Сергей Кара-Мурза - СССР - цивилизация будущего. Инновации Сталина
Вопросы истории науки поднимались в России с первых моментов создания национальной научной системы — и в речах ученых на собраниях, и в трактатах и книгах (Ферсман начинает свою эпопею по «истории камня» с упоминания о книге A.M. Теряева «История минералогии», изданной в 1819 г.). Однако чтобы оказывать влияние на социодинамику культуры, эта часть научного знания должна специально «производиться» в научном сообществе и распространяться по специально организованным каналам во все сферы общества — образование, культуру, искусство, политику. История знания — необходимый интегрирующий все его ареалы элемент. Лишь имея этот достаточно развитый элемент, структуру «общества знания» можно считать полной.
Отсутствие в науке дореволюционной России этого элемента остро ощущалось ведущими учеными. Некоторые из них (например, Вернадский, Ферсман, Н.Н. Лузин и др.) писали трактаты и статьи по истории науки, но это не решало проблемы — не было инфраструктуры истории знания, эта область знания не была институционализирована. В советское время Академия наук сразу предприняла усилия по достройке этого структурного элемента. С 1917 г. работала комиссия по изданию сборника «Русская наука», которой руководил академик А.С. Лаппо-Данилевский. А в мае 1921 г. на Общем собрании Академии Вернадский сделал доклад об организации постоянной «Комиссии по истории знаний» (КИЗ). Он и стал ее председателем. В своем докладе он отметил, что «в России отсутствует какая бы то ни было организация, которая бы содействовала изучению истории научной и философской мысли и научного творчества». В дальнейшем он сделал несколько программных докладов по истории науки.
С 1927 г. стали регулярно выходить «Труды КИЗ», издавались книги в серии «Очерки по истории знаний». Большим стимулом к изучению истории науки послужила подготовка к изданию Большой советской энциклопедии, написание исторических статей для которой заказывалось крупным ученым. Необходимая для развития науки функция обрела адекватную ей структуру, возникло и профессиональное сообщество, и система коммуникаций.
В 1930 г. председателем КИЗ избирается академик Н.И. Бухарин, тогда еще влиятельный политический деятель. На II Международный конгресс по истории и методологии науки (Лондон, 1931 г.) уже была послана очень представительная советская делегация. Главный доклад («Социально-экономические корни механики Ньютона») сделал физик и философ, директор Института истории физики Физического факультета МГУ Б.М. Гессен. Этот доклад вызвал огромный резонанс в мировом сообществе историков науки и задал методологические и идеологические рамки для целого поколения западных историков и социологов науки (к группе тех, кто принял и развивал модель Гессена, причисляют Джона Бернала, Дж. Нидхема, Ч. Сноу, Дж. Хаксли, П.М. Блэккета, Э. Хобсбаума, Джона Холдейна и Р. Мер- тона [142]). Полемика, связанная с этим докладом, продолжается до сих пор.
В 1932 г. КИЗ преобразуется в Институт истории
науки и техники АН СССР, стал издаваться журнал «Архив истории науки и техники» [263]. Новый этап развития этой области начался после войны. В 1953 г. Институт истории естествознания АН СССР, существовавший с 1945 г., был объединен с Комиссией по истории техники при Отделении технических наук АН СССР, образовав Институт истории естествознания и техники АН СССР.
История и методология науки заняли важное место в структуре советской науки — как институционально, так и неформально, в качестве самодеятельного творчества многих ученых. Литература по истории науки была очень популярна среди интеллигенции. В издательстве «Наука» в 1959 г. была учреждена «Научно-биографическая серия», в которой за 30 лет вышло 475 книг — подобного издания не было ни в одной другой стране. Исторический подход применялся и в преподавании научных дисциплин в средней школе.
Таким образом, за 20—30-е годы XX века структуры науки России, создаваемые начиная с XVIII века, были достроены и развиты до большой целостной системы. Это было важной частью советского проекта, строительство научной системы следовало определенной доктрине, велось быстро и системно. В СССР сложилась «полная» наука и развитое научное сообщество, в развитии которого удалось избежать разрыва непрерывности, риск которого в условиях революции был очень велик. Советская научная система быстро увеличивалась в размерах, обрела свою культурную и социальную идентичность и стала важным общественным институтом, активно вовлеченным в строительство советского «общества знания».
