Софья Хазанова - Пискаревский летописец. Происхождение, источники, авторство
Общий текст Пискаревского летописца и Сокращенного временника оканчивается сообщением о мятеже бояр 1584 г. Летопись, к которой они оба обращались, должна быть составлена не раньше этого года. Следовательно, общий источник двух летописцев возник не в эпоху опричнины, а чуть позже. Но в Пискаревском летописце читаются статьи, отсутствующие в Сокращенном временнике: о казнях 1570 и 1574 гг., о казни князя Владимира Андреевича Старицкого в Яме на Богоне. Причем Р. Г. Скрынников отметил, что Пискаревский летописец является единственным источником, в котором точно названо (помимо синодика) место казни князя Владимира Андреевича Старицкого[182]. Об этом же писал А. А. Зимин[183]. Само это событие упомянуто только в двух летописях XVI в. – кратких летописных записях эпохи опричнины и Соловецком летописце второй половины XVI в. Краткие летописные записи эпохи опричнины приводят свидетельство о казни князя Владимира Старицкого и его семьи, но не сообщают о том, где это произошло: «Князя Владимира Андреевича с материю и со кнегинею его и з дочерью нужной смерти предаша»[184]. Соловецкий летописец, в отличие от этого источника, называет и место казни: «Князя Владимира Ондреевича Старицкого не стало на Богоне со кнегинею и с детьми большими»[185]. Таким образом, Пискаревский летописец содержит достоверные сведения о казни князя Владимира Андреевича Старицкого и его семьи, что подтверждается и более ранними летописями. Возможно, заметка о казни князя Владимира Андреевича Старицкого и его семьи попала в Пискаревский летописец не из Соловецкого летописца (т.к. между ними, кроме этой заметки, больше нет сходства), а из летописи XVI в., общей и Сокращенному временнику. Последний мог по каким-то причинам пропустить статью о князе Владимире.
В остальных кратких летописцах XVII в., сообщающих об опричнине, не прослеживается такого сходства с Пискаревским летописцем, как у Сокращенного временника. Их можно условно разделить на две группы. Одна из них объясняет введение опричнины влиянием «злых» советников (такую версию причин опричнины приводит и Пискаревский летописец), другая – изменением характера царя после смерти царицы Анастасии Романовны.
Вот как говорит о причинах опричнины один из кратких летописцев: «Епископ в Троице-Сергиевом монастыре подвиже царя на зелий гнев не токмо на ближних, но и на простой народ, ибо возвратися в Москву абие заточает неких по дольним разным городом. И прибрати повеле некое число здравия царства охранителей и наименова их опричниками»[186]. Для сравнения возьмем описание того же самого события в «Истории о великом князе Московском» князя Андрея Курбского: здесь тоже введение опричнины приписывается советам игумена (в летописце он ошибочно назван епископом) Троице-Сергиева монастыря Вассиана. Как видно, краткий летописец находился под влиянием той же письменной традиции, что и «История о великом князе Московском». В других источниках XVI в. ничего не говорится о советнике из Троице-Сергиева монастыря.
Вторая группа кратких летописцев связывает введение опричнины с неблагоприятными изменениями в характере царя после смерти царицы Анастасии. Подобным образом трактует причины опричнины летописец русский краткий, доходящий до 1612 г.: «Царь Иван Васильевич сочетася законному браку, избра всечесную девицу Анастасию, дщерь вельможи Романа, при ней живя смиренномудрием и победи окрестныя царства: Казань, Астрахань, Сибирскую землю. А после смерти той царицы нрав начал имети яр и многих сокруши»[187]. То же пишется и в летописных выписках 1379–1604 гг., где говорится не об опричнине, а об убийстве Иваном Грозным своего сына: «Иван Васильевич стал лют после смерти царицы Анастасии, убил своего сына царевича Ивана»[188]. Подобная версия о благотворном влиянии царицы Анастасии на Ивана Грозного могла появиться только в XVII в., после воцарения Романовых[189]. У Андрея Курбского военные успехи царя связаны с добрыми советниками – Избранной радой (в кратких летописцах, составленных большею частью в XVII в., они заменены царицей Анастасией с целью прославления новой династии).
Заметка краткого летописца о насильственной смерти царевича Ивана является необычной для летописания XVI–XVII вв. Большинство кратких летописцев того периода, говоря о «лютости» царя Ивана во времена опричнины, молчат об убийстве царевича Ивана отцом. Они пишут о естественной смерти старшего сына Ивана Грозного. Например, в одной из летописей XVI в. сказано: «Преставися благоверный и христолюбивый, хвалам достойный царевич Иван Иванович»[190]. Другая летопись, уже конца XVII в., сообщает то же самое: «Ноября в 21 день преставися царевич Иван Иванович»[191]. Пискаревский летописец также пишет об этом[192]. Однако близкий ему Сокращенный временник приводит совсем другую версию смерти царевича Ивана: «В лето 7090 преставися царевич в Олександрове слободе Иван Иванович, ему же отец, царь Иван Васильевич, жезлом пронзе ногу, положен у Архаггела в пределе»[193]. В примечаниях к публикации Сокращенного временника отмечено, что здесь смешаны два события: ранение Иваном Грозным ударом в голову царевича Ивана Ивановича и легендарный рассказ о пронзении Грозным жезлом ноги слуге князя Курбского Василия Шибанова[194]. Это показывает, что в летописи, общей Пискаревскому летописцу и Сокращенному временнику, скорее всего, не было сообщения об убийстве царевича Ивана отцом. Иначе сложно объяснить, почему эта заметка не попала в Пискаревский летописец, резко обличающий опричнину. Сокращенный временник следует здесь более поздним источникам, не исключено, что они испытали на себе влияние «Истории о великом князе Московском» Андрея Курбского.
