Борис Тумасов - Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский
- Урус, выбирайся!
Вылез Савватий - ночь лунная, и звезды яркие. Как бежать, когда все как на ладони видно?
Но Гасан уже сует ему в руки узелок с едой, шепчет:
- Иди, куда татарская тропа указывает, а от излучины влево примешь. Да помни: это Орды дорога.
Спешит Савватий, ног не чуя, радуется - обрел свободу. Но едва о том подумал, откуда ни возьмись два татарина, на него навалились, душат, орут. У Савватия дыхание перехватило. Пробудился - лежит он на гнилой соломе, а караульный Гасан кричит в поруб, будит суздальских каменщиков…
Рассказал Савватий Гасану о сне, а тот хохочет:
- Дурак ты, урус, ну как убежишь, когда в яме сидишь и я тебя сторожу? Если отпущу, мне хребет поломают. Нет, урус, забудь об этом, не то прознают, колодки на тебя набьют. У ханских слуг уши сторожевых псов…
* * *
Из Мурома во Владимир к великому князю скакал гонец. В беге пластался конь, птицей летел. Тревожная весть у гридина.
По наплавному мосту через Клязьму он повел коня в поводу, осторожно, чтобы не оступился, не оказался в реке. Конь тянулся к воде, устало поводил боками, но гридин твердо сдерживал его, знал, что загнанному коню пить равносильно смерти. А гридину еще скакать и скакать. Пусть недалеко осталось, но надобно поспеть вовремя.
Проведя коня по мосту, гридин снова вскочил в седло и, выехав на кручу, погнал через посад и Земляной город, мимо изб и хором к детинцу, где за каменными стенами стоят княжеский дворец и митрополичьи палаты, боярские терема и собор. Там, у князя, он сообщит тревожную весть.
Двое суток гридин без сна, уморился. И конь в мыле, губы в пене, вот-вот рухнет.
Гридин шепчет:
- Выдержи, милый, выдержи. Не пади! Сторожа донесли из степи - татары Оку перешли, орда, того и гляди, на русские земли навалится. А ведет татар городецкий князь.
Едва гонец донес Дмитрию и воеводе об этом, как в палату к князю стали собираться бояре из старшей дружины. По всему Владимиру затрубили рожки, и потянулся мастеровой люд под прикрытие городских укреплений. Шли кто с чем: с пиками и мечами, луками и вилами-двузубцами. Сходились молчаливо, угрюмые, готовые защищаться, оберегать свои семьи, свои жилища. Знали: орда разбойничать идет.
Когда ближние бояре сошлись в палате дворца, великий князь посмотрел на каждого, произнес мрачно:
- Вот и ответ на вопрос, зачем городецкий князь в Орду подался. - Вздохнул горько. - А ведь я не хотел верить, что брат мой, сын Невского, татар на нас наведет.
Из-под седых бровей на бояр смотрели печальные глаза. Вот его взгляд остановился на воеводе:
- Немалую орду послал на нас Тохта. Как, Ростислав, мыслишь нам поступить? Обороняться - смерти подобно, князей удельных ждать - и времени нет, и, ведаю, есть такие, кто руку Андрея давно держит.
Едва Дмитрий замолчал, как заговорил воевода:
- Мыслю я, княже, и бояре со мной в согласии, уходить тебе из города. С тобой уйдут полки большой руки и засадный. Триста гридней будут с тобой, княже. Там, в Переяславле-Залесском и в Заволжье, ты соберешь дружину. Не дадим пропасть нашей земле.
Знаю, за ударной ордынской силой пойдут силы захвата, они начнут разорять наши городки и деревни. Тебе, княже, надо их оборонить.
Старший боярин Василий из дружины полка правой руки сказал:
- Тебе, князь Дмитрий, надобно поклониться Новгороду. Ужели он откажется помочь владимирцам?
Его поддержали другие бояре:
- Не останутся новгородцы в стороне от нашей беды.
Дмитрий повел взглядом по палате, произнес удивленно:
- Не пойму, чем я великого хана прогневил? Во всем происки брата вижу. Он великого княжества алчет.
Бояре закивали:
- Городецкий князь Каину уподобился!
- Пусть судит его Господь! Уводи полки, великий князь!
- Не надо было наплавной мост спускать, - заметил Дмитрий.
Ростислав крутнул головой:
- Нет, княже, ордынцам все броды ведомы. Им и без моста путь не заказан…
Дмитрий положил руку на плечо воеводе:
- Когда увидишь, Ростислав, что ордынцы через Клязьму переправились, сразишься с ними и уходи с дружиной на Переяславль-Залесский. Иначе татары сомнут вас и вы все поляжете здесь…
* * *
Три сотни дружинников уводил князь Дмитрий из Владимира. Полки большой руки и засадный, сотня за сотней, скакали позади великого князя со стягом и хоругвью. В лесах Заволжья и новгородскими ратниками надеялся усилиться великий князь.
