и вдруг быстро рассеяться, подобно ветру».
Хотя формально он не был членом Китайской коммунистической партии, тем не менее большую часть времени Одзаки занимала работа на эту организацию и близкие ей группы.
Интерес китайского коммунистического руководства к японским делам был особенно сосредоточен на Toa Dobun Shoin, или Восточно-Азиатской школе режиссуры, учебном заведении, дававшим высшее образование и основанном для японских и китайских студентов отцом либерально мыслящего государственного деятеля Японии принца Коноэ в качестве вклада в дело японо-китайского взаимопонимания. И преподаватели, и студенты этой школы были захвачены тем вихрем всеобщего революционного пыла, что бурлил вокруг них после революционных событий в Кантоне и Шанхае в 1927 году, и чувствовали себя аванпостом прогрессивной японской интеллектуальной жизни, далекой от угнетающих ограничений их собственной страны. Именно через студентов этой школы Одзаки и познакомился о некоторыми китайскими лидерами, с которыми он потом сотрудничал.
Ячейка внутри Восточно-Азиатской школы режиссуры, похоже, была первоначально организована самими китайскими коммунистами, а впоследствии она соединилась с другими группами японских журналистов, придерживающихся левых убеждений, а также временных «гостей» из Японии, собравшихся в Шанхае на встречу Всетихоокеанских профсоюзов в феврале 1928 года — дальневосточного отростка Профинтерна — Международного «красного» синдиката со штаб-квартирой в Москве. Этот учебный круг встречался регулярно, а его члены отныне входили в шанхайскую секцию Китайской коммунистической партии. Одзаки часто посещал эти собрания, и на одном из них он познакомился с японским журналистом по имени Каваи Текиши, приехавшим в Пекин в 1926 году «и ныне работавшим в газете «Шанхай Уикли».
Японское вторжение в Маньчжурию в сентябре 1931 года изменило декорации на дальневосточной политической сцене. Станет ли этот «инцидент» прелюдией к дальнейшему продвижению Японии в провинции северного Китая? Как скажется японская агрессия на судьбе борющихся политических сил в других частях китайской земли? И, самое главное, каков риск начала русско-японской войны? Как однажды сказал Зорге Клаузену в Шанхае, «японская армия захватила Мукден, что осложняет нашу работу в Китае».
Хотя Зорге энергично отрицал, что его миссия включала в себя и ведение разведывательной деятельности в Маньчжурии — где уже находилась группа Красной Армии, базировавшаяся в Харбине, — инструкции, данные ему при отъезде из Москвы, были достаточно широки и включали в себя в том числе и изучение японских намерений в отношении Китая, а потому информация о недавних событиях в Маньчжурии имела прямое отношение к стоявшей перед ним задаче. «Зорге, Смедли и я обсуждали все эти события», — позднее говорил на следствии Одзаки. Потом он привлек Каваи. Встреча состоялась в одном из излюбленных мест — в китайском ресторане на Нанкин-роуд. Одзаки выступал в качестве переводчика, и он же, вероятно, подготовил Каваи для интервью. Зорге попросил Каваи совершить поездку на север Китая и в Маньчжурию, чтобы ответить на четыре вопроса: как идет становление нового «независимого», контролируемого японцами государства Маньчжоу-Го; какова позиция, занятая после манчжурского инцидента полуавтономным японским гарнизоном, расположенным в этом районе и известным как Кван-тунская армия; какова политическая реакция «белых» русских, мусульманских и монгольских меньшинств; и, самое главное, умонастроения в этом северном пограничном районе по отношению к Советскому Союзу.
Когда Каваи вернулся из этой поездки, потребовалось несколько встреч, чтобы прочитать его письменный отчет, причем одна из этих встреч состоялась на квартире мисс Смедли. Зорге никогда не задавал уточняющих вопросов о деталях, не был дотошен в мелочах, но желал услышать впечатления Каваи о ситуации в целом. «У меня есть и другие источники», — говорил он. Вскоре Каваи был арестован японской полицией в Шанхае, которая допрашивала его, но потерпела неудачу в попытках раскрыть его подпольную деятельность. Через три недели он был освобожден.
Сражение, разразившееся в Шанхае 28 января 1932 года между японским военно-морским гарнизоном и 19-й китайской пехотной армией, обнаружило в драматической и концентрированной форме силу и слабость нанкинского режима, отношение британского и американского правительств к Чан Кайши, а также цели и задачи экспансионистской политики Японии в отношении Китая — той самой главной мишени Зорге, на которую ему указали в Москве.
Как писал сам Зорге в своем «признании»:
«Начало сражения в Шанхае в 1932 году отметило новую тенденцию в политике японской дипломатии, хотя, конечно, в то время мы не знали определенно, была ли это просто случайная стычка или же это была японская попытка захватить Китай вслед за приобретением Маньчжурии. Было также невозможно сказать, двинется ли Япония на север, по направлению к Сибири, или же на юг, в Китай. Моя работа стала намного более важной после «шанхайского инцидента». Мне пришлось вскрывать истинные намерения Японии и подробно изучать боевые приемы японской армии на примере сражения в Шанхае».
Его собственный боевой опыт напомнил ему те времена, когда он был солдатом на Первой мировой войне, однако на этот раз он испытывал восторг революционного энтузиазма. Китайские действующие войска не подчинялись напрямую ни Нанкину, ни китайским коммунистам, и для Зорге они стали символом первого настоящего сопротивления японской агрессии. «Я видел китайские оборонительные позиции, и я видел также и японские ВВС, и морокой флот в действии. Китайские солдаты были очень молоды, но весьма дисциплинированны, хотя большинство из них были вооружены одними гранатами». В волнении, с тевтонской ностальгией по окопам сам Зорге передавал гранаты китайским солдатам. Он сам наблюдал за сражениями, которые велись в разных районах города, а затем получил еще и информацию о японской боевой тактике от немецких военных советников, прикомандированных к китайским войскам.
Относительно главного направления японской политики Зорге получил «весьма полезную информацию» от Од-заки, который сразу же после инцидента написал специальный отчет, в основу которого были в основном положены интервью с японским военным атташе, служившим в японском консульстве в Шанхае. Этот вооруженный инцидент продемонстрировал высокий моральный дух китайских войск и антияпонские настроения китайской торговой общины и подтвердил убеждение, что «шанхайский инцидент» был намеренной провокацией японцев. Как утверждали источники Одзаки и как он сам говорил Зорге, на японцев произвела большое впечатление реакция китайцев на инцидент и теперь Япония лишь надеется, что ей удастся каким-то образом локализовать конфликт. За инцидентом последовало создание нового коалиционного правительства в Нанкине, а также значительно расширилась и укрепилась база режима Чан Кайши, о чем Одзаки также удалось узнать достаточно подробно.
