Вячеслав Софронов - Отрешенные люди
- Васька Пименов правит, - жарко крикнул отец в ухо Ивану, - сейчас начнет на реку звать, - он чуть попридержал Орлика, чтоб не сцепиться санками на узком мосту, подождал, когда Пименов подлетел к ним вплотную и заорал на всю улицу:
- Палыч! Вот ты где! А я прокатиться выехал, дай, думаю, погляжу, кто где есть, хотел к тебе завернуть, а ты сам и едешь. Здорово!
- Здорово, Василий!
- Конек-то у тебя каков стал, красавец! - Пименов был под изрядным хмельком и явно искал, с кем бы поговорить, потолковать, перекинуться словом. - Айда на реку, - крикнул он, и отец чуть повел головой в сторону Ивана: мол, что я тебе говорил.
- Так ты уж загонял своего Валета, - кивнул он на пименовского коня, который тяжело дышал, вздымая бока.
- Да чего ему станется?! По Пятницкой из конца в конец проехал, чтоб поразмять чуток.
- Тяжел он у тебя на ходу, - покачал головой Василий Зубарев, - чаще проминать надо.
-- Когда? Ты мои дела знаешь: сегодня здесь, а завтра... айда куда подале, - весело кричал Пименов, сверкая темными цыганскими глазами. Весь город знал о его неусидчивости, буйном норове, когда он мог сорваться посреди ночи, уехать, не сказав домашним ни слова, прямо в канун великого поста, а вернуться обратно лишь к концу лета. Всеми делами управляла его жена, Софья Ниловна, держа дом и хозяйство в кулаке, ведя торговлю в отсутствие мужа.
- Так едем на реку? Помню, как обставил меня на масляну неделю, помню, опробуем на этот разок?
- Оно можно, - неожиданно легко согласился Зубарев, - только я с сыном сегодня, а ты вон пустой, - и Иван понял, отец хитрит, клонит к чему-то своему, - Ты бы, Василий, тожесь кого в санки посадил для равности...
- Счас, найдем дорогой кого из знакомых, - не задумываясь, согласился Пименов, - а и винца выпить нам с тобой не мешало бы. А? Чего скажешь?
- После, после, - мягко улыбнулся Зубарев, - ты лучше дочку свою с собой возьми, Наталью, - тут только до Ивана дошло, куда клонит отец, и он вспомнил вчерашний разговор о женитьбе, густо покраснел, отвел глаза, словно его уличили в чем-то нехорошем.
- Наталью? - все так же весело вскричал Пименов. - А почему и нет? Она давеча со мной просилась, да, думаю, не бабье то дело с мужиками на санках наперегонки кататься. А коль ты настаиваешь, то непременно захватим. Езжайте наперед, а я развернусь пока, - и он громко гикнул на своего Валета, привставая на санках и разворачиваясь прямо посреди улицы.
Иван хорошо знал дом Пименовых, стоящий на углу Пятницкой улицы, где жили многие городские богатеи. Отец когда-то крепко дружил с Василием, но потом пути их разошлись, в чем-то они не поладили, хотя друзьями остались, тем более оба были завзятыми лошадниками, и при случае каждый старался отличиться хоть в чем-то, хвастаясь вновь купленными лошадьми, санками, сбруей. Может быть, благодаря Пименову и держал до сих пор Василий Павлович выездных жеребцов, пробовал даже как-то вывести свою породу, но обходилось это дело недешево. Сколько раз зарекался бросить все, продать и санки, и дорогую сбрую, но в последний момент что-то останавливало его, откладывал до весны, до осени и не мог признаться сам себе, что ему прежде всего жалко расставаться со всей той удалью, радостью, хлещущей через край в праздничные дни во время подобных выездов.
Промчались по Пятницкой мимо торговых рядов, лавок, откуда выглядывали красномордые приказчики, рядом толпились мужики и бабы, и все глядели на идущего чеканной рысью Орлика, хлопали в ладоши, гоготали, махали руками, кто-то даже свистнул им вслед. Вскоре они уже подъезжали к двухэтажному дому Пименовых. Отец сдал на обочину дороги, направил жеребчика головой к палисаду, кинул вожжи Ивану, выскочил, привязал недоуздок к перекладине, нарядной рукавицей обтер пот с конского бока, погладил Орлика по мягким губам. Следом подъехал и Пименов, встал рядом.
- Куда, - заорал Зубарев, вскинув руки, - грызться начнут!
- Ай, на тебя не угодишь, - ругнулся сквозь зубы тот, но развернул своего коня, поставив головой к углу дома, соскочил на землю и, бросив поводья, бегом кинулся к воротам, кинув на ходу Василию Павловичу, - погляди там, - хлопнул калиткой.
- Господа, тоже мне, - беззлобно заворчал Зубарев-старший, - без слуг никак обойтись не могут, - но подошел к Валету, потрепал и его по гнедой голове, взялся за узду, сдерживая танцующего на месте коня.
Не прошло и нескольких минут, как Василий Пименов выглянул в калитку и махнул рукой Зубареву:
- Айда пока в дом, а они пущай за конями посмотрят, - подмигнув шальным цыганским глазом, посторонился, пропуская дочь, что, наклоня голову, перешагнула через высокую подворотню, несмело вышла на улицу, негромко поздоровалась и вновь опустила глаза.
