Михаил Ильинский - Индокитай: Пепел четырех войн (1939-1979 гг.)
В 1964 году в Сайгон прибыл министр обороны США Роберт Макнамара для выработки новых военных планов. По его рекомендациям Вашингтон направил в Южный Вьетнам дополнительные технические, военные и финансовые средства. Сайгонские администрация и армия к тому времени находились в состоянии глубокого и хронического кризиса. В Сайгоне один за другим совершались государственные перевороты, инспирированные американскими секретными службами, пытавшимися подыскать такое правительство, которое было бы способно наиболее эффективно продолжать войну. Роберта Макнамару тогда прозвали «Макнамара-война». Сейчас, более тридцать лет спустя, он пересмотрел свои взгляды, считает американскую войну во Вьетнаме ошибкой.
А к тому времени районы, находившиеся под контролем НФО, охватывали около 4/5 всей территории с 2/3 населения Южного Вьетнама. Такова была реальная обстановка во Вьетнаме перед Тонкинским инцидентом в канун начала американских бомбардировок Северного Вьетнама. Впервые в военной истории в рамках одной войны начались как бы две войны: одна (на Севере) «бесконтактная», воздушная, другая (на Юге Вьетнама) ожесточенная, вплоть до рукопашных боев, но без линии фронта.
Глава III.
Жизнь под бомбами. Дни и ночи Вьетнама
Завершался 1966 год. Более месяца через Индию, Пакистан, Бирму, Таиланд и Кампучию я добирался до Лаоса. И оттуда только летел в Ханой. Прямого авиационного сообщения с Демократическим Вьетнамом из Москвы тогда не было. Путь через Китай для меня, корреспондента «Известий», был тогда закрыт. Можно было добраться теплоходом из Владивостока через Гонконг, но… Вот я во Вьетнаме.
Несколько дней непрерывно лил мелкий дождь. Но сегодня тучи как бы расступились над городом. Солнце ласково заиграло на зеркальной поверхности живописных озер, подсушило тротуары, оживило могучие кроны гигантских ханойских деревьев – сау. Я сидел на лавочке на берегу озера Возвращенного меча и делал дневниковые записи.
День первый. Найден «без вести пропавший»
Ханой – город теперь уже стал военным. Он просыпался еще до рассвета. (Для меня тот репортаж словно навсегда в настоящем времени.)
«Я иду по улицам утреннего Ханоя. По мосту Лонгбиен проносится товарный эшелон. Словно обмениваясь позывными, на реке покрикивают буксиры. На бульварах – нескончаемый поток велосипедистов. Ровно в 5 часов утра промышленные предприятия и учреждения встречают рабочих и служащих. На улицах афиши: «Сегодня вечером в Ханойском Большом театре состоится новое эстрадное представление…»
Но вот завыла сирена воздушной тревоги.
Бойцы отрядов самообороны занимают огневые позиции. Где-то рядом гремят разрывы.
– Бомбят в районе гражданского аэродрома Зиалам, – говорит мне пожилой рабочий с Ханойского механического завода. – 16 декабря 1966 года впервые бомбили мост Лонгбиен (Морской дракон) через Красную реку. Теперь налеты стали ежедневными…»
Удары наносились по самым «невралгическим точкам» ДРВ.
…25 апреля впервые за два с половиной года войны американская авиация подвергла ударам гражданский аэродром Ханоя в предместье Зиалам. Разрушены многочисленные жилые кварталы. В окрестностях столицы разбиты школы и больница. Более ста мирных жителей убито. В этот день в налетах на вьетнамскую столицу участвовало несколько десятков американских самолетов.
Гостиница «Тхонгнят» («Единство»). Старый французский «Метрополь». Рабочий стол в ханойском корпункте «Известий». Знаю, что ровно в 14.00, как уже многие месяцы подряд, раздастся телефонный звонок. Голос московской стенографистки Риммы Гаспарян или Зои Соломиной повторит знакомые фразы: «Будешь передавать материал? У тебя много? Опять бомбы, сплошная кровь? Война… Давай!..»
Ожидая звонка, поворачиваю ручку транзистора. Ханойское радио передает: «Не прекращаются бомбардировки морских ворот Демократической Республики Вьетнам – Хайфона, металлургического комбината в Тхайнгуене, многих густонаселенных городов ДРВ. В Хайфоне американские самолеты обстреляли английское торговое судно «Дартфорд» водоизмещением в 4 тысячи тонн. Британский флаг на корабле сбит. Обстрелу подверглись машинное отделение и носовая часть судна. Шесть моряков тяжело ранены… Противовоздушная оборона Демократической Республики Вьетнам дает решительный отпор. Над Ханоем сбито четыре американских самолета… В небе Хайфона уничтожено 12 «скайрейдеров».
