Феликс Чуев - Молотов. Полудержавный властелин
16
Когда говорили с Молотовым о Сталине, А. И. Покрышкин привел афоризм из Мольера: «Завистники умрут, а зависть останется».
17
Об этом говорил в докладе, посвященном 40-летию Победы, М. С. Горбачев. Молотов высказал свое неодобрение.
18
…Молотов часто говорил не «шах Ирана», а «король Ирана».
19
Однако во время войны в Иране стояли советские войска. Я смотрю на редкую фотографию, подписанную мне Молотовым на память: в центре молодой иранский шах, а по краям скромненько стоят Сталин и Молотов.
Известно, что, когда Сталин прибыл в Тегеран, шах с нетерпением ждал, соизволит ли советский премьер принять его. Но от Сталина позвонили и спросили, когда его величество сможет принять Сталина…
20
Подобный портрет, только в рамке бордового цвета, подарил Молотову и государственный секретарь США Бирнс с надписью: «С лучшими пожеланиями моему другу Вячеславу М. Молотову».
Вячеслав Михайлович иногда показывал эти портреты гостям.
21
Однако подобные настроения и слухи были. Из периода «холодной войны» хорошо помню такую песню, которую, разумеется, не исполняли по радио или в концертах:
Всю Европу с Волги и до Рура
прошагали за три перекура.
Шагом, шагом, шагом, братцы, шагом
по долинам, рощам и оврагам.
Океан нам тоже не препона,
потому что с Волги мы и с Дона.
Шагом, шагом, шагом, братцы, шагом
по долинам, рощам и оврагам.
Шагом, шагом, полные отваги,
мы дойдем до города Чикаги.
Океан нам вовсе не фигура —
всю Европу за три перекура!
22
— Я принадлежу к тем людям, которые знают историю нашей партии не только по документам, потому что по документам никакая история не происходит, — говорит бывший заместитель министра иностранных дел В. С. Семенов. — А я знаю эту историю по разговорам, по телефонному звонку, по мимолетному замечанию, и эта история, как и всякая иная история, как история Великой французской революции, хотя она была буржуазная, это была история, не записанная на пленку. Это была история мимолетного столкновения, мимолетного обмена мнениями. Если б написать историю партии по этим мимолетным столкновениям и явлениям…
Революция делается не на бумаге, а в разговоре, в том, что сказано по телефону, но никогда не будет воспроизведено в каком-то документе. Несколько слов, одно слово решало — туда или сюда.
Я был представителем военной администрации в Германии. Звонок:
— Это Сталин говорит. Передаю трубку Молотову.
— Слушаю, Вячеслав Михайлович.
— Вам поручается поехать в Нюрнберг и посмотреть, как там наша прокуратура работает. (В это время шел Нюрнбергский процесс. — Ф. Ч.)
— Будут ли какие установки, Вячеслав Михайлович?
— Установок нет, сами разберитесь.
Я поехал в Нюрнберг, посмотрел: Руденко, Смирнов ведут дело хорошо. Я жил там недели две-три, потом их собрал и сказал: «Вы ведете дело правильно. Я — политический советник маршала Жукова, разрешите, я отбуду к месту назначения и доложу об этом товарищу Сталину.
23
Назначение К. К. Рокоссовского в Польшу не было ссылкой, как теперь нередко пытаются изобразить, — будто бы Сталин опасался таких крупных и популярных военных, как Жуков и Рокоссовский, и одного снял с должности главкома Сухопутных войск и отправил командовать округом, а другого послал в Польшу. Сам Рокоссовский рассказывал, как в 1949 г. Сталин пригласил его к себе на дачу и сказал:
— Это не приказ, это моя просьба, Константин Константинович. Но если вы не поедете в Польшу, мы ее потеряем.
Надо заметить, что после Сталинградской битвы Сталин стал называть Рокоссовского по имени-отчеству, вторым после маршала Б. М. Шапошникова, в то время как большинство своих подчиненных он называл по фамилиям.
Во время беседы Сталин заговорил об известном аресте Рокоссовского.
— Там били? — спросил он.
— Били, товарищ Сталин, — ответил Рокоссовский.
— Сколько у нас еще людей «чего изволите», — сказал Сталин.
— Боюсь, как бы со мной не повторился тридцать седьмой год. — признался Рокоссовский.
— Тридцать седьмого года больше не будет, — ответил Сталин.
Любопытна резолюция Верховного на заявлении одной известной актрисы Генеральному прокурору СССР о том, что она фактически живет с Рокоссовским, а тот не оформляет юридически их отношения: «Суворова сейчас нет. В Красной Армии есть Рокоссовский. Прошу это учесть при разборе данного дела. И. Сталин».
Ни слова об этой актрисе, ни слова об их взаимоотношениях, а просто поставил рядом с Суворовым…
В Польшу Рокоссовскому ехать не хотелось, но пришлось. Там он стал маршалом Польши, министром национальной обороны, заместителем Председателя Совета Министров. Причем за ним сохранялись советские должность, звание, регалии. Его родственники и друзья говорили мне, что он любил в застолье, вспоминая свой польский период, рассказывать, как красивая секретарша сразу принесла ему бумаги на подпись. «А я плохо знал язык, брал русские слова и приделывал к ним шипящие польские окончания. И сказал ей: «Разобрамшись, докладайте!» — имея в виду «разобравшись, докладывайте». А получилось: «Раздевшись, докладывайте!»
Все смеялись.
Когда Рокоссовский окончательно вернулся из Польши в СССР, его принял Хрущев и сообщил о назначении заместителем министра обороны СССР.
— По мне бы и округом командовать вполне достаточно, — ответил скромный Рокоссовский.
— Да вы не подумайте — это мы потому вас так высоко назначили, чтобы полячишкам нос утереть! — ответил Никита Сергеевич.
«И так он плюнул в душу этими словами, — вспоминал Константин Константинович. — Мол, сам-то ты ничего из себя не представляешь, это ради высокой политики сделано…»
Когда Хрущев развернул антисталинскую кампанию, он попросил Рокоссовского написать что-нибудь о Сталине, да почернее. От имени Рокоссовского это прозвучало бы: народный герой, любимец армии, сам пострадал в известные годы. Маршал наотрез отказался писать подобную статью. На другой день он был снят с должности заместителя министра обороны.
24
Американский генерал Гровс, руководивший проектом создания атомной бомбы, пишет в своей книге, что на Потсдамской конференции Трумэн и Черчилль обсуждали, как сообщить Сталину с наибольшим эффектом об атомной бомбе.
— Они были уверены, что вы ничего не знаете, — говорю я.
— Знали, знали, — улыбается Молотов.
— Трумэн сказал Сталину, а потом поделился своим впечатлением с Черчиллем, мол, Сталин никак не отреагировал на его слова.
— Вполне сознательно, — говорит Молотов.
25
Весьма скупые фразы. Но и их удалось вытащить с трудом за многие годы бесед.
26
На одном из послевоенных заседаний Политбюро Сталин сказал:
— Над нашей Родиной вновь нависла серьезная опасность — над делом великого Ленина, над головой каждого советского человека. И прежде всего, она висит над вашей головой, товарищ Берия! Вы будете отвечать перед нашим народом за создание атомной бомбы!
За создание атомной бомбы полагалось звание Героя Социалистического Труда, особая Сталинская премия размером в 600 тысяч рублей, дача, автомобиль и право родственникам поступать в вузы без вступительных экзаменов.
Несколько советских ученых были удостоены этих почестей. Говорят, звание Героя получил и один из немецких физиков-атомщиков, вывезенных нашими разведчиками, но насколько это достоверно, не ручаюсь. Список предполагаемых Героев принес Берии Курчатов, руководивший созданием бомбы. Берия посмотрел и спросил:
— Что ты мне пишешь: Иванов — за открытие каких-то лучей, Петров — за нейтронную реакцию. Я в этом ничего не понимаю. — И обратился к своему помощнику: — Дай-ка наш список!
Тот протянул ему бумагу. Берия заметил:
— Правильно. Иванову можно дать Героя — ему у нас за невыполнение полагается расстрел, а Петрову у нас значится 15 лет, так что, извини, дорогой, ему только орден Ленина и дача!
Говорят, узнав об этом, академик Флеров поспешил уйти из этой системы и остался с одной Звездой, а его коллеги Курчатов, Харитон, Зельдович, Сахаров впоследствии стали трижды Героями…
27
Ирония судьбы: американцам в ракетных делах помогал главный германский специалист фон Браун, а русским — его заместитель Козак.
28
Речь идет о Владимире Солоухине.
