Леонид Беляев - Христианские древности: Введение в сравнительное изучение
Впрочем, возникшая в XVI–XVIII вв. традиция «простого собирания» церковных древностей внесла существенный вклад в их сохранение. Католические общины, особенно в Италии, издавна очень серьезно и старательно берегут каждое свидетельство древности, найденное на территории их храма или вокруг него. Фрагменты саркофагов и скульптуры; куски мраморных плит с остатками эпитафий; колонны и капители; мозаика с древних полов и многое другое сохраняется в капеллах, вмуровывается в стены (особенно в открытых галереях или нартексе), иногда оформляется как важная реликвия. Позже появятся специальные лапидарии и особые описания-путеводители со схемой размещения «сокровищ древности». Благодаря такой практике можно и сегодня познакомиться с находками, сделанными при обычных ремонтах XIX, XVIII, XVII вв. В честь особенно интересных находок даже нарезались памятные доски.7
В XVIII в. на христианскую археологию существенно повлиял ряд внешних обстоятельств. В 1711 г. были найдены руины Геркуланума, а в 1748 г. — Помпей, что открыло возможность научного изучения античного мира. Появились также первые обмеры и описания руин «исламского» Средиземноморья, поскольку Европа постепенно налаживала отношения с Оттоманской империей и путешествовать во владениях Порты стало легче.
Однако новый и решающий толчок к формированию научного этапа исследований христианских древностей в Европе дали снова катакомбы. Ватикан начал поощрять их изучение и предпринял шаги для контроля за этим процессом. В 1852 г. Пием IX была создана «Комиссия священной археологии» (Commissione de archeologia sacra). Это не было случайностью. Именно на 1830-40-е гг. приходится становление классической археологии, обнаруживаются ее первые успехи и выявляется превосходство методов. Вне Италии появились и первые удачные труды специалистов по позднеантичным памятникам, посвященные катакомбам, прежде всего работы Рауль-Рошетта (Raoul-Rochette, 1830, 1837, 1839).8
Накопленный столетиями опыт и неподдельный энтузиазм, в котором удивительным образом сочеталась религиозная убежденность с преданностью науке, вкупе с возможностью постоянной работы на памятниках, определили преимущество римских ученых. Это стало очевидным после того, как в 1840 г. на должность «Суперинтенданта святых мощей и кладбищ» папа Григорий XV назначил Джузеппе Марки (1795–1860), вслед за которым в катакомбы спустится и де Росси. Марки одним из первых осознал, что «реликвии» нельзя изучать в отрыве от «обычных» находок, вне архитектурного, художественного и исторического контекста — и поэтому начал борьбу с извлечением их из катакомб. Ему же принадлежит первая попытка составить общую программу их изучения и установить хронологию росписей. В 1837 г. он издал собрание ранних христианских надписей (Brunati, 1837), а в 1840 г. за-Думал монументальную серию, которая включила бы раннехристианскую архитектуру, живопись и скульптуру. К 1844 г. он опубликовал «архитектурную» часть — своего рода введение к ней (Marchi,»l 844), передав собирание надписей своему последователю и новому секретарю библиотеки Ватикана, де Росси. Методы Марки в 1840-1850-х гг. очень повлияли на молодых ученых Рима: появление такой фигуры, как де Росси, к настоящему времени уже почти канонизированной в качестве «отца христианской археологии», без него было бы невозможно.10
«Отец христианской археологии»
Джованни Баттиста де Росси (1822–1894) — конечно, наиболее выдающийся из археологов, работавших в Риме в XIX в. Римлянин, рожденный близ Марсова поля и неохотно покидавший Город, он рано увлекся христианскими древностями. В 14 лет он уже приступил к копированию древних рукописей и эпитафий и лучшим подарком для него была книга Бозио. Еще будучи студентом канонического и гражданского права, де Росси решил собрать и впоследствии опубликовать все древние надписи христианского Рима, что требовало невероятно самоотверженного труда. Он исколесил в 40-70-х гг. Италию (что для итальянского ученого в XIX в. не было обычно) и Западную Европу (Францию, Бельгию, Швейцарию, Германию, Австрию, Англию), изучая как памятники, так и рукописи, и сутками забывая о сне и еде за переписыванием текстов. Всего за 15 лет, к 1857 г., был готов первый том, второй вышел в 1888 г. (Rossi, 1861–1888)."
Несмотря на огромный вклад, сделанный де Росси в изучение эпиграфики и в собирание материалов по живописи ранних христиан (свод мозаик: Rossi, 1872–1892), главные его открытия связаны с изучением катакомб, а основной труд среди поистине бессчетных работ — с их фиксацией и публикацией. Приступая к нему в середине 1840-х гг., де Росси предположил, что места поклонения праху мучеников, описанные в итинерариях, не могли находиться особенно далеко от основных входов в катакомбы, а тем более — в совершенно недоступных местах. Около них, безусловно, должны быть заметны следы поклонения, оставленные паломниками граффити и т. п. Поэтому де Росси думал о методическом вскрытии кагакомб, для чего требовались не только средства, но и права на землю, в которой они находились. И то, и другое появилось не сразу.
