Рафаэль Сабатини - Под знаменем быка
- Здоровье ваше пошло на поправку лишь благодаря мне, так что доверьтесь моему опыту в подобных делах. Сегодняшнее улучшение всего лишь иллюзия полного выздоровления, вызванная кровопусканием. И выходить на улицу вам сегодня не стоит. Иначе ваше самочувствие резко ухудшится и болезнь затянется надолго.
Граф Альмерико и его дочь поддержали Марио, и Панталеоне сдался, не желая того, чтобы его упорное стремление выйти из замка разбудило вчерашние подозрения старика. День он провел в стенах Пьевано, и время для него ползло как улитка.
Доброта и забота, которыми окружили мессера Панталеоне, не произвели на него ни малейшего впечатления, не сбили с намеченного пути. Не мучили его совесть и задуманное предательство. А потому он воспринимал как должное гостеприимство графа Альмерико и мадонны Фульвии.
Мягкотелостью Панталеоне не страдал никогда, был эгоистом, каких мало, признающим лишь собственную выгоду. Честь означала для него не более чем человеческий недостаток. Что такое стыд, он не понимал вовсе. Макиавелли мог бы похвалить Борджа: принимая во внимание наперед поставленную цель, он нашел идеального исполнителя.
Назавтра Панталеоне удалось-таки выбраться из-под крыши, хотя Марио по-прежнему сомневался, стоит ли ему выходить на свежий воздух. Он хотел взять с собой пажа, справедливо полагая, что этот болтун мог многое рассказать, но на этот раз гостеприимство хозяев Пьевано сработало против него. Ибо его вызвалась сопровождать сама мадонна Фульвия. Его возражения не помогли. Мадонна настояла на своем, и в сад они вышли вместе.
Сад Пьевано террасами поднимался на холм, возвышающийся за замком. Окружала его серая, поросшая мхом стена, построенная более двухсот лет тому назад и выдержавшая не одну осаду. Правда, в прошлом, до появления артиллерии. Летом террасы зеленели рощами лимонных деревьев и рядами виноградной лозы. В январе - чернели голыми ветвями. Хотя кое-где и пробивалась травка. Горные вершины, окружающие замок, сверкали на солнце, к северу от Пьевано синело озеро Тразимене.
Панталеоне и Фульвия не спеша поднялись на верхнюю террасу, шестую по счету, откуда открывался прекрасный вид на долину. У западной стены они нашли вырубленную из гранита скамью с заполненным до краев бассейном перед ней: летом вода использовалась для полива. Над скамьей, в полукруглой нише, стояла глиняная фигурка Девы Марии, разрисованная красной и синей красками, порядком выцветшими от солнца и дождей.
Мессер Панталеоне скинул с плеч красный плащ и застелил им скамью для своей спутницы. Мадонна Фульвия запротестовала. Не продует ли его? Он же, наверное, вспотел, поднимаясь в гору. Но Панталеоне, смеясь, отмел всякие опасения в слабости его здоровья.
Так, бок о бок, уселись они на гранитную скамью, под фигуркой Девы Марии, над идеально ровным зеркалом воды в бассейне. Так могла бы сидеть влюбленная парочка. Но мадонна Фульвия не питала подобного чувства к Панталеоне, как мы знаем, сердце ее принадлежало другому, а уж он к ней тем более. Хотя обычно Панталеоне не чурался женщин. На это указывали его пухлые губы, как справедливо отметил фра Серафино. Но, во-первых, он отдавал предпочтение красоткам с большой грудью и широкими бедрами, а во-вторых, думал он об одном: как найти убежище Маттео Орсини?
И, вместо того чтобы любоваться горами и долиной, озером и рекой, Панталеоне все свое внимание сосредоточил на нескольких домиках слева от замка и на одиноком павильоне справа от него, стоящем посреди квадратного двора, обнесенного каменным забором.
Панталеоне вытянул длинные ноги, глубоко вдохнул чистый горный воздух, шумно выдохнул. Улыбнулся.
- Эх, если б мне позволили выбрать, кем быть на этом свете, я стал бы правителем такого же замка, как Пьевано.
- Видать, вы не честолюбивы, - повернулась к нему мадонна Фульвия.
- Иметь больше - значит быть в силах причинить кому-то вред. Тот, кто причиняет вред, наживает врагов. Наживая врагов, лишаешься покоя. А вместе с ним и радостей жизни.
- Мой отец согласился бы с вами. Он придерживается тех же принципов. Потому-то и всегда жил здесь, не стремясь добиться большего.
- Он сделал правильный выбор. Ему достаточно того, что у него есть, и он счастлив,
- Да есть ли люди, которые думают, что у них есть все, что им нужно?
- Ваш отец думает так, да и я, наверное, был бы того же мнения, если бы Пьевано принадлежал мне. Другим представителям вашего рода могло показаться, что этого мало. Они нацелились бы на большее. В этом секрет вашего счастья.