Стучат копыта коней, бряцает оружие, доспехи. Вздыхают гридни, тяжко князю. Там, во Владимире, защищают город жители и оставшиеся с воеводой дружинники. Они дают великому князю возможность спастись, чтобы сохранить дружину и отразить татар, которые будут грабить города и деревни.
Сколько же продержится город, сколько выстоит Ростислав с гриднями? Успели бы к ночи уйти - в этом их спасение…
Князь понимает, скачут за его спиной гридни и их гложет совесть, что там, на берегу Клязьмы, под стенами Владимира остались их товарищи.
Дмитрий торопится: дружине надобно уходить, и уходить как можно быстрее…
Рассвет застал князя в седле, а позади, где-то далеко, пылало зарево пожара. То горел Владимир.
Дмитрий остановил дружину, поднял руку, призывая к тишине. Сказал негромко, но внятно:
- Владимир горит, зрите, гридни! Ордынцы грабят и жгут город. Наберитесь терпения и мужества, чтобы отомстить…
* * *
На обрывистом берегу Клязьмы, где река делает изгиб, приютилась избушка, больше напоминавшая вырытую в круче землянку. В передней стене дверь, более похожая на лаз в нору, печь топилась по-черному, дым валил через дверь и стлался по реке.
Много лет тому назад эту землянку вырыл рыбак Ничипор. Пришел он во Владимир с Днепра. Сети его давно износились, каждый раз их требовалось чинить. Била их крупная рыба, а мелочи, какая запутывалась в ячейках, хватало на уху.
Лет своих Ничипор не помнил. Одно и знал: когда брат Невского восстал против ордынцев, ему Ничипору, лет двадцать было.
Все бы ничего старому рыбаку, да ноги отказывают, с трудом ходит.
Живет Ничипор не один: прибился к нему другой старик, из муромских. Вдвоем и промышляют. А когда рыбы насушат, Силантий, напарник Ничипора, во Владимир отправляется, на торжище меняет ее на хлеб.
Весной, едва лед взломается, старики выходили на промысел. Иногда Силантий о своей жизни рассказывал, а Ничипор вспоминал, какую крупную рыбу брал в Днепре…
Вчера вечером ушел Силантий во Владимир на торг, намеревался рыбу продать, а Ничипор спозаранку вздумал ушицы сварить. Пробудился рано, за костерок принялся. Сухой хворост разгорелся быстро, огонь заплясал весело. Приладил Ничипор над костром закопченный казан, воды налил. Неожиданно старику почудился разговор на той стороне. Татары переговаривались, и кони ржали.
Всполошился Ничипор, хотел голос подать, закричать, что ордынцы набежали, но не успел: переправившийся татарин свалил старика, взмахом ножа перехватил горло.
* * *
Кипела вода в Клязьме, бурлила от скопления коней и человеческих тел. Ордынцы перебирались на противоположный берег, готовые захватить и сжечь Владимир и городки, какие окажутся на пути. Для них, потомков великого Батыя, дружина князя Дмитрия не представляла опасности. Они раздавят ее, поставят урусов на колени, поведут их в рабство и увезут столько добра и ценностей, сколько уместят татарские двуколки и вьючные кони.
Когда князь Андрей со своим десятком гридней оказался на левом берегу Клязьмы и увидел, как кипит река и тысячи ордынцев уже в полной готовности вскакивают в седла и, управляемые своими десятниками, сотниками и тысячниками, въезжают на крутой берег, строятся и скачут навстречу небольшой дружине русских, ему сделалось страшно. Он понял, какую грозную силу навел на Русь. Гремели барабаны, визжали ордынцы, но гридни не дрогнули.
Там, в караван-сарае, когда пришел посланец и сообщил, что с городецким князем на Русь пойдут десять тысяч ордынских воинов, тот и помыслить не мог, с чем столкнется великий князь Владимирский.
Теперь, глядя, с каким бесстрашием встречают гридни ордынцев, городецкий князь неожиданно испытал гордость и уважение к дружинникам Дмитрия. Быстрым взглядом окинув их строй и выкрикнув что-то неопределенное, он обнажил саблю. Конь легко понес его в самую гущу сражения.
В первых лучах взошедшего солнца заблестела броня и сталь шишаков. Вскинули дружинники копья, ощетинились. Пели рожки, били бубны. Звенел металл, ржали кони, в криках и реве множества голосов потонула тишина.
Рой стрел полетел в ордынцев. За первой тучей вторая. Стрелы доставали и его, Андрея, гридней. Тонко пели стрелы. Упали убитые и раненые. А конь нес городецкого князя на выброшенные вперед копья.
