Сергей Гусев-Оренбургский - Багровая книга. Погромы 1919-20 гг. на Украине.
Евреи прокричали:
— Слава атаману… слава Украине!
Он вышел из автомобиля.
Обратился к ним с речью, в которой стал перечислять все их «большевистские преступления». Речь он говорил на красивом галицийско-украинском наречии. Он высказал, что имеет право истребить всех евреев и сделает это, если пострадает хоть один казак. В Потаповичах он это уже сделал, причем собственноручно застрелил еврея шпиона.
— Я истреблю всех евреев Овруча, если хоть один казак пострадает.
И советовал евреям.
— Если среди вас имеется хоть один большевик, задушите его собственными руками.
Он кончил свою речь.
Евреи снова прокричали:
— Сла-ва!
Казенный раввин предложил ему привести всех евреев к присяге на верность Украине, и дать из своей среды боевой отряд.
Атаман ответил:
— Ни в еврейской присяге, ни в еврейском отряде не нуждаюсь. Я предоставляю евреям дышать воздухом Украины, но требую, чтоб они помнили мои предостережения.
Евреи понуро разошлись.
Стали обсуждать, как им умилостивить атамана. Собрали двадцать тысяч рублей и передали их атаману.
— На подарки казакам.
Козырь-Зырка принял деньги, но заметил, что на эти деньги много подарков не накупишь. Потребовал:
— Еще 50.000.
Евреи обещали их собрать.
Но так как все были ограблены и разорены, то собрать такую сумму было нелегко. Пришлось обратиться к мелким ремесленникам и еврейской прислуге и те вносили свои сбережения. Получив дополнительную сумму, атаман выпустил объявление, в котором выразил порицание грабежам.
…Но грабежи продолжались.
В то же время Козырь-Зырка мобилизовал всех еврейских портных и сапожников и передал им для шитья награбленный у евреев материал. Шили сапоги, шинели, мундиры, шаровары. Работать заставляли с восьми часов утра до полуночи, даже по пятницам, причем еды во время работы не отпускалось
Козырь-Зырка продолжал полновластно царствовать.
Зыркин суд
Он вмешивался во все дела.
Творил суд.
Одна еврейка владела землей, перешедшей к ней по праву наследования. Первоначальный собственник приобрел эту землю от крестьянина путем купли-продажи. Крестьянин, потомок продавца, пользуясь аграрным замешательством, еще при первой раде предъявил судебный иск об этой земле, и в иске ему было отказано. Когда появился Козырь-Зырка и крестьянин убедился в полном бесправии евреев, он обратился к атаману с иском о той же земле.
Атаман велел ему привести мужа ответчицы.
Но тот не поверил, что его действительно вызывает Козырь-Зырка, и к нему не пошел.
Тогда атаман послал за ним.
Спросил у него: почему он раньше не пришел. Тот ответил, что он не имел основания верить, что крестьянин действительно передает волю атамана.
Козырь-Зырка приказал обнажить еврея.
Разложить и дать 25 нагаек.
Это было исполнено в его присутствии.
Через полчаса после этого он приступил к допросу еврея по поводу земли. Еврей объяснил, что, будучи высечен, он не в состоянии говорить вообще, а что касается земли, то она принадлежит не ему, а его жене, которая и может сообщить нужные сведения.
Атаман потребовал жену.
Та ему предъявила копию судебного решения о том, что за нею признано право собственности на эту землю. Козырь-Зырка этим не удовлетворился и потребовал, в разъяснение спора, представления обеими сторонами свидетелей.
Свидетели были представлены.
И все они подтвердили, что еврейка владеет землей на законном основании.
Тогда Козырь-Зырка приказал еврейке выдать расписку в том, что она добровольно уступает землю крестьянину и от каких либо претензий на эту землю навсегда отказывается.
…Расписка была выдана…
Зыркино варьете
Любил Козырь-Зырка и повеселиться.
Он реквизировал еврейский оркестр, на обязанности которого было играть на всех казацких вечеринках. Под звуки музыки этого оркестра Козырь-Зырка однажды порол двух крестьян большевиков.
Им было дано несчетное число ударов.
А затем их расстреляли.
Любил Козырь-Зырка и более «утонченные» развлечения.
Однажды вечером привели к нему 9 евреев, сравнительно молодых, и одного пожилого, тучного. Их казаки по улице гнали карьером. Когда евреи, запыхавшись, наконец, вошли в квартиру атамана, то сам он лежал раздетый на кровати, а на другой кровати лежал тоже раздетый сослуживец.
