Гельмут Кенигсбергер - Средневековая Европа. 400-1500 годы
Вестготам, как и остготам, в конечном счете не удалось сохранить свое государство. Однако наследие, оставленное ими Испании (во многих отношениях, разумеется, достаточно проблематичное), в любом случае было гораздо значительнее, чем то, которое остготы оставили Италии.
ФранкиВ отличие от королевства остготов в Италии и королевства вестготов в Испании, королевству франков в Галлии и королевствам англосаксов в Британии была уготована совсем иная судьба. Они смогли выжить, а их дальнейшее существование было фактически медленным процессом развития, растянувшимся почти на тысячу лет. В течение этого времени экономический и политический центр тяжести в Европе вышел за пределы Средиземноморья и сместился на север, за Альпы. Разумеется, в эпоху падения Западной Римской империи невозможно было предвидеть что-либо подобное.
Во второй половине V в. франки представляли собой одну из нескольких влиятельных племенных групп в Галлии, которая пребывала в состоянии политического хаоса. Им удалось подчинить себе почти всю Галлию: они были прекрасными воинами, а в лице своего короля Хлодвига (ок. 481–511) имели непревзойденного вождя. Об этом умном, жестоком и суеверном человеке мы знаем главным образом из «Истории франков» Григория Турского (ок. 538–594), написанной в конце VI в. Хлодвиг победил Сиагрия, последнего римского наместника Северной Галлии, алеманнов к востоку от Рейна и вестготов в районе Тулузы. Сыновья Хлодвига распространили власть франков на зарейнские области – Баварию и Тюрингию.
Впрочем, в этом отношении франки мало чем отличались от других захватчиков-варваров. Их главная особенность состояла в другом: Хлодвиг принял христианство, причем в его ортодоксальной форме. Вскоре родилась легенда о том, что король, словно второй Константин, в критический момент битвы призвал на помощь христианского Бога и одержал победу. Историк франков св. Григорий Турский передает эту легенду в том виде, как ее рассказывали в его время.
Королева же непрестанно увещевала Хлодвига признать истинного Бога и отказаться от языческих идолов. Но ничто не могло склонить его к этой вере до тех пор, пока однажды, наконец, во время войны с алеманнами, он не вынужден был признать то, что прежде охотно отвергал. А произошло это так: когда оба войска сошлись и между ними завязалась ожесточенная битва, то войску Хлодвига совсем уже было грозило полное истребление. Видя это, Хлодвиг возвел очи к небу и, умилившись сердцем, со слезами на глазах произнес: «О Иисусе Христе, к Тебе, кого Хродехильда исповедует сыном Бога живого, к Тебе, который, как говорят, помогает страждущим и дарует победу уповающим на Тебя, со смирением взываю проявить славу могущества Твоего. Если Ты даруешь мне победу над моими врагами и я испытаю силу Твою… уверую в Тебя и крещусь во имя Твое. Ибо я призывал своих богов на помощь, но убедился, что они не помогли мне. Вот почему я думаю, что не наделены никакой силой боги, которые не приходят на помощь тем, кто их призывает. Тебя теперь призываю…» И как только произнес он эти слова, алеманны повернули вспять и обратились в бегство[29].
Для религиозного сознания той эпохи весьма характерно, что никого ни в малейшей степени не удивило столь необычное «сотрудничество» Христа с военным вождем варваров.
Византийский император рад был найти в Хлодвиге потенциального союзника против остготов в Италии и пожаловал ему титул консула. Тем самым король франков и его подданные получили возможность войти в круг галло-римской знати – на что никогда не могли рассчитывать ариане-готы. Именно из этой знати вышли большинство епископов Галльской церкви, в отношениях с которой Хлодвиг и его преемники выступали в весьма привлекательной роли заступников и благодетелей. Со своей стороны, франкская знать, получившая поместья галло-римлян в полное или совместное владение, не видела никаких причин менять налаженный порядок управления этими поместьями или как-то нарушать сложившиеся социальные отношения. А поскольку законов, запрещавших смешанные межэтнические браки, не было, в течение считанных поколений франки и галло-римляне полностью ассимилировались.
