Бернард Корнуэлл - Спасение Шарпа
Шарп не знал, что ответить, и потому промолчал. Лоуфорд срезал серебряным ножиком верхушку яйца, посыпал солью и зачерпнул содержимое ложечкой.
- Проблема в том, Шарп, что раз у нас всё в порядке и тревожиться не о чём, было бы неплохо дать батальону набраться опыта. Поняли, что я имею в виду?
- Французы так и делают, сэр, – заметил Шарп.
- Да ну? – удивился Лоуфорд.
- Каждый раз, вступая с нами в сражение, они учатся тому, как воевать с нами.
- Я вижу, куда вы клоните. – Лоуфорд съел ещё ложечку и промокнул губы салфеткой. - Но я говорю об опыте полковой службы, Шарп. Человек не научится исполнять свои обязанности, только наблюдая со стороны. Нужна практика, согласны?
- Конечно, сэр.
- Итак, Шарп, я решил, что сегодня ротой лёгкой пехоты будет командовать Корнелиус. – Лоуфорд не смотрел на Шарпа, целиком сосредоточившись на своём яйце. – Он не принимает командование насовсем, не думайте, я просто хочу, чтобы он расправил крылья. Хочу посмотреть, что у него получится. И если бой ожидается не слишком тяжёлый, то он справится, – полковник отправил в рот ложку и с дружелюбной усмешкой посмотрел на Шарпа.
Шарп промолчал. Он был зол, оскорблён и чувствовал при этом совершенную беспомощность. Что здесь можно сделать? Лоуфорд уже всё решил, и попытка сопротивления лишь заставит полковника утвердиться в своём мнении. Лоуфорд улыбался с видом явного облегчения, видимо, решив, что худшее уже позади:
- А вы, Шарп, думаю, нуждаетесь в отдыхе. Вы плохо выглядите после вашего падения. Так позвольте Корнелиусу показать себя. Вы возьмёте его лошадь и будете, так сказать, моими глазами в этом сражении. Будете мне советовать.
- Я советую, сэр, доверить командование ротой лёгкой пехоты тому офицеру, которого вы считаете лучшим, – не сдержался Шарп.
- Но если я так поступлю, я никогда не узнаю, каков потенциал Корнелиуса. Нет, Шарп, позвольте ему погарцевать сегодня. Вы уже доказали, на что способны.
Лоуфорд смотрел на Шарпа, ожидая от него одобрения своих распоряжений, но Шарп вновь промолчал. Он чувствовал, как земля уходит у него из-под ног.
В этот момент из долины громыхнуло орудие. Снаряд прорвался сквозь туман к солнцу, вставшему над вершиной. Чёрный шар прочертил дугу по ясному небу, упал возле дороги, проложенной вдоль хребта, и взорвался, не причинив никому вреда. Осколки на излёте задели туго натянутый серый холст палатки Лоуфорда, отчего она задрожала.
- Пора идти, Шарп. – сказал Лоуфорд, бросая наземь свою запачканную яйцом салфетку.
Французы начали атаку.
Первая, самая мощная группа атакующих - тридцать три французских батальона, построенные в четыре колонны, - шла вброд через ручей вверх по склону, ещё укрытому плотной пеленой тумана. Они должны были прорваться по южной тропе на вершину хребта и развернуться на север. Вторая группа – двадцать два батальона - строилась в две большие колонны, которые должны были двигаться вдоль хорошей дороги на северном краю хребта, и одну поменьше, позади них, чтобы завершить разгром. Две атаки представляли собой молот и наковальню. Союзные войска британцев и португальцев попадут под удар с двух сторон одновременно. Маршал Массена, расположившийся рядом со второй атакующей группой, предполагал, что противника охватит паника, и они начнут беспорядочно отступать, бросая снаряжение и орудия. В этот момент он выпустит на охоту конницу, которая поднимется по северной дороге и уничтожит бегущих. Он нервно постукивал пальцами по луке седла в такт приглушённому туманом барабанному ритму, доносящемуся с южного края хребта. Там начиналась первая атака.
- Сколько времени? – спросил он у адъютанта.
- Без четверти шесть, мсье.
- Туман поднимается, верно? – Массена вглядывался в серую муть единственным глазом.
Второй он потерял в результате несчастного случая на охоте, виной которому был Император; с тех пор Массена носил на глазу повязку.
- Может быть, чуть-чуть, мсье, – с сомнением сказал адъютант.