Многими краткими летописцами отмечены еще два события времени опричнины: поход на Новгород и великое княжение Симеона Бекбулатовича. О походе на Новгород упоминает Фадеевский летописец, созданный в конце XVII в., о дате написания говорит его предисловие: «Написана книга сия в лета от создания мира 7025 месяца июня в пятый на десятый день совершена: "Царь Иван Васильевич всея России в осень громил Новгород"»[195]. Поход на Новгород отмечен также кратким летописцем из портфелей Миллера, содержащим в себе русскую историю от 852 до 1598 г., и даже одним кратким летописцем, представляющим собой сборник повестей, летописных записей и других статей и вообще ничего не сообщающим об опричнине: «Государь царь и великий князь всеа Руси великий Новгород громил»[196]. Как видно, разгром опричниками Новгорода был широко известен. Некоторые летописцы, когда писали о походе царя Ивана Васильевича на Новгород, не связывали его с опричниной.
Интерес кратких летописцев вызывало и великое княжение Симеона Бекбулатовича. В одном избранном летописце вкратце опричнина и княжение Симеона Бекбулатовича объединены: «За умножение грех всего православного христианства наполнися гневом и ярости, нача своих русских раб зле немилости гонити и кровь их проливати. И царство свое, порученное ему от Бога, раздели на две части. Часть единую собе, другую же часть царю Симеону Казанскому поручи и устрои его на Москве царем, а сам же отиде от единых малых городов Старицу зовомый и тамо жительствуя и свою же часть людей и градов прозва опришнина, а другую части царя Симеона именова земщина и заповеда своей части оную частьлюдей насиловати и смерти предавати»[197]. Такого объединения опричнины и княжения Симеона Бекбулатовича нет ни в одном из источников XVI в.: ни в записках иностранцев, ни в «Истории» Андрея Курбского, ни в кратких летописных записях эпохи опричнины, ни в Соловецком летописце. Смешение этих двух событий произошло уже XVII в., так как отождествление опричнины и воцарения Симеона Бекбулатовича встречается не только в кратких летописцах, но и во «Временнике» Ивана Тимофеева[198].
Такое смешение позволило историкам называть иногда княжение Симеона Бекбулатовича «вторым изданием опричнины». Исследователи, споря о «втором издании опричнины», основываются на поздних источниках. Но В. Б. Кобрин считает неправомерным видеть в княжении Симеона Бекбулатовича «вторую опричнину»: «Все же вокняжение Симеона Бекбулатовича не открыло собой волну массового террора. Да и близость с опричниной была во многом внешней. Многие из бывших опричников остались в Симеоновой "земщине", а в "государеве уделе" оказалось немало бывших земских»[199]. Пока еще неясны причины, по которым авторы кратких летописцев отождествили два события. В Пискаревском летописце, в отличие от большинства летописей, писавших о царе Симеоне Бекбулатовиче, сообщение о казнях помещено до статьи о назначении Симеона Бекбулатовича царем: «Положи царь опалу на многих людей, повелеша казнити на площади у Пречистыя в Большом городе при себе боярина князя Петра Куракина, Протасия Юрьева, владыку наугородцкого, протопопа архангельского, Ивана Бутурлина, Никиту Бороздина, архимарита чюдовского и иных многих казниша; а главы их меташа по дворам к Мстисловскому ко князю Ивану, к митраполиту, Ивану Шереметеву, к Андрею Щелкалову и иным»[200]. В Московском летописце, составленном в 1630–1640-х гг., причина казней объясняется недовольством людей, не желавших видеть на троне Симеона: «И на тех возъряся, казнил наугородцкого архиепископа Леонида, чюдовского архимандрита Еуфимия, архангильского протопопа Ивана посадил в воду, боярина князя Петра Андреевича Куракина, стольника Протасья Васильевича Юрьева, окольничих Ивана Андреевича Бутурлина, Никиту Васильевича Бороздина и дворян князя Григория Мещерского, диаков Семена Мишурина, Дружину Володимерова казнили на площади под колоколы»[201]. Пискаревский летописец не связывает между собой появление на троне Симеона Бекбулатовича и казни. Да и причину, заставившую царя передать трон Симеону, автор летописи объясняет совсем по-другому. Он приводит две версии случившегося: царь посадил на трон Симеона, испугавшись предсказания волхвов, напророчивших смерть московскому царю; Иван Грозный искушал подданных, желал выяснить их отношение к своему нестандартному поступку. Обе версии правдоподобны, вера в предсказания была очень сильна, но не исключено, что причиной могла быть и подозрительность царя.