Подобно готам, франки в основном сохранили римскую администрацию, но действовала она во многом иначе, так как управление осуществлялось по франкским законам. Салический закон (свод франкского законодательства) в гораздо меньшей степени, нежели законодательство вестготов, испытал прямое влияние римского права. Кровная месть оставалась основой социального порядка, и многие страницы «Истории франков» Григория Турского наполнены кровавыми деталями бесконечных убийств и тщательно организованных ответных мщений.
Успехи Хлодвига подняли престиж его рода, рода Меровингов, на небывалую высоту. Власть франкских королей была окружена таким ореолом божественности, какого, вероятно, больше не знала ранняя история германцев. Однако, сколь бы существенным ни было это обстоятельство, реальная власть покоилась все же на более осязаемых основаниях. Во-первых, была сохранена римская система налогообложения и, что особенно важно, пошлин и сборов, которыми облагалась торговля. Во-вторых, что еще существенней, Меровинги располагали внушительной государственной казной и богатейшими личными владениями; деньги и земли шли в награду верным слугам короля. Все эти активы постоянно пополнялись: от королевских подданных поступали дары, а от других правителей – дань или подарки в надежде заручиться поддержкой франкских королей, чем не пренебрегали даже византийские императоры. Большую часть доходов, однако, приносили войны. Именно эта причина скорее, нежели какая-нибудь имперская идея, побуждала Хлодвига и его преемников вести захватнические войны, – хотя, конечно, было очень удобно и вместе с тем морально убедительно выдавать такие войны за сражения Бога против язычников и еретиков.
О том, насколько далеко подобные мотивы находились от римской имперской идеи, лучше всего свидетельствует обычай Меровингов делить франкские владения между королевскими сыновьями. В течение двух с лишним столетий после смерти Хлодвига политическая история франкского королевства была историей непрерывных разделов и воссоединений различных его частей, историей кровной мести и войн между ветвями королевского рода. В том, что франки смогли позволить себе эти гражданские войны, не претерпев участи вандалов или остготов, была значительная доля везения; сыграли свою роль географически безопасное положение и слабость всех ближайших соседей. Вестготов, остготов и (позже) лангобардов слишком занимала борьба со своими смертельными врагами, византийцами, чтобы думать о нападении на франков. Небольшие англосаксонские королевства Англии вообще не представляли опасности, а систематические нападения действительно страшных врагов – норманнов, авар и сарацин – начались только в середине VIII в.
К этому времени земли и сокровища Меровингов были растрачены, а сами короли утратили способность управлять государством. Тем не менее королевство франков и все галло-римское общество продолжало существовать как жизнеспособный синтез германских и римских традиций.
Христианизация империи
К 400 г. христианство стало господствующей религией Римского мира, и для такого успеха были весьма веские причины. Прежде всего общество испытывало глубокую потребность в религии, обещавшей вечную жизнь и душевный покой всем людям независимо от их положения в этом мире. Для большинства земная жизнь была короткой, тяжелой и полной страданий; однако люди – словно им не хватало лишений – верили вдобавок, что ими владеют злые силы, демоны, способные погубить не только имущество человека, но и его физическое и даже душевное здоровье. Эти старинные народные поверья получили дополнительную поддержку, когда часть римской «интеллигенции» испытала прямое или косвенное влияние персидского зороастризма – религии, представлявшей мир как арену борьбы между силами добра и зла. Христианские теологи горячо спорили о происхождении зла, но и они не отрицали ни существования демонов, под которыми подразумевались древние греческие и римские боги, ни их силы. Вместе с тем они утверждали – и это было главным козырем, – что по милости Иисуса Христа способны не только бороться с демонами, но и побеждать их.
Подобно тому как духовное воинство Христово – монахи, отшельники и святые – побеждало духовных врагов Христа, в земных битвах его воины одерживали победы над его земными врагами. С тех пор как Константин победил своего соперника у Мульвиева моста (312) и стал владыкой империи (что он приписывал покровительству Бога христиан), военное могущество Креста признавалось все более несомненным. Правда, язычники, приверженцы традиционных верований, убеждали, что военные поражения последующих времен – это знак недовольства древних богов тем забвением, в котором они недавно оказались. Но их заглушал хор христианских моралистов, считавших эти невзгоды Божьей карой за то, что мир еще не стал достаточно христианским.