- Вы, похоже, уверены, что я счастлива.
Панталеоне искоса глянул на нее, но не поддался соблазну перевести разговор на ее личные дела.
- Только слепой этого не видит, - безапелляционно ответил он. - Вы же неотделимы от вашего отца. Да и чего еще можно желать? Небольшое, но процветающее графство, благодарные подданные, не затягивающие с уплатой налогов, замок со всеми необходимыми постройками, окруженный прочной стеной, за исключением разве что вон того павильона, - лениво подняв руку, он указал на здание, которое все более интересовало его. - Странное сооружение. Никак не возьму в толк, для чего его там построили?
Мадонна Фульвия не замедлила с ответом.
- Туда сносили заболевших чумой.
Мессер Панталеоне, заерзав на скамье, повернулся к ней. В глазах его мелькнул страх.
- Чумой? - переспросил он.
Мадонна Фульвия продолжила:
- Когда мои отец был еще мальчиком, во Флоренции началась эпидемия, и болезнь занесли в предместье. Люди умирали, как осенью - мухи. Чтобы хоть как-то отделить больных от здоровых, мой дед приказал построить этот павильон и несколько других, которые потом сломали, и обнести их стеной. За больными ухаживал святой монах, фра Кристоферо, которого охранял от чумы сам Господь Бог.
Лицо мессера Панталеоне перекосила гримаса отвращения.
- Вы сохраняете этот павильон, как памятник, возведенный в честь той эпидемии?
- Нет, конечно, Я же говорю, остальные здания снесли. Оставили только это.
- Но почему?
- Польза от него есть.
Брови Панталеоне поползли вверх, выражая удивление.
- Уж не хотите ли вы сказать мне, что там кто-то живет?
- Нет, нет.
Как быстро она ответила, сказал себе Панталеоне. И голос у нее дрогнул, и глаза она отвела.
- Нет, нет, - повторила мадонна Фульвия. - Конечно же, никто там не живет.
Панталеоне вновь взглянул на павильон. Разумеется, она лгала, тут сомнений у него не было. Но не мешало бы убедиться в этом наверняка. А потому он подобрал ноги и резко вскочил, вытянув руку в сторону павильона.
- Что такое? - тут же спросила Фульвия.
- Вы, несомненно, ошиблись. Там живут. Мне показалось, что я видел какое-то движение под деревьями.
А между забором и павильоном росло несколько раскидистых олив.
- О, нет, это невозможно! Вы ошиблись! - голос ее вибрировал от волнения.
Панталеоне получил ответ на невысказанный вопрос, а потому поспешил успокоить ее.
- Вы правы. Я понял, в чем дело. Меня обманула тень старой оливы, - он повернулся к мадонне Фульвии, его пухлые губы разошлись в улыбке. - Я уж подумал, что увидел призрак фра... как вы его называли?
- О, фра Кристоферо? - мадонна Фульвия облегченно улыбнулась. И встала. - Пойдемте, мессер Панталеоне. Вам нельзя столько сидеть на ветру.
- Наверное, вы правы, - он покорно поднялся.
И действительно, более задерживаться на террасе нужды не было. Он узнал все, что хотел. А поспешность, с которой монна Фульвия уводила его в дом, являлась еще одним свидетельством того, что искомое убежище Маттео найдено. Она торопилась уйти с террасы, чтобы он и вправду не увидел, как кто-то из слуг, а может, и сам Маттео, выходит из павильона.
Глава 4
Дурак никогда не сомневается в своих суждениях, не ставит под сомнение увиденное. К решению он приходит спонтанно, а приняв его, воплощает в жизнь несмотря ни на что. Потому-то он и дурак. Человек же с умом движется к поставленной цели медленнее, осмотрительно, каждым шагом проверяя землю перед собой, не доверяя своим чувствам, полагаясь лишь на абсолютно достоверные факты. Даже придя к какому-то выводу, он не торопится с его реализацией на практике.
Таким был и наш Панталеоне. Он нанизывал одно звено на другое, пока не получил цепочку косвенных доказательств, свидетельствующих о том, что, во-первых, Маттео, несомненно, укрывается в Пьевано, а во-вторых, тут полной уверенности еще не было, прячется в павильоне за каменным забором.
Какой-нибудь торопыга тут же призвал бы солдат и штурмом взял павильон. Но Панталеоне к таковым не относился. Ибо прикинул цену ошибки. Несмотря на имеющиеся у него свидетельства, они могли не найти Маттео в павильоне. И тогда он оказался бы в положении игрока, поставившего все деньги на один бросок костей и проигравшего. Из Пьевано его бы выгнали, а Чезаре Борджа встретил бы отнюдь не с распростертыми объятиями: неудачников герцог не терпел.
