Валерий Величко - От Лубянки до Кремля
Свои выводы и рассуждения подкрепил конкретными и серьезными цифрами. Мной учитывались возраст, образование, профессия «антисоветчиков». И оказалось, что в большинстве случаев их действия трудно было связать с покушениями на власть, а, как это тогда писалось, материалов, «содержащих террористические высказывания в отношении руководителей КПСС и Советского правительства» или «допускавших угрозы физической расправы в адрес представителей местного партийно-советского актива и должностных лиц», было всего ничего.
Даже в годовых отчетах КГБ СССР отмечалось, что в течение года в нашей многомиллионной стране проявляли себя в среднем всего около 2000 авторов антисоветских анонимных документов. Потенциальные «террористы» даже из этого числа «антисоветчиков», которые по глупости считали себя защищенными анонимностью, составляли всего 5–6 %.
И их число было относительно стабильно: 1976 г. — 1629/48 (2,8 %); 1978 г. — 1660/103 (6,2 %), 1979 г. — 2410/121 (5 %), 1981 г. — 1963/90 (4,6 %).
Для примера, во второй половине 1980-х по учетам Секретной службы Министерства финансов США, охраняющей лидеров страны, только в полумиллионном Вашингтоне проходило около 40 тысяч здоровых и больных людей с агрессивными, в т. ч. антиамериканскими и террористическими намерениями. Даже при условии безграничной любви американцев по любому случаю обращаться к психоаналитику или психиатру это несоизмеримые цифры.
К нашему удивлению самыми большими «антисоветчиками» оказались не вечно фрондирующие на кухонных посиделках интеллигенты, как считалось априори, не малограмотные гэпэтэушники, а «гегемон» — квалифицированные рабочие, взрослые люди, пережившие голодные послевоенные времена восстановления народного хозяйства. А это ведь было задолго до создания польской антисоциалистической «Солидарности», пробившей первую брешь в политической системе не только ПНР, но и всего социалистического лагеря. (Профсоюз «Солидарность» в качестве независимой общественной организации был зарегистрирован Верховным судом ПНР в ноябре 1980 года.)
Очень немногие из них (около 5 %) допустили антисоветские проявления в силу враждебных убеждений или на почве националистических настроений. Большинство, как правило, не посягали на основополагающие идеи социализма, а требовали одного — наведения порядка в стране. Их раздражали некомпетентность и безответственность многих руководителей в промышленности и сельском хозяйстве, барство партноменклатуры, невыполнение властью обещаний в области социальных нужд населения и др. Чего стоило только уже упоминавшееся бездумное и политически вредное хрущевское обещание того, что к 1980-му году мы все будем жить при коммунизме. Уже тогда настораживало и то, что в число недовольных с годами все чаще стали попадать члены и кандидаты в члены КПСС и комсомольцы.
Эта работа не была каким-либо удивительным открытием, интуитивно все мы чувствовали и осознавали эту проблему. Но мое исследование было выполнено по научным социологическим канонам, с серьезным математическим обоснованием. Трудно было спорить с конкретными цифрами, процентами, коэффициентами корреляции между отдельными блоками и направлениями, хорошо иллюстрированными конкретными примерами.
Хотя о моем исследовании знал очень небольшой круг руководителей, оно вызвало определенный нездоровый резонанс. Генерал Минаев даже пошутил: «Величко, а ты — диссидент!» Гриф секретности приказано было поменять с «Секретно» на «Совершенно секретно». Дальнейшая судьба исследования мне неизвестна, но зная гражданскую позицию и боевой характер начальника Управления, я уверен, что оно все же попало в Москву. Хотя я думаю, что не был первооткрывателем и подобного рода материалы стекались из регионов в Центр и докладывались Председателю, помогая Ю.В. Андропову объективно разобраться в ситуации в стране.
Задолго до перестройки и гласности он еще в 1983 году на июньском пленуме ЦК КПСС заявил: «Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не знаем в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок».
В тот период подобное заявление из уст высшего партийного руководителя действительно было революционным откровением.
Надо сказать, что в большинстве чекистских коллективов царила атмосфера принципиальности, доброжелательности, чистоты в отношениях между офицерами. Существовавшая система подбора и воспитания кадров помогала выращивать высочайших профессионалов-чекистов. Чрезвычайно редки были случаи протекции.
