Сергей Дашков - Императоры Византии
Когда в 532 г. во время городского восстания сгорела церковь св. Софии, Юстиниан решил соорудить храм, который превосходил бы все известные образцы. В течение пяти лет несколько тысяч рабочих, которыми руководили Анфимий из Тралл, «в искусстве так называемой механики и строительства самый знаменитый не только из числа своих современников, но и даже из тех, кто жил задолго до него», и Исидор из Милета, «во всех отношениях человек знающий» (Пр. Кес., [72, с. 209]), под непосредственным наблюдением самого августа, заложившего в основание постройки первый камень, возвели восхищающее до сих пор здание. Достаточно сказать, что купол большего диаметра (у св. Софии — 31,4 м) был сооружен в Европе[22] лишь девять веков спустя. Мудрость архитекторов и аккуратность строителей позволили гигантскому зданию более четырнадцати с половиной веков простоять в сейсмически активной зоне[23].
Не только смелостью технических решений, но и невиданной по красоте и богатству внутренней отделкой главный храм империи поражал всех видевших его. После освящения собора Юстиниан обошел его и воскликнул: «Слава Богу, признавшему меня достойным для свершения такого чуда. Я победил тебя, о Соломон!» [123, с. 27]. Император в ходе работ сам дал несколько ценных в инженерном отношении советов, хотя никогда не занимался архитектурой.
Отдав дань Богу, Юстиниан сделал то же самое в отношении монарха и народа, с великолепием отстроив дворец и ипподром.
Реализуя свои обширные планы возрождения былого величия Рима, Юстиниан не смог обойтись без наведения порядка в делах законодательных. За время, прошедшее после выхода в свет «Кодекса Феодосия», появилась масса новых, часто противоречивших друг другу императорских и преторских эдиктов, и вообще, к середине VI в. старое римское право, утеряв былую стройность, превратилось в запутанное нагромождение плодов юридической мысли, предоставлявшее искусному толкователю возможность вести судебные процессы в ту или иную сторону, в зависимости от выгоды. В силу этих причин василевс распорядился провести колоссальную работу по упорядочению огромного количества указов правителей и всего наследия античной юриспруденции. В 528–529 гг. комиссия из десяти правоведов во главе с юристами Трибонианом и Феофилом кодифицировала указы императоров от Адриана до Юстиниана в двенадцати книгах «Кодекса Юстиниана», дошедшего до нас в исправленном издании 534 г. Не вошедшие в этот кодекс постановления были объявлены утратившими силу. С 530 г. новая комиссия из 16 человек, возглавляемая тем же Трибонианом, занялась составлением юридического канона по обширнейшему материалу всего римского законоведения. Так к 533 г. появились пятьдесят книг «Дигест». В дополнение к ним были изданы «Институции» — подобие учебника для правоведов. Эти сочинения, а также вышедшие в период с 534 г. до смерти Юстиниана 154 императорских указа (новелл) составляют Corpus Juris Civilis[24] — «Свод гражданского права», не только основу всего византийского и западноевропейского средневекового права, но и ценнейший исторический источник. По окончании деятельности упомянутых комиссий Юстиниан официально запретил всю законотворческую и критическую деятельность юристов. Разрешались лишь переводы «Корпуса» на другие языки (в основном на греческий) и составление кратких извлечений оттуда. Комментировать и толковать законы стало отныне нельзя, а из всего обилия юридических школ осталось в Восточноримской империи две[25] — в Константинополе и Верите (совр. Бейрут).
Отношение самого исапостола Юстиниана к праву вполне соответствовало его идее о том, что нет ничего выше и святее императорского величества. Высказывания Юстиниана на этот счет говорят сами за себя: «Если какой-либо вопрос покажется сомнительным, пусть о нем доложат императору, дабы он разрешил таковой своей самодержавной властью, которой одной принадлежит право истолкования Закона»; «сами создатели права говорили, что воля монарха имеет силу закона «[244, т. XLI, с. 446]; «Бог подчинил императору самые законы, посылая его людям как одушевленный Закон» (Новелла 154, [144, т. II, с. 38]).
Активная политика Юстиниана затронула и сферу государственного управления. На момент его воцарения Византия делилась на две префектуры — Восток и Иллирик, в которые входили 51 и 13 провинций, управлявшихся в соответствии со введенным Диоклетианом принципом разделения военной, судебной и гражданской власти. Во время Юстиниана некоторые провинции были слиты в более крупные, в которых все службы, в отличие от провинций старого типа, возглавлял один человек — дука (дукс). Особенно это касалось удаленных от Константинополя территорий, таких как Италия и Африка, где несколькими десятилетиями позже были образованы экзархаты. В тщании улучшить структуры власти Юстиниан неоднократно проводил «чистки» аппарата, пытаясь бороться со злоупотреблениями чиновников и казнокрадством. Но борьба эта всякий раз проигрывалась императором: колоссальные суммы, взимавшиеся сверх налогов правителями, оседали в их собственных сокровищницах. Процветало взяточничество, несмотря на принятые против него суровые законы. Влияние сената Юстиниан (особенно в первые годы правления) свел практически к нулю, превратив его в орган послушного утверждения приказов императора.