Массена рассчитывал этим вечером ночевать в монастыре, который, по его сведениям, располагался на западном склоне хребта. Тогда он послал бы отряд драгунов за Генриеттой в Тонделлу, откуда он был так поспешно вызван предыдущей ночью. Массена улыбнулся, вспомнив её белые ручки, игриво тянущиеся к нему, пока он одевался. В расположении армии он поспал час или два и встал рано. Рассвет был туманным и холодным, но туман, по мнению маршала, был другом Франции, потому что он позволит его войскам пройти под его прикрытием большую часть склона. Британцы и португальцы увидят их, когда имперские орлы окажутся рядом с вершиной, а там дело не займёт много времени. Массена ждал победы к полудню. Колокола Парижа возгласят о новом триумфе Франции. Маршал подумал, какие новые почести ожидают его. Он уже был принцем Эсслингенским, но, возможно, сегодня к вечеру заработает ещё дюжину королевских титулов. Император был щедр на такие подарки, но он же ожидал от Массена великих свершений. Остальная Европа, запуганная французской армией, покорно склонилась перед Императором, и он смог послать в Испанию подкрепления, сформировав из них новую армию, порученную Массена. Император ждал, что Лиссабон будет взят до того, как листва облетит с деревьев. Массена был уверен в сегодняшней победе, а потом остатки врага можно будет преследовать до самого Лиссабона.
- Вы уверены, что за горой есть монастырь? – спросил он у одного из своих португальских адъютантов, который стал союзником французов, потому что они, по его убеждению, несли миру здравый смысл, свободу, прогресс и разум.
- Есть, мсье.
- Мы будем ночевать там сегодня вечером, – объявил Массена и уставился своим одним глазом на второго адъютанта. – Приготовьте два эскадрона, чтобы сопроводить мадемуазель Лебертон из Тонделла.
Обеспечив себе необходимый уровень комфорта на сегодняшнюю ночь, Маршал подъехал поближе к ручью и прислушался. Послышался одиночный орудийный выстрел, подавший знак, что первая атака началась, и, когда раскатистое эхо стихло, Массена расслышал удаляющийся и постепенно затихающий рокот барабанов, четырех южных колонн, поднимающихся на склон. Это был звук победы. Под гром барабанов Орлы вступили в сражения.
Солдат подняли два часа назад, в темноте. Сигнал подъёма был дан час спустя, чтобы ввести британцев в заблуждение, будто французы вставать не торопятся, но колонны были сформированы прежде, чем прозвучали горны. Сержанты, держа факелы в руках, служили маяками, и роты при построении ориентировались на них. Это заняло немного больше времени, чем ожидалось, потому что в тумане и спросонок люди растерялись. Офицеры отдавали приказы, сержанты орали, толкались, орудовали прикладами мушкетов, строя солдат в шеренги. Некоторые болваны всё перепутали и стали не в свою колонну, их с проклятиями вытаскивали из рядов и отправляли, куда следует. В конце концов, все тридцать три батальона, все восемнадцать тысяч солдат, были построены в четыре колоны на небольшом лугу у ручья.
Если бы их сформировали в три шеренги, то шеренги эти протянулись бы на две мили по фронту, но их собрали в четыре плотные колонны. Две побольше начинали атаку, две поменьше шли сзади, готовые закрепить успех. В передовых колоннах было по восемьдесят человек в восьмидесяти шеренгах – почти две мили пехоты, построенные в два движущихся блока - и они представляли собой тараны, готовые удариться о вражеские шеренги и сокрушить их одной только своей массой.
- Сомкнуть ряды! – закричали сержанты, когда колонны начали подниматься в гору.
Колонна бесполезна, когда растягивается. Чтобы обеспечить успех, она должна двигаться, как единый механизм, где все шагают в ногу, плечом к плечу, где задние шеренги выталкивают передние на врага. Первая шеренга умрет, как вторая и третья, но, в конце концов, масса наступающих прорвётся по трупам – своих и врагов – и начнётся настоящая резня. Батальонные барабанщики были собраны в центре колонн. Мальчишки отбивали чёткий ритм, прерываясь для того, чтобы солдаты могли выкрикнуть: «Vive l'Empereur!».
Этот победный клич стал звучать тише по мере подъёма, потому что на крутом склоне дыхание сбивалось, и усталые солдаты начали отставать, нарушая сплочённость рядов. Туман был всё ещё густым. Встречающиеся на склоне кусты и чахлые деревца вынуждали шеренги раздвигаться, пропуская препятствия. Соединиться удавалось не всегда, и разорванные ряды шли дальше сквозь туман, не зная, что ждёт их впереди. Когда колонны прошли половину пути, они превратились в огромную уставшую толпу. Офицеры с обнажёнными саблями в руках торопливо выкрикивали команды, чтобы восстановить строй. Приказы, раздающиеся в тумане со всех сторон, настолько дезориентировали солдат, что колонны начали «рыскать» из стороны в сторону. Мальчишки-барабанщики, идущие за смешавшимися рядами, отбивали ритм всё медленнее, потому что тоже устали.
