Евгений Тарле - Сочинения. Том 2
Закон 22 жерминаля, всецело проникнутый духом предшествовавшего законодательства относительно рабочих, внес одну черту, которая все же как общее правило отсутствовала со времени отмены цехов: рабочий отчасти прикреплялся к месту работы. Самым существенным пунктом закона оказалась статья XII, трактующая о рабочих книжках. Опираясь на нее, правительство издало 1 ноября того же 1803 г. постановление [12], подробно разработавшее вопрос об этих книжках. Книжки выдавались отныне полицейскими властями в Париже, Лионе и Марселе, а в других местах — мэром или его помощником, и ни один рабочий не мог уклониться от обязанности иметь эту книжку; иначе он подлежал судебному преследованию по обвинению в бродяжничестве [13]. Книжка хранилась у хозяина, если хозяин этого потребует. Покидая свое место, рабочий должен был просить хозяина вписать в книжку, что все обязательства рабочего выполнены [14]. Никто не имел права дать работу рабочему, не предъявившему своей книжки. Если же хозяин увольнял рабочего, который оставался ему должен, то хозяин вписывал в книжку сумму долга, и новый наниматель должен был удерживать из заработной платы не более 2/10 ее впредь до погашения долга первому хозяину [15].
Это было как бы заключительной нотой, самым решительным проявлением той тенденции, которая намечалась в 1791 г. и затем в эпоху Директории.
Полиция времен Консульства и Империи зорко следила за рабочими, особенно там, где они находились в большом количестве, и прежде всего в столице. У нас нет (за единственным исключением) никаких данных, касающихся житья-бытья рабочего класса при Консульстве и в первые годы Империи; да этот период и выходит из хронологических рамок настоящей работы. Но, подобно тому, как нельзя было не упомянуть о законе 22 жерминаля, хотя он был издан в 1803 г., ибо он является логическим завершением тенденции правительственной мысли предшествующего периода, так мы не можем оставить без внимания едва ли не единственный документ, дошедший до нас от первых лет Наполеоновского царствования и дающий общую характеристику парижской рабочей массы.
2
После рассказа о главном мероприятии первого консула относительно рабочих познакомимся с тем, каково в глазах полиции было материальное и моральное состояние рабочих в первые годы после революции.
Как было сказано в начале второй части моей книги, ничего похожего на общую или хотя бы местную статистику рабочего класса за всю эту эпоху не существует. Но есть один документ, который хотя и относится ко времени, выходящему из хронологических рамок этой работы, но не может быть тут обойден молчанием. Датирован этот документ 1 марта 1807 г. и называется он «Statistique des ouvriers de Paris pour ce qui concerne les arts mécaniques» [16]. Происхождение этой рукописи таково. 25 февраля 1807 г. министр внутренних дел затребовал у префекта парижской полиции сведения о рабочих, проживающих в столице. Префект на основании книжек, выдаваемых рабочим, составил некоторый статистический опыт, присоединив к нему характеристику парижских рабочих «с точки зрения физической, моральной и политической». Насколько эти данные, относящиеся к 1806 и началу 1807 гг., пригодны для изучения положения рабочего класса, хотя бы в 1799 г.? Целый ряд показаний современников гласит, что упорядочение финансов, окончательное установление твердого порядка содействовало уже в первые годы правления Наполеона некоторому подъему промышленности; но, с другой стороны, те же современники еще более единодушно жалуются, что войны с Европой (и особенно с Англией) составляют такое страшное препятствие к развитию промышленности и торговли, что и Наполеоновская эра, особенно до Тильзитского мира, относится, с их точки зрения, к тому бедственному периоду, который начался еще в 1792 г.; таким образом, если они и признают некоторое улучшение в положении обрабатывающей индустрии в эпоху Консульства и в первые годы Империи, все же размеры этого улучшения считают весьма и весьма скромными. Вот почему исследователь, даже желающий самым педантическим образом не выходить за пределы 1799 г., не вправе отбросить в сторону этот любопытный документ; тем более, что это единственный документ подобного рода за всю историческую эпоху, начавшуюся в 1789 г. и окончившуюся в 1814 г. Нужно только пожалеть, что он относится лишь к столице, а не ко всей стране. Что же он нам дает?
Префект делит весь парижский рабочий люд на 11 категорий, по ремеслам, дает их число, размеры получаемой заработной платы и их характеристику.
