Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том II
Кооператив Обрегона взял на себя кредитование фермеров и сбыт продукции, прежде всего в США. Благодаря хорошим контактам с властями у Обрегона был доступ к дешевым кредитным средствам Соноры и Синалоа, а блестящие связи в США обеспечивали ему гарантированный сбыт в этой стране. Кооператив обязался соблюдать законодательство США, по которому запрещалось продавать товары любым воюющим против Америки странам.
В 1918 году цены на нут выросли в два раза, и Обрегон получил с каждого проданного в США мешка пятьдесят центов. Сведения об общей сумме полученных генералом-бизнесменом доходов разнятся от 50 тысяч до полутора миллионов долларов. В любом случае это были для того времени очень большие деньги. Однако Обрегон совершил серьезную ошибку, продавая весь товар только одному американскому бизнесмену, Грейсу, от которого, вероятно, тоже получал комиссионные. Мексиканские фермеры лишились былых диверсифицированных рынков сбыта. Когда война закончилась и цена на нут опять упала, весь кооператив оказался в долгу у того же Грейса, который теперь обеспечивал кооператоров заемными средствами. Обрегону пришлось взять весь долг на себя, что, видимо, тоже рассматривалось как благородный жест. Однако генерал так и не рассчитался с долгом до своей смерти в 1928 году.
Тем не менее благодаря своей поездке и коммерческим связям Обрегон мог рассчитывать на поддержку американцев в борьбе за президентское кресло. В самой Мексике дело обстояло куда как сложнее.
Большинство солдат и офицеров революционной армии, основной политической силой Мексики, конечно, считали Обрегона наиболее приемлемым преемником Каррансы. Однако это не относилось к самым влиятельным генералам страны, а ведь обычно войска действовали так, как им велит их местный военный вождь. Пабло Гонсалес (пожалуй, второй после Обрегона по авторитету в стране генерал) считал себя более подходящим президентом. А Карранса, чтобы посеять недоверие между Гонсалесом и Обрегоном, намекал первому, что может поддержать его кандидатуру. Другие влиятельные генералы, например, Мургуя и Дьегес, вообще не хотели видеть президентом ни Обрегона, ни Гонсалеса. Они ориентировались на Каррансу и были готовы оружием поддержать выбор последнего.
Что касается гражданской части политического спектра, тут ситуация была еще более запутанной. Формально правящей партией страны считалась Либерально-конституционалистская, которая и выдвинула Каррансу на президентский пост в 1917 году. Но уже на выборах в Конгресс и в штатах в том же 1917-м партия явно поддерживала более радикальных кандидатов, которые считались обрегонистами. В Конгрессе примерно 80 % депутатов – членов партии активно оппонировали Каррансе, пытавшемуся внести консервативные изменения в Конституцию страны. «Дон Венус», уверенный, как всегда, только в собственной правоте, полагал, что оппозиционные настроения подогревает Обрегон[63].
Поэтому уже в 1917 году Карранса дал указание местным властям всячески мешать образованию организаций либеральных конституционалистов в городах и деревнях. Затем последовали репрессии правительства против партийной газеты «Гладиадор». Один из видных деятелей партии Доктор Атль даже был вынужден эмигрировать в США.
На проходивших в июле 1918 года новых выборах в Конгресс Карранса, опираясь на правительственный аппарат, чинил всевозможные препятствия кандидатам либеральных конституционалистов и поощрял образование в различных штатах местных партий, которые не могли бы сформировать в парламенте единый блок. Само же правительство поддерживало выдвижение тех кандидатов, кто не имел никаких политических убеждений и был готов голосовать так, как ему подскажут в президентском дворце. Характерен один почти анекдотический случай. К Каррансе с просьбой о поддержке его кандидатуры обратился один ветеран войны против французов, проходившей, напомним, в 1862-1867 годах. Просьба была обоснована следующим образом: он, ветеран, уже стар и болен, поэтому хотел бы перебраться поближе к своей дочери, проживающей в Мехико, а депутатство как раз и поможет достичь этой цели.
