Эрик Дешодт - Аттила
Хрисафий был донельзя доволен. Он не смел и надеяться на то, что Максимин сам ничтоже сумняшеся возьмет с собой участника готовящегося преступления.
Большая аудиенция, которой потребовал Орест, состоялась в тот же вечер. В кои-то веки Феодосий предстал на ней настоящим императором. И безумцем, поскольку, чтобы навсегда уладить спор с императором гуннов, он предложил третейский суд и выбрал в арбитры доверенного человека Аттилы — самого Онегесия.
Этот яркий поступок стал апогеем правления Феодосия. Апогеем непоследовательности — настолько загадочной, что она выходит за рамки разумения. До сих пор никто не сумел дать ему серьезного объяснения. Феодосий предал себя в руки своего врага. Это настолько из ряда вон, что в этом даже хотели разглядеть христианское стремление к искуплению грехов с намеком на поползновения к святости. Или же Феодосий вышел из себя и устроил истерику. Если только не был настолько уверен в убийстве Аттилы, что позволил себе говорить невесть что — это уже неважно… Мы этого так и не узнаем.
«Ваш господин может быть уверен, что я полностью подчинюсь приговору Онегесия» — таковы якобы были его последние слова перед тем, как он величественно удалился в свои покои.
Потом он тайно принял Эдекона (считая его участником заговора) в присутствии Хрисафия и Марциалия: «Всё, что сказал и пообещал тебе мой верный и преданный щитоносец, вдохновлено, приказано и гарантировано мною». Эдекон поклонился, вышел и пошел рассказать обо всем Оресту.
Орест тотчас понял, что в руки плывет неслыханная удача: увенчать Аттилу ореолом жертвы, нарядить степного волка ягненком. С помощью этих лохмотьев они смогут шантажировать Константинополь.
Эдекон и Орест застали Аттилу в Буде. Император гуннов не отличался наивностью, но и он был поражен услышанной новостью и даже как будто прижал обоих к своей груди — редчайшее изъявление чувств.
Послали за Онегесием. Квартет настроил инструменты. Позвали Эслу. Он тотчас выехал в Константинополь, чтобы сообщить Феодосию ответ Онегесия на предложение выступить в качестве арбитра. Это был отказ: Онегесий бесконечно польщен, но не может согласиться. Он разъяснит свою позицию Макси-мину, как только будет иметь честь с ним встретиться.
Два дня спустя Феодосий II дал ответ на требования Аттилы в присутствии руководителей посольства, готового выехать к гуннам, — Максимина, Вигилы, Приска и их непосредственных заместителей.
Демаркацию новых границ гуннской империи за Дунаем нельзя проводить по расплывчатому принципу «в пяти днях пути» от реки. Этим займется постоянная смешанная комиссия, которая будет принимать во внимание историю данных территорий и интересы коренных жителей. Комиссия будет единственно уполномочена выдавать римлянам и гуннам разрешения на обработку земли, торговлю и перемещение по ту сторону границ.
Обе Паннонии отойдут к Аттиле, как он того желает.
Равнины и долины Маргуса и Нишавы станут ничейными. Созданная таким образом зона со своими традиционными ярмарками будет находиться под контролем смешанной полиции с равным участием гуннов и римлян.
Что же касается гуннских гарнизонов, затребованных Аттилой у Константинополя, Феодосий вновь предлагает смешанные отряды, за исключением Афираса, где Аттила, если захочет, сможет держать только гуннов.
Наконец, Феодосий в очередной раз согласился выдать перебежчиков. Их он насчитал 17 человек.
С этим посланием, императорской печатью и семнадцатью перебежчиками Максимин отправился в Афирас, где его дожидалась охрана, чтобы сопроводить к императору — никто из римлян не знал, где он находится.
Аттила.
Фреска Э. Делакруа. Около 1840 г. Фрагмент
Молодой Аттила. Гравюра. XVII в.
Император Западной Римской империи Гонорий.
Гравюра. 1836 г.
Последний император единой Римской империи Феодосий I Великий. Гравюра. XIX в.
Императоры Феодосий I, Аркадий и Гонорий.
Гравюра А. Дюрера. Начало XVI в.
Нападение гуннов на аланов.
Рисунок Д. Н. Гейгера. XIX в.
Аттила (Атли).
Иллюстрация к изданию "Старшей Эды" 1893 г.