- Коль так, то пойдем, - Зубарев понял хитрость друга, решившего оставить молодых вдвоем на улице, и не стал противиться, подвел отдышавшегося уже Валета к кольцу коновязи, что была вделана прямо в бревно дома, привязал, окинул взглядом смущенного Ивана, поздоровался, проходя мимо Натальи, и нырнул в калитку.
Иван и Наталья, оставшись одни, какое-то время не решались начать разговор, делая вид, что с нетерпением ждут, когда вернутся родители.
- Да скоро они там?! - первой прервала молчание девушка и, вытянув шейку, глянула на замерзшее окно.
- Ты тоже с нами поедешь? - невпопад спросил Иван хриплым от смущения голосом и закашлялся, потер щеку рукавицей, заметил на ней дырку, спрятал за спину и, наконец, нашел себе занятие, начав протирать от изморози ближнюю к нему оглоблину.
- С кем же еще? - удивилась девушка. - Папа сказал, что вы и пригласили нас. А ты что не хочешь, чтоб я ехала?
- Нет... почему... поезжай, куда хочешь... можешь и с нами, и вообще... - нес околесицу Иван, все более понимая, что говорит совсем не то, надо бы о чем-то другом, чтоб разговорить Наталью, и вдруг спросил:
- А у вас тепло дома? Не дует?
- Чего? - не сразу поняла Наталья. - Не дует, ты спросил? Ха-ха-ха, залилась колокольчиком. - А почему у нас дома и вдруг дуть должно? Коль двери закрыты, то, само собой, не дует. У вас дует что ли? Почему спросил? Смешной ты какой...
- Да я вот совсем недавно с острога выпущен, а там дуло, шибко дуло, неожиданно для себя начал откровенничать Иван.
- Ты... в остроге сидел? - ужаснулась Наталья. - За что ж тебя туда запрятали?
- За правду, за что еще.
- Это ты зря. За правду у нас не закрывают в острог. Разбойничал, поди? Чего отнекиваешься? Я слыхивала от стариков про разбойников, про них и песни поют.
- Вовсе я не разбойник, - набычился Иван, - на Ирбитскую ярмарку поехал, чтоб приказных на чистую воду вывести, а меня там повязали и сюда привезли.
- Быть не может, - покачала головой Наталья, и ее большие глаза распахнулись еще шире. В отличие от отцовских, черных, они у нее были голубые, с длинными черными ресницами. Небольшой вздернутый носик придавал ее лицу смешливое выражение. Ивану приходилось оставаться с девушкой наедине всего-то третий или четвертый раз в жизни и сейчас, представив, что отец может повести его свататься к ней, Наталье, ему стало вдвойне неловко, и он постарался перевести разговор на что-то близкое, знакомое и понятное обоим.
- Валет у вас бежит хорошо. Добрый конь.
-- Ага, - согласилась Наталья и тут же оживилась, заговорила быстро, почти без перерыва, - только редко отец выезжает на нем. Я думала, бережет, а он все отнекивается, мол, некогда, дела все. Хорошо быть хозяином в доме: что хочешь, то и делаешь. А меня маменька все вышивать усаживает с утра и не пускает никуда. В храм и то с теткой Марьей хожу, если маменька приболеет. Ты вон объездил все кругом, а я только в деревне и бывала за рекой, когда по ягоды ходили. Сижу все дома, да в окошко поглядываю. Хоть зашел бы кто...
- Давай я к вам в гости ходить стану, - расхрабрился неожиданно Иван, мне отец разрешит и Орлика запрячь, кататься поедем.
- Что ты! - очень по-женски всплеснула руками Наталья. - Папенька, коль узнает, то прибьет на месте. Он знаешь у нас сердитый какой!
- Это кто там сердитый? - послышался сзади голос Василия Пименова, и Наташа, обернувшись, увидела отца, вышедшего на улицу вместе с Василием Павловичем Зубаревым. Лица у них слегка раскраснелись, а Пименов и вовсе дожевывал на ходу соленый огурчик, смачно хрумкая. - Я, поди, сердитый? Ты, дочка, сердитых еще и не видывала на своем веку. И не дай Бог наглядеться на них.
- Да нет, я... - попыталась возразить мигом оробевшая Наталья, но отец лишь махнул рукой и сгреб ее в охапку, усадил в санки, отвязывая застоявшегося Валета, вывел его на дорогу.
- Через Абрамовский мост поедем? - спросил Зубарев-старший.
- Давай через него и махнем, - отозвался Василий Пименов. - Догоняй! и, щелкнув кнутом, направил своего Валета в сторону реки.
Василий Павлович на ходу запрыгнул в санки, слегка придавив сидевшего посредине Ивана.
- Подвинься, - коротко бросил ему и поддал вожжами нетерпеливо вздергивающего головой Орлика. - Пошел! - громко свистнул так, что из-за соседних ворот затявкали обеспокоено собаки, вскочил на ноги, перехватил вожжи в левую руку, а правой защелкал в воздухе плетеным кнутом и погнал вслед за уже поворачивающим на Абрамовскую улицу Пименовым.