В первую категорию он зачисляет рабочих, занятых в хлебопекарнях, мясников, служащих в винных лавках и т. д. («bouche»). Таких рабочих в Париже 13 183 человека. Получают они разно: пекари — 8, 9, 10 и 12 франков в неделю; мясники — 10, 12, 15 франков; служащие в винных лавках — 30 франков в месяц, служащие в мелочных лавках — 25, 30, 40 франков в месяц. Таковы указания относительно главнейших рубрик этой категории. В этой категории есть и другая рубрика: пирожники, рабочие шоколадных фабрик и т. п. («objets d’agrément»). Их 1079 человек. Пирожники (608 человек) получают от 6 до 15 франков в неделю; «chocolatiers» — 3–4 франка в день; кондитеры — 4–5 франков в день (их всего 215 человек); занятые выделкой вермишели (140 человек) получают 2–2½ франка в день. Всего, значит, в этой категории (занятых съестными припасами) 14 262 человека. «Рабочие этой категории в общем не представляют большого интереса в политическом отношении», — пишет префект полиции [17]. Впрочем, он не совсем уверен именно в булочниках и мясниках: первые грубы и невежественны, а вторые слишком все между собой согласны. Но и тут беспокоиться нечего: стачка булочников была бы опасна, но ведь она «может зародиться только среди праздных рабочих, пребывающих в харчевнях», а полиция особенно внимательно за такими людьми наблюдает, так что «всякое движение, которое бы зародилось в их среде, было бы быстро подавлено». Что же касается мясников, то если бы их было больше и они не были бы так разбросаны по городу, тогда они могли бы внушать иногда опасения, а теперь эти обстоятельства парализуют их. Но, впрочем, из-за царящего в их среде согласия они быстро сплачиваются в случае, если им нанесена какая-либо обида.
Вторая категория — рабочие, занятые земляными и строительными работами. Их 24 158 человек. Каменщики (5315 человек) получают от 2 до 4 франков в день; землекопы (1200 человек) — от 1½ до 2½ франков в день; плотники («menuisiers en bâtiment», 4383 человека) — 2½, 3 и 4 франка в день; каменотесы (1784 человека) — 3, 4, 5, 6, иногда и 7 франков в день; слесари (4231 человек) — от 2½ до 7 франков в день; минимальная плата, получаемая другими рабочими этой категории, также определяется в 2½ франка в день (только рабочие немногочисленной рубрики — мраморщики, скульпторы, золотильщики — получают минимально 3 франка в день).
В «политическом» отношении эта категория весьма беспокойна (префект всюду употребляет тут слово «политический» в смысле «полицейский»). Между рабочими этой категории стачки и сборища возникают весьма быстро [18], и их весьма трудно рассеять. Префект объясняет это тем, что эти рабочие по самой природе своего ремесла всегда находятся в большом количестве в одном и том же месте, и стоит одному смутьяну что-либо предложить, как другие «уже считают долгом чести присоединиться» [19]. Вообще же «мораль» этих рабочих различна, смотря по тому, из какого кто департамента, ибо многие из них — народ пришлый, на зиму возвращающийся к себе на родину. Именно среди рабочих этой категории больше всего распространена приверженность к «старинному учреждению» компаньонажа, которое «часто бывало запрещаемо, но никогда не могло быть уничтожено» [20]; это учреждение могло бы породить много стачек, если бы за ним не было большого надзора. Впрочем, префект согласен, что есть за этим учреждением и хорошие стороны: оно очень помогает нуждающимся собратьям и не допускает в свою среду людей безнравственных.
Третья категория («toilette») — рабочие, работающие в сапожных мастерских, портняжных, шляпных, перчаточных, цветочных, белошвейных и т. п. Всего их 17 806 человек (сюда не входит 12 тысяч портных и белошвеек, относительно которых нет также данных, касающихся их заработка). Сапожники (6960 человек) получают от 25 до 40 су за пару сапог [21]; портные — 3–4 франка в день; шляпочники — 2½, 3, 4 франка в день; перчаточники — 2½, 3, 4, 5 франков в день. Вообще 2½ франка является минимальной платой для тех рабочих этой категории, которые работают поденно, а не поштучно.
В «политическом» отношении обращают на себя внимание из всей этой категории лишь шляпочники, и то не все, а одно подразделение этой рубрики. Они склонны к стачкам и к инсубординации; в этом отношении они еще хуже плотников или каменотесов, ибо проявляют свое неудовольствие очень бурно [22]. Вообще же рабочим этой категории живется несладко вследствие ничтожных заработков большинства.