Настраиваюсь на сайгонскую волну: «Американские самолеты бомбили исключительно военные объекты в ДРВ. У авиации США потерь нет»… Все-таки у журналиста привилегированное положение: иметь разные источники информации, многое видеть и сравнивать самому…
Выключаю радиоприемник. Перед глазами – разбитая школа, больница, разрушенные городские кварталы. И это «военные объекты»?
Записи из блокнота. 25 апреля 1967 г.
«14.00. Передаю корреспонденцию в Москву. Под вечер отправляюсь в небольшую деревушку под Ханоем, там лежат обломки сбитого сегодня американского самолета «Ф-105». Взят в плен двумя девушками из народного ополчения тяжело раненный американский пилот Роберт Ларри Уэсткамп».
Я и не подозревал тогда, что само имя летчика составляло развединформацию. Почти тридцать лет спустя мне сообщили, что пилот Уэсткамп значился среди «без вести пропавших». Оказывается, это я его обнаружил.
Рисовые поля. Глубокие воронки. В одной из них – обломки поверженного самолета. В маленькой глинобитной хижине – пилот. Он умер полчаса назад. Передо мной его документы, оружие, снаряжение, таиландские баты, филиппинские песо, американские доллары… Удостоверение личности, выписанное на имя лейтенанта Роберта Ларри Уэсткампа, родившегося 4 июля 1942 года. Военный номер – 3152424. Служил в эскадрилье № 354, которая была размещена на аэродроме Такли в Таиланде.
1942 года рождения. Всего на три года моложе меня… Вспоминается сообщение сайгонского радио: «У авиации США потерь нет».
День второй, 29 апреля. У расчехленных зениток
Предместья Ханоя. За спиной осталась понтонная переправа. Перед глазами, словно змейка, зеленая ленточка дамбы-перемычки. Вокруг изумрудно-зеленые рисовые поля. Жаркое тропическое солнце повисло над головой. Еще десять минут пути. Наконец, погружаюсь в тень небольшой банановой рощицы. На опушке расположилась позиция зенитной батареи. Три дня назад я уже был на этой батарее. Помню, восемь раз только в тот день приняли зенитчики бой с воздушными пиратами. В перерывах между налетами бойцы собирались вокруг солдатского котелка. Ели рис, а затем просто сидели молча. И, казалось, никто не желал нарушать столь драгоценную тишину.
Бойцы умеют ценить тишину, которая наступает не так уж часто. Каждый думал о чем-то своем. Сержант Хунг наигрывал на губной гармошке какую-то мелодию, возможно, сочиненную им самим здесь, на батарее. 20-летний рядовой Диен, удобно устроившись у лафета 57-миллиметрового (китайского производства) зенитного орудия, заканчивал начатое еще вчера письмо своей невесте, которая осталась в далекой деревушке под Донгхоем. Как обычно, Диен писал письмо в стихах, закрывал страничку рукой и чему-то по-мальчишески улыбался. И кто знает, возможно, вот так на бумаге он вел свой самый сокровенный разговор…
15 часов 20 минут. С командного пункта сообщили: прямо по направлению к батарее шло звено самолетов Ф-105. В напряжении замерли у орудий зенитные расчеты. Я укрылся в траншее, приготовил к работе фотоаппарат. Это его время. Ручка прочь!
Хунг отправил в ствол орудия первый снаряд… И первый щелчок фотоаппарата. С каждой секундой самолеты приближались к батарее. Из своего убежища я фотографировал батарею. Передо мной эта горстка людей – единое целое, своеобразное ядро, соединенное великим магнитом, который разные люди называют по-разному: долг, мужество, любовь к родине. А скорее всего – и то, и другое, и третье.
На батарее в ожидании боя каждое мгновение – вечность. Время так обманчиво здесь. Два «Ф-105» пикировали на батарею. «Шрайки» – реактивные управляемые снаряды – взрывались в нескольких десятках метров от крайнего справа зенитного орудия. Но вот один из «Ф-105» – в прицеле Диена. Залп! Прямое попадание. Самолет объят пламенем. Прошло несколько мгновений, и он врезался в гладь рисового поля. Другие самолеты уходят в сторону солнца. Но одна из бомб все-таки угодила в непосредственной близости от зенитки. Бойцов засыпало мокрой липкой землей. Контужен Хунг. Тяжело ранен в ногу Диен. Но отбит еще один воздушный налет…
Санитарка Дао, фронтовая подруга зенитчиков, перевязывала Диена.
– Потерпи, брат. Тебя быстро отправим в госпиталь, – ласково говорила Дао.
– Ничего, до моей свадьбы заживет. Ты ведь знаешь мою Лиен. Как ты думаешь, она будет меня ждать? А вдруг не будет нога? Что тогда? – Затем помолчал немного, сквозь пересохшие губы проговорил: – А бойцам скажи, рана не опасная. Я останусь на батарее до вечера. Работа и мне найдется. Не списывай раньше времени, сестренка Дао! Ладно? Еще повоюем. Вечером отправь, пожалуйста, письмо Лиен. Только смени конверт… На нем кровь…