Например, у меня не было родственников и даже знакомых, работавших в КГБ. И характер у меня не сахар. И остер на язык, и никогда не лебезил перед начальством, и постоянно воевал с «ветряными мельницами». Тем не менее мне удалось пройти путь от оперуполномоченного областного Управления до начальника штаба элитного подразделения Комитета госбезопасности СССР.
Естественно, в «любом стаде не без поганой овцы». Попадались и честолюбцы-карьеристы, верхогляды и пьяницы. Но это — исключение из правил.
Андропов, к сожалению, продолжил кадровую линию Серова, Шелепина и Семичастного на мобилизацию на руководящие посты в Комитет государственной безопасности партийных и комсомольских работников. Много негатива в чекистскую среду, особенно на местах, внес этот т. н. «золотой фонд». Направлявшийся на укрепление органов госбезопасности по партийному набору партийный или комсомольский работник нижнего и среднего звена сразу становился руководителем, получал майорские или подполковничьи погоны и выслугу лет, куда засчитывалась учеба в вузе и работа на выборных партийно-комсомольских должностях в райкомах и обкомах.
Имевшие высшее образование лица, пришедшие из народного хозяйства или из армии после профессионального обучения на курсах и в школах КГБ, получали звание младшего лейтенанта — лейтенанта. Чтобы получить звание майора-подполковника, им требовалось прослужить еще не менее 10 лет.
В связи с тем, что не всегда на службу к нам отправлялись лучшие партийно-комсомольские экземпляры (кто же отдаст хорошего работника?), зачастую они приносили с собой худшие привычки номенклатуры «застойных времен». К рычагам власти в подразделениях КГБ пришла плеяда руководителей, многие из которых больше были озабочены исключительно своей карьерой и вопросами личного, а не общественного и уж тем более не государственного блага.
Не надо было идти под пули или первым подниматься из окопа в атаку — времена другие. А главное, они приходили на руководящие должности. И с первых минут видели чекистский коллектив как объект для контроля и перевоспитания, многие из них, еще и не научившись азам нового непростого дела, считали своим правом учить профессионалов. Как в том анекдотическом случае, когда начальник подразделения, партийный выдвиженец, в целях активизации агентуры предлагал провести собрание негласного аппарата.
Именно они, я думаю, и разложили боевой отряд партии, уничтожили и КГБ, и СССР, принеся могучую державу в жертву мелким частнособственническим интересам.
За примерами далеко ходить не надо, яркий пример — выкормленный и выпестованный партией первый секретарь Кемеровского обкома КПСС, сначала — министр внутренних дел, а потом временный Председатель КГБ СССР Вадим Бакатин. Проведя 15 лет на освобожденной партийной работе со всеми партноменклатурными благами — обкомовскими квартирами, спецмашинами и спецпайками, как сам признается, он пришел «избавить от КГБ».
Кого избавить? Распоясавшихся партийных баев; грезящих о самостийности националистов-сепаратистов; подпольных миллионеров-теневиков; погрязшую в спекуляции, фарцовке и валютных махинациях золотую молодежь; бандитов-лавочников и т. п. сволочь?
«Организация, которую мне предстояло возглавить, чтобы разрушить, имела не только стойкую и заслуженную репутацию беспощадного карающего меча компартии, но и сама могла разрушить кого и что угодно».
Он прав: и Абвер, и РСХА разрушили. МИ-5, и МИ-6, и ЦРУ, и БНД, и Моссад до сих пор с уважением вспоминают Комитет государственной безопасности СССР и страшно боятся возрождения подобного органа в новой России.
И вот, разбавив вооруженный отряд партии бакатиными и ему подобными, удалось за десяток лет многих бойцов-чекистов превратить в чиновников-столоначальников. Результат налицо — в трудную минуту боевой коллектив КГБ СССР не смог защитить советское государство.
И не зря сегодня довольно часто приходится слышать от людей — «что ж Вы, чекисты..?»
И, наверное, они правы. Хотя надо быть справедливым, и среди партийного набора были люди, ставшие не только чекистами с большой буквы, но и столпами Комитета государственной безопасности СССР — Ю.В. Андропов, В.П. Пирожков и упоминающиеся в моей книге В.М. Прилуков, А.Б. Суплатов и многие другие.
