Георгий Сидоров - Сияние Вышних Богов и крамешники
— Понятно, — посмотрел я на таёжного всезнайку. — Теперь, чтобы у Светослава не родился наследник, надо было срочно укокошить его, так?
— Всё верно. Но у него родился наследник от его старшей жены Зарины. Естественно, в наших летописях о нём нет ни слова.
— Он что погиб вместе с отцом?
— Нет, выжил, хотя мать сумели убрать. Она слишком много знала. И была из древнего боярского рода.
— А как же спасся сын Светослава?
— Его сохранила вторая жена князя. Она была из княжеского венгерского рода. Ей удалось увезти молодого княжича в Венгрию. Но мы опять отвлеклись от темы.
— Отвлеклись-то, отвлеклись, но сколько я узнал для себя нового.
— Тебе сейчас нужна не история, а понимание сути происходящего. Всё это разумеется на фоне взаимодействия временных циклов. Но дело не в том, что имело место, а почему так произошло? И какие силы притаились за всем этим. Мы говорили о технологии внедрения генетических уродов туда, где их никогда не было. Для невидимых технологов это бы самый сложный период их подготовки к внедрению христианской идеологии. Для прорастания семян нужна была соответствующая почва. А теперь вернёмся к князю Владимиру.
Принято считать, что он родился от Светослава и некой Малуши, иудейки, пленённой в Хазарии. Но вот незадача, имя девушки не хазарское, а чисто русское. Как тут быть? Оказывается дело не в ней, а в том человеке от кого она родила. С ним вот, сложнее. Христианские летописцы превратили княгиню Ольгу в сущего ангела. Такая она распрекрасная! Просто золотая! А о том, что у неё был сын от первого мужа или от кого-то ещё, ни слова. И вообще, об этой женщине, по христианским толкам, сказать ничего нельзя. Всё покрыто таким мраком, что ни с какой стороны не подступиться. А между тем, в наших хрониках о ней кое-что есть. И откуда она и почему князь Олег привёз её к Игорю. А самое главное, от кого она родила своего первенца.
— Мне это очень интересно.
— Но мы договорились, что хронологический процесс у нас — всего лишь фон, — отрезал старик. — Так вот, Глеб, которого казнил в Доростоле Светослав, был сыном одного беглого хазарского князя, которого византийцы метили протолкнуть на престол Каганата. Люди Бека от него избавились. Это и понятно. Вот почему Олег и привёз Ольгу к Игорю.
— Чтобы сын Рюрика воспринимал хазар, как наиболее враждебное Руси государство?
— И чтобы у него всегда было право нанести каганату сокрушительный удар. У Игоря было несколько жён, поэтому Олег особой опасности в Ольге не видел. Это его и погубило.
На несколько секунд бородатый философ замолчал.
— Теперь ты понимаешь, почему хазары бросили на Русь своего лучшего полководца Песаха?
— Упреждающий удар и кабальный договор с Игорем.
— Да, всё так, но дело в другом. Вот откуда проросли ростки нашей русской христианизации.
— Получается, что из Хазарии и Болгарии.
— И Ватикана, мой друг. Не забывай, что над всем христианским миром всегда царил и царит Ватикан. Просто этого никто не любит афишировать. Но факт остаётся фактом. Теперь ты знаешь, как протолкнули своего ставленника-реформатора на вершину пирамиды власти у нас на Руси. Знаешь, кто он такой и какова его природа.
— Ну, так сколько «кирпичей» ты положил сегодняшним нашим разговором в фундаменте моего понимания? — улыбнулся я своему другу.
— Что-то много, — задумался дедушка. — Мы говорили и о наших вегетарианцах, и о двух дурдомах у наших «богоизбранных» и у нас, а потом ты засыпал меня вопросами и нам пришлось перелопатить некоторые исторические факты. Получается, что пару «кирпичей».
— Почему так мало? — сделал я обиженный вид.
— Сам виноват, меньше спрашивать будешь! Пора бы начать самому думать и работать с фактологией, а не искать готовые ответы. Ведь я тебе ничего нового не сказал.
— Сказал. Ты обратил моё внимание на технологию генетической подмены властных элит. Она ведь и в наши дни действует.
— Действует не то слово, мой друг. На ней вся либерально-демократическая машина и держится. Чем выше по лестнице управления, тем больше морально-нравственных уродов.
— Когда-то моя бабушка пыталась для себя решить этот вопрос, — заметил я.
— И оставила тебе его в наследство, — хитро посмотрел мне в глаза дедушка.
— Верно! А как ты об этом догадался?
— На эту тему поговорим позднее. Ты должен для себя уяснить вот что: вся чёрная европейская аристократия таковой не является. Она — аристократия только на бумаге. Генетически же все эти корольки, герцогишки, графчики и барончики — двойные дегенераты.