Глава 5 СОВЕТСКОЕ «ОБЩЕСТВО ЗНАНИЯ»: СБОРКА ОСНОВНЫХ БЛОКОВ
Строительство «общества знания» характеризуется изменениями, которые происходят в социодинамике культуры, конкретно — в движении, восприятии и использовании знаний. Уже в Российской империи с конца XIX века эти изменения были быстрыми и глубокими. Однако с 1918 г. они приобрели новое качество, став одной из приоритетных программ, системообразующим элементом всей стратегии развития страны.
Образование
Прежде всего надо подчеркнуть, что было принято стратегическое решение не демонтировать структуры прежней «императорской» организационной системы науки, а укрепить ее и сделать ядром и высшей инстанцией в строительстве советской системы. Академия наук в связке в университетами стала «генератором» сети научных учреждений, выполняя форсированную программу расширенного воспроизводства научного потенциала.
Это требовало резкого увеличения подготовки кадров и для самой науки, и для других звеньев научно-технической системы — массовой интеллигенции (инженеров, врачей, преподавателей и офицеров), среднего технического персонала и квалифицированных рабочих. Подготовка этих кадров легла на плечи имевшейся в стране научно-технической интеллигенции. Это означало произвести в России, вышедшей из Гражданской войны, целую культурную революцию, создав не только массовую школу, основанную на научном знании, но и специальные временные структуры, в ускоренном темпе готовившие молодых людей из крестьянских и рабочих семей к поступлению в вузы (курсы, рабфаки, техникумы).
К концу 30-х годов страна имела 812 тыс. студентов вузов (в 8 раз больше, чем в 1913 г.) и 975 тыс. учащихся средних специальных учебных заведений (в 175 раз больше, чем в 1913 г.). Кадровой базой производства, образования, здравоохранения и науки в количественном отношении стала уже научно-техническая интеллигенция, получившая образование в советское время. За 1928—1941 гг. численность инженеров в СССР возросла с 47 тыс. до 289 тыс. К 1934 г. новые, выстроенные в советское время заводы давали две трети всего объема промышленного производства [92, с. 119—128].
В 30-е годы происходила институционализация высшего образования и системы подготовки научных кадров СССР: были введены зачетные книжки у студентов, стандартизированы дипломы, введены ученые степени и звания, система государственной аттестации соискателей, учреждена аспирантура. Эти формы устоялись и в течение 70 лет вполне удовлетворительно выполняли свои функции. В ходе их нынешнего реформирования содержательной критики в их адрес не поступило.
Безусловным результатом усилий созданного за два десятилетия «общества знания» было осуществление индустриализации 30-х годов, конструирование и производство той техники, без которой было бы невозможно победить в Великой Отечественной войне, а затем создать ракетно-ядерный щит России. Независимо от моральной оценки этого результата, его нельзя не признать. Британская энциклопедия фиксирует этот факт: «В течение десятилетия [1930—1940 гг.] СССР действительно был превращен из одного из самых отсталых государств в великую индустриальную державу; это был один из факторов, который обеспечил советскую победу во Второй мировой войне» [92, с. 105].
Конечно, в основе выполненных в те годы больших программ лежали замыслы старых российских ученых, они лично обучали и осуществляли научное руководство молодыми исследователями и конструкторами, было бы глупо пытаться разделить вклады разных поколений в успех всего сообщества. Здесь для нас важен социологический факт: основной кадровый состав советского «общества знания», подготовленный за 1920— 1930-е годы, по своей квалификации, мотивации и трудоспособности оказался на высоте исторических вызовов того периода. Его качественные характеристики позволили решить главные критические задачи.
Это надо сказать потому, что в ходе перестройки и реформы 90-х годов неоднократно делались утверждения о низком качестве тех систем, которые мы унаследовали от СССР и имеем сегодня как ресурс для нового строительства. Вот статья философа Н. Козловой в престижном академическом издании [57]. Она вполне представительна. Автор проводит, как она выражается, «культурно-антропологический анализ», который отвергает сами принципы культурного строительства в СССР. Исходный тезис таков: «В 20-е годы культурный уровень общества в целом существенно понизился».
