Марк Таугер - Марк Таугер о голоде, геноциде и свободе мысли на Украине
Руководитель Трактороцентра (учреждения, отвечавшего за работу МТС) Клименко озвучил самые радикальные и нереалистичные прогнозы. Он говорил о 60 %-ном увеличении посевных площадей и урожайности, массовом повышении объемов производства кормов, объясняя это тем, что трактора приведут к снижению поголовья лошадей, вследствие чего свободная часть фуража пойдет на питание для скота. Он также планировал подготовить 800 000 техников для МТС.
С другой стороны, выступающие обсудили большинство фундаментальных проблем, с которыми предстояло столкнуться коллективной системе сельского хозяйства в ближайшие годы: вопросы организации труда, вознаграждения и стимулирования, дефицита запчастей для техники, оппозиция и сопротивление со стороны крестьян, а также экологические катаклизмы.
В частности, Анцелович обсуждал трудности колхозов в привлечении трети и большего количества наемных работников в лице батраков на условиях, худших, чем те, что предлагались кулаками. Он говорил о нецелевом расходовании средств на развитие, потраченных на строительство домов, и о сокрытии зерна от государственных закупок с помощью сфальсифицированного сальдо зерна.
Тем не менее в целом никто из выступавших не обратил внимание и даже не обсудил вопросы сбыта и закупки. Каминский доказывал, что колхозы должны стать рыночными производителями, а не «потребительскими фермами», поскольку они получали более высокие урожаи и использовали современную технику, и в этом и состоит развитие в процессе коллективизации.
Он не стал говорить, что колхозы уже являются рыночными производителями, так как бригады по закупке зерна гораздо легче могли забрать у колхозов больше зерна, чем у индивидуальных крестьян. Сторонники теории эксплуатации непременно бы использовали данный аргумент как довод в защиту своей теории. Как уже говорилось выше, с подобным заявлением о чрезвычайных мерах выступал и Калинин. Каминский вполне мог бы привести аргумент из арсенала теории эксплуатации, но все данные свидетельствуют о том, что он этого не делал.
Таким образом, лидеры партии на пленуме обсудили колхозную систему как новую (по крайней мере для большинства из них) и многообещающую сельскохозяйственного производства и обратили внимание на ее проблемные стороны в вопросах управления и функционирования. Большинство в той или иной степени разделяли оптимизм, прозвучавший в речи Сталина о великом переломе, но многие из собравшихся лидеров также повторили на пленуме его заявление о том, что коллективизация — только начало трансформации крестьянства.
Естественно, все это прозвучало в весьма сдержанной манере, но продемонстрировало тот факт, что руководство считает коллективизацию началом напряженной программы работ, первым критически важным шагом в длительном процессе трансформации и модернизации технических и человеческих ресурсов. Никто из них не выразил чувства облегчения и не сказал, что «теперь сможем отбирать у наших крестьян все, что захотим, и нам не придется вступать с ними в переговоры или беспокоиться об их хозяйствах».
Доклады о том, что массы крестьян уже «повернулись лицом к колхозу», были крайне предвзятыми и необъективными, так как упомянутые результаты были получены на фоне неуклонно возраставшего давления, оказываемого местными чиновниками на кулаков и нередко на крестьян, чтобы подвигнуть их к вступлению в колхозы.
Дело еще и в том, что подобные доклады наряду со множеством иных факторов подталкивали местных и региональных чиновников к использованию элементов принуждения и силовых методов в процессе коллективизации. Большинство (если не все) чиновников знали о сказанном выше из отчетов ОГПУ, но они также полагали, что колхоз для крестьян большее благо, чем традиционное земледелие, черпая уверенность из позитивных отзывов крестьян, сведений о расширении посевных площадей, данных о повышении продуктивности и сокращении ручного труда.
Я думаю, они высчитали, что потребуется лишь незначительное принуждение, и то до тех пор, пока крестьяне не осознают все преимущества колхоза. Тем не менее правительство оказывало поддержку коллективизации существенными и все возраставшими объемами инвестиций в аграрный сектор. В табл. 6.1 представлены опубликованные данные, демонстрирующие массивное увеличение расходов советского бюджета на сельское хозяйство. Более того, эти данные занижены, поскольку часть инвестиций в промышленность, в частности в строительство тракторных заводов, также предназначалась для сельского хозяйства.