Решающей стала находка «кладбища пап». Однажды, в поисках древней церкви св. Сикста, де Росси осматривал погреб одного виноградника на Виа Аппиа и нашел среди обломков фрагмент мраморной плиты с надписью, которую прочел как: «(Cor)nelius martyr». «Мученик Корнелий» был известен среди епископов III в., следовательно, было естественным ожидать его погребения неподалеку в катакомбах Сан Каллисто, первом кладбище христиан в Риме, известном по письменным источникам. Это была удача, огромную роль в которой сыграли блестящие знания де Росси эпиграфики и рукописей.12
Второй важнейшей археологической деталью, позволившей удостовериться в реальном существовании «кладбища пап» и давшей точку хронологического отсчета для всей системы катакомб, стали «памятники папы Дамаса» (366–384). Папа, с особым почтением относившийся к своим предшественникам-мученикам, специально занялся устройством их погребений. Он старался не ставить над катакомбами базилик, чтобы не повреждать могил; открыл уже заваленные гробницы мучеников; упростил доступ в катакомбы, построив лестницы, своды, контрфорсы и световые колодцы (луминарии). Но главное — он составил особые надписи, частью стихотворные, в которых описал подвиги мучеников (иногда упоминая и сделанные им самим работы).
Это массовое переоформление дало надежную точку отсчета, поскольку надписи легко было отличить, они вырезались особым почерком, одним и тем же резчиком (Furius Dionysius Filocalus) и имели очень узнаваемую, оригинальную форму букв. (В одной из надписей на «кладбище пап» Дамас признался, что очень хотел бы лежать близ своих предшественников, но он не позволял этого другим, да и своим присутствием боится обеспокоить прах святых). Эпитафии со стихотворными текстами Дамаса и с именами епископов III в. убедили папу Пия IX в необходимости купить виноградник на «кимитирии Калликста» и провести там раскопки. Сначала смеявшийся над археологией, папа стал в конце концов горячим приверженцем и защитником де Росси.
Итак, благодаря годам тяжкого труда и часто сопутствующей настоящим увлечениям удаче, удалось восстановить историю «папского кладбища». Де Росси пришел к ряду выводов, изменивших самую суть отношения к катакомбам. Оказалось, что Бозио был прав — катакомбы сначала не были христианскими. Их не строили специально ни для совершения литургии, ни в качестве убежища во времена преследований — но лишь как кладбища. Местом поминальных служб и литургии они стали, по мнению де Росси, только в период от последней четверти III до начала IV в. Были установлены нижняя и верхняя даты использования катакомб христианами: со второй половины II по V вв. Считалось, что ранние христиане происходили из беднейших и угнетенных слоев Рима — но выяснилось, что они были членами хорошо организованных погребальных сообществ, следовательно, не так уж бедны. Де Росси собрал также важные свидетельства взаимопроникновения христианства и язычества в римском обществе III в.
Новым был и сам способ работ. Он явно контрастировал с варварским разрушением исторического контекста «хранителями» XVIII в. (их следы виднелись повсюду: испорченные фрески, проломы стен, пустые места унесенных саркофагов, надписей, мощей). Конечно, и де Росси разделял методические ошибки своего времени (например, считал, что вся хронология уже ясна и надежна), не умел еще полноценно анализировать такой материал, как керамическая посуда, светильники и даже монеты, которые подчас находил в растворе закладок могильных ниш. Все же трезвость его подхода и стремление к критике источника исключительны для католической науки середины XIX в. Достаточно остановиться на такой проблеме, как атрибуция мученических погребений. Было достоверно известно, что в катакомбах они очень многочисленны. Сами эпитафии часто определяли положение остальных погребений по отношению к захоронениям мучеников: ad sanctos, ad martyres (около), или ante (перед), supra (над), retro (позади). Но можно ли отличить мученические захоронения от немученических по ритуалу? Многие погребения выделялись непривычными деталями. В обмазки ниш-локул вмуровывали всевозможные предметы (монеты, фрагменты сосудов или целые чаши, кукол и др.); внутри ниш находили ножи и наконечники, копья, клещи и цепи, камни и пр. — их необоснованно принимали за орудия казни. Впоследствии выяснилось, что таких предметов много и в языческих погребениях, и у «простых» христиан. Инструменты и оружие — просто погребальный инвентарь. То же касается и вещей, вдавленных в обмазку снаружи — это своеобразные «подарки», оставленные мертвому его родичами (кроме того, в рядах локул без надписей они позволяли отличать одну могилу от другой).