В 541 г. Юстиниан упразднил консулат в Константинополе, объявив себя пожизненным консулом, а заодно и прекратил дорогостоящие консульские игры (на них уходило одного только казенного золота 200 либр ежегодно).
Столь энергичная деятельность императора, захватившая все население страны и потребовавшая непомерных затрат, вызывала недовольство не только нищавшего народа, но и не желавшей утруждать себя аристократии, для которой незнатный Юстиниан был выскочкой на троне, а его беспокойные идеи слишком дорого стоили. Недовольство это реализовывалось в мятежах и заговорах. В 548 г. был раскрыт заговор некоего Артавана, а в 562 г. столичные богачи («менялы») Маркелл, Вита и другие решили зарезать престарелого василевса во время аудиенции. Но некий Авлавий выдал товарищей, и, когда Маркелл с кинжалом под одеждой входил во дворец, стража схватила его. Маркеллу удалось заколоть себя, однако остальных заговорщиков задержали, и те под пытками объявили организатором покушения Велисария. Клевета подействовала, Велисарий попал в немилость, но казнить столь заслуженного человека по малопроверенным обвинениям Юстиниан не осмелился.
Не всегда спокойно было и среди солдат. При всей своей воинственности и опытности в ратном деле федераты никогда не отличались дисциплинированностью. Объединенные в племенные союзы, они, буйные и невоздержанные, нередко возмущались против командования, и управление такой армией требовало немалых талантов.
В 536 г., после отъезда Велисария в Италию, некоторые африканские части, возмущенные решением Юстиниана присоединить все земли вандалов к фиску (а не раздать их солдатам, на что те рассчитывали), восстали, провозгласив командующим простого воина Стоцу, «человека отважного и предприимчивого» (Феоф., [82, с. 157]). Почти вся армия поддержала его, и Стоца осадил Карфаген, где за ветхими стенами заперлись немногочисленные верные императору войска. Военачальник евнух Соломон вместе с будущим историком Прокопием бежали морем в Сиракузы, к Велисарию. Тот, узнав о случившемся, немедленно сел на корабль и приплыл в Карфаген. Напуганные известием о прибытии своего бывшего командира, воины Стоцы отступили от стен города. Но стоило только Велисарию покинуть африканский берег, как восставшие возобновили боевые действия. Стоца принимал в свою армию рабов, бежавших от владельцев, и уцелевших от разгрома солдат Гели-мера. Назначенный в Африку Герман силой золота и оружия подавил мятеж, но Стоца со многими сторонниками скрылся в Мавритании и еще долго тревожил африканские владения Юстиниана, пока в 545 г. не был убит в бою. Лишь к 548 г. Африка была усмирена окончательно.
Почти всю италийскую кампанию армия, снабжение которой организовывалось из рук вон плохо, выражала недовольство и время от времени или наотрез отказывалась сражаться или открыто угрожала перейти на сторону неприятеля.
Не утихали и народные движения. Огнем и мечом утверждавшееся на территории державы православие вызывало религиозные бунты на окраинах. Египетские монофиситы постоянно держали под угрозой срыва поставки хлеба в столицу, и Юстиниан приказал выстроить специальную крепость в Египте для охраны собранного в государственную житницу зерна. С крайней жестокостью подавлялись выступления иноверцев — иудеев (529) и самаритян (556).
Кровопролитными были и многочисленные побоища между соперничавшими цирковыми партиями Константинополя, в основном венетов и прасинов (наиболее крупные — в 547, 549, 550, 559,562, 563 гг.). Хотя спортивные разногласия зачастую бывали лишь проявлением более глубоких факторов, прежде всего недовольства существующими порядками (к димам разных цветов принадлежали различные социальные группы населения), немалую роль играли и низменные страсти, а потому Прокопий Кесарийский об этих партиях говорит с нескрываемым презрением: «Издревле жители в каждом городе разделились на венетов и прасинов, но с недавнего времени за эти имена и за места, на которых сидят во время зрелищ, стали расточать деньги и подвергать себя жесточайшим телесным наказаниям и даже постыдной смерти. Они заводят драки со своими противниками, сами не ведая, за что подвергают себя опасности, и быв, напротив того, уверены, что, одержав над ними верх в этих драках, они не могут ожидать больше ничего, как заключения в темницы, казни и гибели. Вражда к противникам возникает у них без причины и остается навеки; не уважаются ни родство, ни свойство, ни узы дружбы. Даже родные братья, приставшие к одному из этих цветов, бывают в раздоре между собою. Им нужды нет ни до Божьих, ни до человеческих дел, лишь бы обмануть противников. Им нужды нет до того, что которая либо сторона окажется нечестивой перед Богом, что законы и гражданское общество оскорбляются людьми своими или их противниками, ибо даже в то самое время, когда они нуждаются, может быть, в самом необходимом, когда отечество оскорблено в самом существенном, они нимало о том не беспокоятся, лишь бы им было хорошо. Стороною они называют своих сообщников… Не могу я иначе назвать это, как душевной болезнью» [70, с. 301–304].