Благодаря подкупу и запугиваниям правительству удалось сократить абсолютное большинство Либерально-конституционалистской партии в Конгрессе. Однако Конгресс от этого не стал менее оппозиционным. Карранса, в свою очередь, никак не хотел осознать, что радикальные настроения депутатов вовсе не объясняются закулисными интригами Обрегона, а просто отражают господствующее в стране общественное мнение. Президент считал парламент «недисциплинированным» и даже прекратил назначать министров, которых должны были утверждать парламентарии, предпочитая править с помощью исполняющих обязанности глав тех или иных ведомств.[64]
Конечно, Обрегон, как уже упоминалось, оказывал влияние на руководство Либерально-конституционалистской партии, прежде всего через своего представителя в Мехико Аарона Саенса. Последний тоже был депутатом Конгресса и председательствовал на его заседаниях. Именно через Саенса пытался установить связь между Обрегоном и Сапатой Хильдардо Маганья.
Однако в общем плане следует вновь подчеркнуть, что мексиканские партии того периода вообще никакими партиями не являлись. Это были оторванные от народа клубы политиков, поддерживавших ту или иную кандидатуру на выборный пост. После выборов партии, как правило, влачили малозаметное для населения существование. Именно на это обстоятельство и рассчитывал Карранса. Как и Порфирио Диас, «дон Венус» полагал, что с помощью административного ресурса может навязать стране любого кандидата[65] и создать для этого любую политическую партию. Ведь формально партия требовалась для соблюдения одной из традиций мексиканской политической жизни: никто не мог сам выдвинуть собственную кандидатуру на какой-либо пост, это сочли бы нескромным.
Поэтому презиравший все партии, эти «клубы безответственных болтунов», Карранса все же решил на всякий случай создать свою карманную партию, получившую в 1918 году название Либерально-националистической. Тем самым Карранса акцентировал внимание избирателей на своем основном козыре: именно он является самым активным борцом против американского империализма, в то время как Обрегон связан с янки сомнительными коммерческими делами. Партию курировал министр внутренних дел Берланга, что и должно было обеспечить этой новоявленной политической структуре административный ресурс.[66]
Столичные газеты стали сразу же восхвалять новую партию и критиковать старую (такую прессу обеспечивали финансовые дотации Берланги). Но основным рычагом влияния правительства на политическую жизнь был контроль над телеграфом и железными дорогами. В то время все политики и генералы страны вели оживленную телеграфную переписку, содержание которой немедленно докладывалось президенту. К тому же по указанию Каррансы телеграф мог вообще не пропускать те или иные сообщения, парализуя контакты оппозиционных политиков. То же самое относилось к железным дорогам. Обычной формой предвыборной борьбы были поездки кандидата на специальном поезде по регионам страны. Автомобили тогда практически отсутствовали, так же как и дороги для них, а путешествовать верхом на лошади было бы весьма некомфортно многим политическим деятелям, не умевшим держаться в седле. На обычных поездах кандидаты не ездили – видимо, не очень-то высоко ценя собственных избирателей. Спецпоезда же могли быть задержаны по приказу Каррансы в любом месте, что срывало намеченные в том или ином городе встречи с избирателями.
Обрегон, тем не менее, активно, хотя и не публично расширял собственную политическую базу. После образования КРОМ генерал немедленно установил с этой организацией плотный контакт. Он знал Моронеса еще по деятельности последнего в «Доме рабочих Мехико». Моронес прекрасно помнил, что именно Обрегон в 1915 году пошел на контакт с рабочими столицы и санкционировал создание «красных батальонов». В августе 1919 года Моронес и Обрегон заключили секретное соглашение. Согласно этому пакту КРОМ обязывался активно поддерживать президентскую кампанию Обрегона. В обмен Обрегон в случае избрания соглашался на создание Министерства труда, которое должен был возглавить человек по выбору КРОМ (фактически по выбору Моронеса). Вплоть до создания этого ведомства представитель КРОМ должен был возглавлять Министерство промышленности и торговли. Обрегон в качестве президента обязывался также минимум раз в неделю принимать лидера КРОМ и консультироваться с ним по всем вопросам, связанным с положением пролетариата в стране.
Показательно для политической культуры тогдашней Мексики то, что пакт Моронес – Обрегон держался в секрете. Все уделяли внимание внешним приличиям: открыто обещать какие-либо блага в обмен на политическую поддержку было неуместно. Считалось, что кандидат должен выдвинуть программу, соответствующую своим политическим убеждениям, а затем уже политическим силам в зависимости от собственных взглядов предстояло решать, устраивает их такая программа или нет. В этом смысле пакт КРОМ с Обрегоном подтверждал беспринципность и прагматизм последнего, которые так презирал Карранса.