— То, что дегенераты, я понял, но почему вдруг «двойные»? Как это? В их хромосомах что — два набора дегенеративных генов? — удивился я.
— Да, два набора. С одной стороны, наследие от своих собственных холопов, в лучшем случае, диффузников, с другой — генетика нелюдей, которую эти господа вобрали в себя в период позднего Средневековья. Как это произошло, мы поговорим с тобой после нашей рыбной строганины. Ты не против?
— Нет, конечно!
— Тогда за дело!
И дед Чердынцев, взяв со стола фонарь, отправился в сенки, чтобы выбрать на наш обеденный стол жирного чира.
Глава 8.
Дед Чердынцев о расах Европы
Через минуту хозяин скита был уже у стола, а в его руках красовался огромный чир. От рыбины веяло свежими огурцами и чем-то ещё очень ароматным.
— Ты когда-нибудь готовил строганину из нельмы или чира? — посмотрел он на меня.
— Конечно, готовил.
— Тогда давай за дело. Нож у тебя острый, но если хочешь, можешь взять и любой из моих.
Ободрать с мёрзлой рыбины шкуру — дело было не из лёгких, но вскоре мне это удалось. И ткнув голову чира в стол, я во всю его длину стал нарезать толстую полупрозрачную стружку. Когда я сострогал половину рыбины, дед сказал:
— Наверное, хватит, нам же не роту солдат кормить. Вот сухари, соль, перец и садись. А я то, что осталось от рыбы, пойду, отдам на обед нашим собакам. Мясо чира они ой как уважают!
«Ещё бы, — подумал я, — о чире и нельме городские жители и слыхом не слыхивали. А у деда деликатес из деликатесов уписывают за обе щёки собаки. Неплохо дедушка поживает на озере Безымянном… С хлебом, правда у него туговато, потому что не любит он его печь, а так всё нормально».
Когда Чердынцев вернулся и сел за стол, мы приступили к еде. Нежное, чуть розоватое мясо чира, подсоленное и приперчёное, во рту просто таяло.
— Ну как? Нравится? — заметил, с каким я удовольствием ем рыбу дедушка. — Ершок тоже обожал строганину из чира. Но туруханский чир — другой. Он посуше и вкус у него ближе к вкусу нельмы.
— На Оби мы строганину обычно едим из крупной жирной щуки и муксуна.
— Обская щука, что наша ряпушка. Она и огурцами пахнет, и вкус у неё похож на янского омуля. Хорошая рыба, давненько я её не пробовал.
«Значит, ты когда-то жил и на Оби, — отметил я про себя. — Сколько же ты повидал за свою жизнь, дедушка?! Мне бы столько увидеть!»
— Твоё всё впереди, — прочитал он мои мысли. — Главное, живи по законам Прави. Тогда ты сам будешь распоряжаться своим биологическим временем, а не оно тобой. Да, я жил на матушке-Оби. Долго жил. И на Полуйской гряде и в устье Большого Югана. Был я и на Васюгане, и на Кети. Обь-Енисейским каналом ушёл на восток. Кеть — прекрасная была когда-то река. Вот, где и зверя, и птицы, а рыбы сколько!
— В том-то и дело, что была. В настоящее время её всю вырубили…
— Да, там, в основном, сосняки. Этого и следовало ожидать, — вздохнул старик. — Но ничего, леса опять возродятся. Всё вернётся на круги своя. Главное, надо избавить планету от сатанизма. Если нам это удастся, то жизнь на Земле не погибнет. Наоборот, люди создадут на планете такие условия, что она вся зацветёт. Это уже было. И оно должно вернуться. Иначе, зачем мы с тобой живём?
С этими словами старик покончил с едой и, посмотрев, как я доедаю свой последний кусок строганины, сказал:
— После чая начнём разбираться дальше.
— Что, опять «кирпичи»? — спросил я его.
— Да, «кирпичи», их ещё ой, как много будет! Мы вертимся с тобой всё вокруг да около. Рассуждаем о вещах, которые многое проясняют, но о главном пока не говорили. Тебе нужна суть происходящего. Без её понимания, разобраться в захлестнувшем земной социум процессе дегенерации невозможно.
Я молча поставил на стол полные кружки ароматного свежезаваренного чая и уселся напротив таёжного философа. Дед и на самом деле был неповторим. Иногда о серьёзных вещах он говорил с особым глубоким тонким юмором, даже сквозь смех. В то же время простые, казалось бы, второстепенные вещи, его раздражали.
Вот и сейчас взглянув на меня, дед Чердынцев сказал:
— На чём мы с тобой съехали в Тартарары? Я имею в виду твои сногсшибательные вопросы. На том, что земное человечество делится на два пласта. Собственно на людей и на тех, у кого процесс очеловечивания ещё не окончен. Так?