Вошедшим евреям приказали:
— Пляшите.
Стали их поощрять нагайками, особенно тучного. Они крутились и кружились по комнате на забаву атамана.
— Пойте… еврейские песни!..
Оказалось, что никто из них не знает этих песен наизусть. Тогда сослуживец атамана стал на жаргоне подсказывать им слова песен.
Евреи повторяли их нараспев. Долго они пели и плясали, а Козырь-Зырка и его приятели весело смеялись.
После этого евреев вывели в другую комнату и на них надели шутовские головные уборы. Их привели обратно к атаману и каждому дали в руку свечку. Рассадили по стульям.
— Пойте!
Они пели.
Козырь-Зырка и его приятель так покатывались со смеху, что под последним даже провалилась кровать. Евреев заставили поднять кровать и привести ее в порядок, причем лежавший на ней офицер оставался в своем лежачем положении.
Один из евреев не вынес издевательств.
Заплакал.
Козырь-Зырка ему заметил:
— За слезы полагается 120 розог.
Еврей сказал:
— Я лучше буду петь.
— Ну, пой, — был ответ.
Еврей опять запел.
Делали антракт для отдыха артистов.
Во время одного антракта приятель атамана сказал:
— Пора им уже спустить штаны.
Но Козырь-Зырка в данном случае на это не соизволил согласиться. Натешившись вдоволь, он отпустил евреев и дал шофера в провожатые, дабы их не расстреляли караулы.
Шофер их проводил.
Но потребовал:
— 15.000 за спасение жизни.
У них такой суммы не было.
Но шофер каждого проводил до дома, и тот у домашних собирал сколько мог и уплачивал шоферу.
Провокаторы
Произошел случай со списком, характеризующей психологию обывателя, его растленную веками деспотии душу. Поляки и бывшие царские чиновники в своих наветах на евреев распространили слух, что евреи задумали устроить над христианами «Варфоломеевскую ночь», и наметили будто бы до 150 жертв. Они утверждали, что существует список обреченных, причем этот список написан рукой занимавшегося мелкой адвокатурой Герцбейна.
Он был арестован.
Среди христиан началось волнение.
Обратились к Козырь-Зырке, и тот подтвердил существование списка, но никому его не показал.
Волнение усилилось.
Некоторые из христиан стали покидать поспешно город.
Надо заметить в отношении Герцбейна, что он политикой вообще не занимался. Он вращался исключительно среди христиан, где у него было много приятелей, — в еврейском обществе он почти не бывал. Жена его обратилась к приятелям христианам с просьбой вступиться за мужа, которого они хорошо знали, как человека далекого от политики и от евреев.
Но — те отказались.
Вероятно история пресловутого списка такова. При падении гетманской власти, городской голова Мошинский пригласил на собрание многих христиан, преимущественно помещиков и чиновников, и предложил организовать самооборону на случай прихода петлюровцев. Был составлен список, в который вошло свыше 100 человек, исключительно христиан. Так как Герцбейн был известен своим хорошим почерком, — а может быть и по другим соображениям, — Мошинский обратился к нему с просьбой переписать этот список.
Тот переписал.
Весьма правдоподобно, что кто-нибудь с провокационной целью передал этот список в комендатуру, как список намеченных христианских жертв.
Жена Герцбейна обратились к городскому голове с просьбой созвать думу для разоблачения навета и восстановления доброй славы ее мужа. Мошинский обещал… но, когда она к нему вновь явилась, ей сказали:
— Уехал из города.
Лишь председатель городской думы, нотариус Ольшанский, вошел в ее положение, разослал приглашения на заседание. Но на это заседание явились одни лишь евреи.
Христиане отсутствовали.
Не было кворума, и заседание не состоялось.
Так как слухи о предстоящей «Варфоломеевской ночи» продолжали очень волновать христиан, то некоторые из них вновь обратились к Козырь-Зырке с просьбой разъяснить, насколько эти слухи серьезны. Явились также к нему нотариус Ольшанский и чиновник Юдин, хорошо знавший Герцбейна. Они объяснили, что глубоко уверены в том, что Герцбейн не мог быть автором такого списка. Козырь-Зырка им ответил, что сам не придает серьезного значения этому списку и распространяемым слухам и что он для успокоения христианского населения издаст соответствующий наказ. О Герцбейне же он сказал:
