Юрий Берёзкин - Инки. Исторический опыт империи
Надо заметить, что доколумбова Америка вообще отличается более ранним и широким распространением монументального изобразительного искусства, чем типологически близкие культуры Старого Света. Обилие и совершенство каменной и глиняной скульптуры и. настенной живописи, характерное для мексиканских (ольмекских) и перуанских вождеств II тыс. до н. э., не имеют аналогий ни в додинастическом Египте, ни в прото- и даже раннединастическом Двуречье. Одну из причин этого допустимо усмотреть в скором и эффективном подчинении квалифицированных индейских мастеров правящей элите. Создается впечатление, что как в Мексике в XII веке, так и в Перу в XVIII-XV веках до н. э. имел место резкий сдвиг в формах общественных отношений: монументальное искусство появляется внезапно в уже развитом виде, тогда как достаточно массивные перуанские святилища начала II тыс. до н. э. лишены сколько-нибудь существенного декора.
Навершие золотой булавки культуры уари с изображением божества (из клада, обнаруженного в районе Куско; по С. Чавесу).
Горные районы Центральных Анд до середины I тыс. до н. э. развивались несколько медленнее прибрежных. Окончательный переход к оседлости, отраженный в появлении деревень и гончарства, приходится лишь на вторую четверть II тыс. до н. э., когда на побережье уже возводились массивные пирамиды. Простые вождества, по-видимому, формируются здесь с конца II тыс. до н. э. Зато в середине или третьей четверти I тыс. до н. э. именно в горах в верховьях реки Мараньон вырастает крупнейший региональный центр, Чавин-де-Уантар, контролировавший торговый путь через Анды. Существует гипотеза, связывающая возвышение Чавина с постигшей прибрежные области катастрофой - ударами гигантских цунами, разрушивших в начале I тыс. до н. э. Гарагай и, возможно, другие храмы и поселения. Ш. Позорски же доказывает, что политическое объединение вокруг Сечин-Альто было около 1000 г. до н. э. просто разгромлено горцами. (Ibid. P. 25-29.) Каковы бы ни были причины упадка прибрежной культуры в самом начале I тыс. до н. э., ее предшествующие достижения не были утрачены: важнейшие особенности архитектуры Чавина восходят именно к прибрежной традиции. В IV веке до н. э. Чавин-де-Уантар стал одним из самых значительных поселений Южной Америки. Вокруг великолепных храмов располагались жилые кварталы площадью около 40 га. Число обитателей городка составляло две-три тысячи человек. (Burger, 1984.)
Зародившийся во II тыс. до н. э. на побережье и получивший блестящее развитие в каменных барельефах Чавина художественный стиль, равно как и связанные с данными монументальными памятниками типы керамики, встречаются на огромной территории - от лесного коридора, разграничивающего Эквадор и центральноандскую область, до Аякучо и южного побережья Перу. Со своей стороны, культуры, развивавшиеся в тот же период в бассейне озера Титикака, также демонстрируют некоторые общие черты, хотя и не столь яркие, как «чавиноидная» общность. Предполагать политическое единство каждой из этих двух групп племен нет достаточных оснований, но тенденции к такому объединению, вероятно, возникали. В частности, найденные в горах и на побережье культовые изображения свидетельствуют об унификации существующих религиозных представлений, о возникновении образов божеств с устойчивой иконографией. Складывается художественный канон, определивший многие особенности всего последующего перуано-боливийского искусства вплоть до эпохи инков. Характерно также, что население северного Перу в I тыс. до н. э. предпочитало пользоваться изделиями из обсидиана (вулканического стекла), поступавшего из более удаленного, но находившегося в границах «чавино-идной» области центральноперуанского месторождения, чем оказаться в зависимости от более близкого источника в Эквадоре, который контролировали создатели других культур (Social and economic organization, 1984. P. 33-71.).
3. Первичные государства
Формирование государств с населением в сотни тысяч человек начинается в Центральных Андах в первых веках нашей эры после появления культур мочика на северном побережье, уари в юго-центральной части горного Перу, тиауанако в бассейне озера Титикака и, может быть, лима на центральном побережье. Заканчивается этот период событиями, уже описанными в первой главе.
Границы древних государств определялись естественно-географическими, хозяйственными и этно-культурными рубежами. Историко-этнографические материалы и общетеоретические соображения заставляют предполагать, что первый шаг к появлению государства делается в тот период, когда среди вождеств, занимавших какой-то ограниченный район, выделяется сильнейшее. Однако даже добившись уверенного преобладания над остальными, новое политическое образование еще не превращается само по себе в государство. Последнее, как уже было подчеркнуто, отличается от вождества прежде всего ролью центра. Он способен теперь непосредственно руководить делами на окраинах, а не пользоваться одними лишь методами косвенного управления. Для этого необходим административный аппарат - тем более громоздкий, чем больше управляемая территория и население. Его содержание обходится дорого, поэтому государство может возникнуть лишь при таком изобилии прибавочного продукта, которое вождествам недоступно. Границы вождества редко отстоят от центра на расстояние, преодолимое более чем за день пути, иначе система становится неуправляемой. Более крупные вождества (например, у степных евразийских народов) были недолговечными и во всяком случае непрерывно меняли свои границы. В земледельческих обществах верховный вождь обычно контролировал территорию радиусом 10-30 км. Если в ее пределах земля и воды бывали настолько богаты, что могли прокормить не тысячи, а десятки тысяч людей, вождества превращались в города-государства. Районов со столь благоприятными природными условиями на земном шаре было немного, поэтому даже в древности большинство государств возникло не спонтанно, а под влиянием уже появившихся передовых центров.
Разобраться в исторических обстоятельствах, приведших к образованию первичных государств, ученые стремятся на протяжении многих десятилетий. Поскольку процессы подобного рода нигде не освещены письменными источниками (письменность в ранних обществах либо еще отсутствовала, либо использовалась в описанных выше чисто прикладных целях), мы опираемся на археологические материалы, а также на разного рода поздние аналогии. По археологическим данным нельзя надежно судить об уникальных явлениях и фактах, но материалы раскопок ценны при изучении повторяющихся событий, где возможны сравнение, типология и статистика. Сопоставление данных по центрам становления первичной государственности в Старом и Новом Свете всегда считалось самым эффективным методом выявления ведущих, универсальных закономерностей, сопутствующих зарождению обществ нового типа.
Хрестоматийные примеры первичных государственных образований - шумерский Лагаш середины III тыс. до н. э. в южном Двуречье и сапотекский Монте-Альбан конца I тыс. до н. э. на юге Мексики. (Дьяконов, 1950; Redmond, 1983; Spencer, 1982.) В Лагаше, по выкладкам И. М. Дьяконова, 150 тыс. человек жило на территории поперечником примерно 50 км. Монте-Альбан находился в центре долины Оахака, максимальная протяженность которой 70 км. В городе жило 10-20 тыс. человек. Общее население долины точно не подсчитывалось, но, по-видимому, находилось в пределах 50-100 тыс. человек.
Современные археологи называют Монте-Альбан древнейшим государством Нового Света. С ним, возможно, соперничает Эль-Мирадор в низменностях Гватемалы, однако этот город майя, оставленный населением в I тыс. до н. э., еще недостаточно хорошо изучен. К середине I тыс. н. э. в основной зоне расселения майя имелось два десятка городов-государств. В отличие от сапотекского Монте-Альбана и особенно от Теотиуакана в Центральной Мексике, предпринявших успешные завоевательные походы и превратившихся в столицы крупных царств с населением до полумиллиона человек каждое (Sanders, Webster, 1988. P. 543.), политическое развитие майя на стадии города-государства так и остановилось. (Гуляев, 1979.)
Для нашей темы важнее всего определить, как сформировались первые государства в горных районах Боливии и Перу, т. е. на территории, ставшей впоследствии ядром империи инков. Судя по имеющимся данным, они прошли стадию города-государства, хотя их дальнейшая судьба еще недостаточно понятна. Особенно это касается Уари.
В VI веке н. э. вождества долины Аякучо вошли в состав политического объединения с вполне нормальной для города-государства территорией радиусом 30-40 км. Расположение поселений разного размера и типа, особенности их архитектуры, распределение находок убеждают археологов в том, что перед нами именно государство, а не всего лишь крупное вождество. (Andean archaeology, 1986. P. 189-200; Current archaeological projects, 1984. P. 95-131; Isbell, 1977; Isbell, Schreiber, 1978; Schreiber, 1987.) В подобных границах культура уари просуществовала недолго. Характерные для нее парадная керамика и изысканно орнаментированные ткани вскоре появляются в погребениях в разных районах Перу, а близ Куско и Кахамарки (т. е. на противоположных концах этого нового ареала уари) строятся обширные архитектурные комплексы, не имеющие прототипов в местных традициях. Все это было соблазнительно счесть за доказательство сложения первой центральноандской империи.