Существуют некоторые разногласия по поводу точных цифр, но и все остальные источники тоже указывают на существенное увеличение бюджетных расходов на советское хозяйство, в том числе и в инвестиции, с конца 20-х годов. Изначально эти средства направлялись как крестьянам, так и в социалистический сектор, а с 1930 г. объем ассигнований для социалистического сектора стал гораздо выше.
И вновь эти цифры показывают, что целью правительства в процессе коллективизации (как и строительстве совхозов) было развитие аграрной отрасли, а не выжимание последних соков из сельского хозяйства ради подъема промышленности. Эти данные также демонстрируют, что заявления Сталина и прочих украинских лидеров, выступавших в поддержку совхозов и коллективизации ради развития аграрного сектора, не были лживой пропагандой, предназначенной для сокрытия фактов жесточайшей эксплуатации.
Дело в том, что они не только говорили об инвестициях, но реально выделяли и расходовали в сельское хозяйство постоянно возрастающие объемы средств. Советские чиновники, говоря о совхозах, колхозах и коллективизации, думали не об эксплуатации крестьян, а о бюджете и разработке баланса приоритетов в области инвестиций.
Оптимизм Сталина (и не только его) в отношении данного проекта отличался некоей фанатичностью: ему, должно быть, казалось, что с помощью коллективизации советскому правительству удастся наконец разрешить давнее проклятие — так называемый крестьянский вопрос.
Судя по его публичным выступлениям и даже по словам на пленуме, он явно ожидал, что бедное крестьянство, угнетаемое, с его точки зрения, кулаками, пожелает трудиться новым современным способом, освободившись от прежних угнетателей. У него была четкая уверенность в том, что применение американской технологии и организации ферм позволит легко преодолеть все трудности.
Конечно, в реальности все оказалось не совсем так. Бесконечная череда непредвиденных проблем и осложнений, причем не только на фермах, но и в промышленном и торговом секторах, которые были неподвластны работникам сельского хозяйства, действия крестьян (не всегда в виде откровенного сопротивления), но часто обладавшие разрушительным эффектом, а также природные катаклизмы, последствия которых должна была бы смягчать современная аграрная технология, — сочетание всех этих факторов приводило к срывам в функционировании новой системы, особенно в первые годы.
Небольшая нехватка продовольствия в 1928–1929 гг. к 1932 г. трансформировалась в страшный голод. Именно тогда Сталин жаловался писателю Шолохову, с которым вел пространную переписку о трудностях колхоза, расположенного неподалеку от дома писателя, на то, что «уважаемые крестьяне» устраивали забастовки, угрожавшие оставить рабочих без хлеба. Естественно, эта знаменитая цитата была преувеличением, поскольку голод 1931–1933 гг. был вызван вовсе не крестьянскими бунтами.
Тем не менее фраза дает возможность предположить — к этому времени энтузиазм Сталина по поводу коллективизации, отношение генсека к крестьянству (выраженное в ранних работах), а также надежды на его трансформацию несколько ослабли в результате разочарования. Отчасти они переросли в ощущение пребывания в состоянии ожесточенной борьбы с неким оппонентом, который готов сдаться только перед мощнейшим сопротивлением со стороны Советского Союза, и высокой ценой для страны.
ЗаключениеТем не менее Сталин неизменно опровергал аргументы теории эксплуатации. В июле 1934 г. он обратился к Политбюро с письмом, в котором подверг критике статью Бухарина, опубликованную в этом же году, где вновь звучали тезисы теории эксплуатации. Сталин писал: «Не следует допускать даже отдаленных намеков на то, что наша тяжелая промышленность якобы развивалась за счет некоего или частичного истребления легкой промышленности и сельского хозяйства. Не следует потому, что это не соответствует реальности, попахивает клеветой и порочит политику партии».
По прошествии примерно 15 лет после этого кризиса, уже во время Второй мировой войны, Черчилль задал Сталину вопрос о коллективизации, но в ходе этой знаменитой, но часто неверно интерпретируемой беседы Сталин дал понять, что в его намерение входило развитие сельского хозяйства:
