Виктор Суворов - ПРАВДА ВИКТОРА СУВОРОВА
Послом в Германии он стал в начале мая 1938 г. До этого был 1-м заместителем наркома внешней торговли СССР (родился в 1900-м, окончил Московский химико-технологический институт и Высшие инженерные курсы Академии внешней торговли). Предложение поехать в Берлин ему сделал Молотов 12 апреля 1938 г. Сначала Мерекалов попытался отказаться, так как обстановка в Германии сложная, он не знает немецкого, а знает английский. Но на следующий день это задание ему повторил Сталин на Политбюро. Верительные грамоты он вручил 5 июня. А с ноября 1938-го советско-германские отношения стали медленно улучшаться. На новогоднем приеме 12 января 1939 г. Гитлер, подойдя к Мерекалову, неожиданно для других задержался на 15 минут и провел с ним любезную беседу на бытовые темы. (А с другими послами только обменялся рукопожатиями.) Реакция Сталина оказалась такой, что отныне все сообщения из посольства в Берлине должны были поступать непосредственно к нему, минуя наркома Литвинова.
Потом последовал многочасовой ужин у Гитлера 1 марта 1939-го, на котором советский посол получил почетное место вблизи сидевших во главе стола Гитлера, Геринга и Риббентропа. Сам по себе этот факт мог свидетельствовать о готовности немецкой стороны к корректировке своих отношений с СССР в сторону улучшения. А затем произошла встреча Мерекалова с Вайцзеккером 17 апреля. Далее в журнале говорится, что 19 апреля он прибыл в Москву, а 21 апреля побывал у Сталина на Политбюро. Еще в журнале говорится, что на этом заседании был посол в Англии Майский, но не было Литвинова. Информация о проведении заседания Политбюро 21 апреля 1939-го есть и в книге Ингеборг Фляйшхауэр «Пакт».
Кстати, насчет ужина у Гитлера. По дипломатическим правилам размещение гостей за столом на дипломатических приемах играет очень важную роль. Самым важным местом считается место напротив двери (лицом). И вокруг него. Был пример, как один посол, посмотрев на схему размещения гостей за столом, отказался от приглашения, заметив, что как частное лицо он может еще и убрать со стола и помыть посуду. Но как посол страны, имеющей в мировой политике определенный вес, сидеть с краю стола не может себе позволить.
А до Мерекалова советским послом в Берлине в 1934–1937 гг. был Яков Захарович Суриц (родился в 1882 г.), который в 20-40-е гг. относился к числу наиболее известных советских дипломатов европейского масштаба. Информация «Независимой газеты» за 1.03.2001: «Сын состоятельного владельца ювелирного магазина в Даугавпилсе, Яков Суриц пошел в революцию, оттуда в сибирскую ссылку, затем эмигрирует в Германию, где прослушал курсы лекций по юриспруденции в знаменитом Гейдельбергском университете и блестяще овладел немецким языком. После возвращения в 1917 г. в Россию стал красным дипломатом. На протяжении своей почти 30-летней дипломатической деятельности Суриц последовательно занимал посты советского полпреда в Дании, Афганистане, Норвегии, Германии, Франции и в Бразилии. Среди его друзей были выдающиеся дипломаты Чичерин, Литвинов, Коллонтай, Майский. Весной 1937-го его перевели из Берлина в Париж, где он провел следующие 3 года».
Итак, в 1939-м в Британии советским послом был кадровый дипломат, ветеран революционного движения в возрасте 55 лет, отлично знавший язык страны пребывания (английский), не считая немецкого. Во Франции тоже был кадровый дипломат в возрасте 57 лет (по крайней мере отлично знающий немецкий). А в Берлине — бывший инженер-химик в возрасте 39 лет, знающий английский и в какой-то степени знающий немецкий со словарем после языковых курсов. Случайность? Причем после заседания Политбюро 21 апреля 1939-го Мерекалов в Германию не возвратился, официально его перевели на другую работу 1 сентября 1939-го.
Так какой могла быть главная задача «миссии Мерекалова» и почему его не вернули в Берлин (ни в апреле 1939-го, ни вообще)? По ранее цитировавшемуся сообщению «Независимой газеты», назначение Якова Сурица в Берлин в конце 1934 г. оказалось для него «особенно тяжелым: в Германии только что к власти пришел фашистский режим. Трудно сказать, было ли правильным со стороны руководства НКИД это назначение: ведь Суриц — еврей по национальности — сразу попал в обстановку разгула фашистского террора, в том числе и массовых преследований в Германии евреев. И хотя он обладал дипломатическим иммунитетом, недоброжелательная атмосфера вокруг советского полпреда ощущалась особенно заметно. Само полпредство СССР в Берлине оказалось в полуизоляции, за его сотрудниками и всеми, кто приходил в его здание, велась полицейская слежка…
К весне 1937 г. ужесточившийся антисоветский курс фашистских главарей привел к почти полному замораживанию отношений с СССР. В те дни Литвинов советовал Сурицу «не принимать слишком близко к сердцу отказ немцев от посещения Ваших приемов и обедов и неприглашение Вас на их прием. Мы здесь относимся к этому совершенно равнодушно…».
И вот в мае 1938-го в Берлин полпредом назначается Алексей Федорович Мерекалов. Немецкий язык он, однако, знал не очень. Но при посещении возможных приемов, обедов и ужинов это особо и не требовалось. В крайнем случае могли помочь переводчики. Например, Астахов, бывший переводчиком на встрече Мерекалова с Вайцзеккером 17 апреля 1939 г. Но если Литвинов к Германии до 1938 г. относился как бы равнодушно, то с января 1939-го товарищ Сталин к этой теме стал проявлять очень большое внимание. (Даже есть информация, что решение об изменении отношения к ней было принято на Пленуме 29 января. И что сам XVIII съезд партии был созван для того же.) А для начала суть немецкой направленности по отношению к СССР должна была проявиться именно в этом — на приемах, на обедах и ужинах. Но для серьезных переговоров, конечно, требовался человек, хорошо знающий немецкий (на уровне переводчика). А присутствие такового на встречах посла с ответственными лицами Германии имело и дополнительную пользу — переводчик лично знакомился с ними. Но чем было бы хуже, если послом назначили бы человека, знающего немецкий? Может, и не было бы хуже. Но смотря с каких позиций. Проблема в том, что фигура посла слишком заметна для ведения переговоров. Вот переводчик внимания привлекает гораздо меньше. Мало ли в каком ресторане он поужинает в компании с кем-то? Ну и что, что тот статс-секретарь МИДа? У того на лице это написано? Может, у него в этот день какое-то семейное торжество! Вот они и собрались приятно провести время. Без лишних ушей и фотоаппаратов со вспышками. Беседа идет на «нормальном» немецком, особого внимания к себе не привлекают. А если и привлекут, то что там можно понять? «Я могу сообщить, что мы готовы к улучшению отношений с вами!» Кто готов? Какие отношения? Фирма «Дженерал теплоэлектрик» по отношению к фирме «ИГ Барбенфункен»? Бывает. Для таких фуршетов рестораны и существуют в том числе. Остается повысить полномочия переводчика до максимально возможных в той ситуации. Максимально возможной оставалась должность временного поверенного. Тоже полезно. А если вдруг где-то просочится возмущение, что СССР в большом секрете ведет тайные переговоры с Германией, то можно и удивиться: какие переговоры? У нас там даже посла нет. Уехал в длительный отпуск.
А когда он проведет нужную работу и переговоры перейдут на более высокий уровень и закончатся подписанием какого-то соглашения, то новым послом полезно послать человека, не отягощенного воспоминаниями об «эпохе до переговоров». (Как и получилось.)
Но Мерекалов не только своевременно выявил изменение курса Гитлера к СССР. На важном «правительственном совещании» 21 апреля 1939-го он так и объяснил Сталину, что наметившееся за последнее время улучшение советско-германских отношений — «это результат стремления германского правительства усилить экономическую связь с Советским Союзом на базе взаимных хозяйственных интересов, в целях нейтрализации Советского Союза для реализации Германией своих захватнических устремлений в отношении Данцига, Польши и решения вопросов на Западе…»
То есть Сталин в конце апреля 1939-го получил информацию, что с ним «кое-кто» планирует кое о чем договориться. Но за любые договоры обычно чем-то платят. То есть возникает возможность поторговаться. (Чего он и добивался.) И остается определиться с перечнем лиц, которые должны вести эти самые переговоры, а также подготовить операцию прикрытия. И если кто-то выискивает первую инициативу у Гитлера летом 1939-го, то можно вспомнить, что послать послом в Берлин Алексея Мерекалова с какой-то миссией товарищ Сталин решил в апреле 1938-го. И не стоит забывать, что товарищ Сталин в свое время прошел хорошую школу революционной конспирации. Такое бесследно не проходит. Если же выразить сомнение, что апрель 1938-го — слишком ранний срок, то на это можно добавить еще одну цитату из речи Гитлера перед генералами 22 августа 1939-го, когда он сказал, что договориться со Сталиным он решил осенью 1938-го. В какой-то мере это понятно и можно поверить. Так как к осени 1938 г. Гитлер отработал две серьезные цели из имевшихся трех (на первое время): аншлюс Австрии и присоединение части Чехии (с перспективой захватить всю). Третьей целью на очереди была Польша. И это было видно уже в апреле 1938-го. Но разбираться с Польшей без согласования этого с СССР было рискованно. Как и получилось.