Император Восточной Римской империи Феодосий II. Римский бюст
Император Западной Римской империи Валентиниан III, его сестра Гонория и их мать Галла Плацидия. Миниатюра. V в.
Гуннские всадники и пленный. Реконструкция
Нападение гуннов. Рисунок
Флавий Аэций. Гравюра. XVIIв.
Аттила. Медаль. VII в.
Пир Аттилы. Картина М. Тана. 1870 г.
Империя гуннов
Святой Лу упрашивает Аттилу пощадить город Труа. Гравюра. XVIII в.
Святая Женевьева. Париж. Церковь Сент-Этьен-дю-Мон. Скульптор П. Эбер. XIX в.
Император гуннов Аттила.
Иллюстрация к "Нюнбергской хронике". 1493 г.
Битва на Каталаунских полях.
Средневековая миниатюра. Фрагмент.
Гунны в битве на Каталаунских полях.
Рисунок А. де Невилля. XIX в.
Аттила. Гравюра Ф. Л. Ланглуа. XVII в.
Гунны, возглавляемые Аттилой, вторгаются в Италию.
Иллюстрация Ульпиано. 1890-е гг.
Встреча папы Льва I с Аттилой.
Миниатюра из Венгерской хроники. 1360 г.
Костер Аттилы. Гравюра. XVIII в.
Аттила.
Будапешт. Монумент 1000-летия обретения родины. Скульптор Д. Зала. Фрагмент
Посольство
Из Афираса гунны за 13 дней довели посольство до Сардики, лежавшей в руинах. Там провели один день и одну ночь. Именно там была произнесена фраза, по которой о гуннах судили в последующие века. Принадлежит она не Аттиле и вообще не гунну. Она приведена в записках Приска:
«Мы пустились в путь в сопровождении варваров и приехали в Сардику, город, отстоящий от Константинополя на тринадцать дней пути для доброго пешехода. Остановившись в этом городе, мы заблагорассудили пригласить к столу Эдекона и бывших с ним варваров. Жители Сардики доставили нам баранов и быков, которых мы закололи. За обедом во время питья варвары превозносили Аттилу, а мы — своего государя. Вигила заметил, что было неприлично сравнивать божество с человеком; что Аттила человек, а Феодосий божество[20]… Один из нас намекнул на разрушительную ярость конников: “Там, где гуннский конь ступил, трава не растет”. Услышав эти слова, которые должны были повергнуть их в стыд, гунны издали торжествующие крики. Можно было подумать, что они в самом деле приняли их за похвалу».
Далее «…мы прибыли в Наисс и нашли этот город безлюдным и разрушенным неприятелями. Лишь немногие жители, одержимые болезнями, укрывались в священных обителях. Мы остановились поодаль от реки, на чистом месте, а по берегу ее все было покрыто костями убитых в сражении». Жители привели быков и баранов для пропитания посольства и сопровождения. Гунны разрывали зубами кровавое мясо, а римляне его жарили. Через реки перебирались на однодеревках-долбленках, которыми ловко управляли перевозчики из варваров, избегая водоворотов. Так перебрались за Дунай (Истр), и гунны исчезли.
Растерявшиеся римляне разбили лагерь на равнине.
«Тогда Эдекон, Орест, Скотта и некоторые из важнейших Скифов пришли к нам и спрашивали о цели нашего посольства. Столь странный вопрос удивил нас. Мы смотрели друг на друга. Скифы, беспокоя нас, настоятельно требовали, чтобы мы дали им ответ. Мы объявили им, что о причине нашего прибытия царь велел нам говорить с Аттилой, а не с другим кем-либо. Скотта с досадой сказал, что они исполняют приказание своего государя и что не пришли бы к нам от себя, для удовлетворения личного любопытства. Мы заметили, что не так ведется в посольствах, чтобы посланники, не переговорив с теми, к которым они отправлены, и даже не видав их, сообщали им о цели своего посольства посредством других; что это небезызвестно и самим Скифам, которые часто отправляют посольства к царю; что надлежало и нам пользоваться такими же правами и что иначе мы не объявим, в чем состоит цель нашего посольства. Тогда Скифы уехали к Аттиле и возвратились к нам без Эдекона. Они пересказали нам все то, что было нам поручено сказать Аттиле, и советовали уезжать скорее, если нам более нечего сказать. Слова их еще более изумили нас, потому что мы не могли постигнуть, каким образом обнаружилось то, что втайне было постановлено царем».
