Фолькер Райнхардт - История Швейцарии
К тому же для тех, кто принимал в Швейцарии решения, постоянным призывом к нейтралитету служили события в «Трех союзах», с которыми Конфедерацию связывала свободная ассоциация. Здесь, где последнее слово принадлежало отдельным общинам, конфессиональный раскол высвободил огромный потенциал насилия. Страшная картина, возникавшая в сознании умеренных швейцарских элит, — самоистребление при деятельной помощи великих держав, — превратилась у соседей на востоке в действительность. Поводом для вмешательства стала подвластная членам союзов земля Вельтлин. Главные роли в этой кровавой борьбе за души и горные перевалы играли папа Урбан VIII, а также Испания и Франция. Особенно много было поставлено на карту для дома Габсбургов — речь шла о высокогорных альпийских дорогах, которые представляли собой важные соединительные пути между его северными и южными владениями.
С заключением Вестфальского мира Конфедерация, которую искусно представлял бургомистр Базеля Веттштайн, преследовавший прежде всего интересы своего города, добилась выхода из состава империи. Точнее говоря, она была исключена из числа государств, имевших обязанности по отношению к империи. Франция и Нидерланды интерпретировали аналогичное освобождение как подлинное провозглашение своего суверенитета. В Конфедерации, напротив, еще в течение десятилетий потом внутренние кантоны разыгрывали карту принадлежности к империи, если находили это уместным, исходя из конфессионально-политической ситуации. Настойчивое притязание на ранг самостоятельного субъекта международного права дало себя знать, только когда Габсбурги, то есть Франция, поставили этот статус под вопрос, а соображения оборонной политики позволили неограниченному суверенитету предстать необходимым.
Но после уменьшения внешней угрозы внутренние противоречия проявились со всей силой. С окончанием военной конъюнктуры ситуация на селе стала критической вследствие падения цен и сверхзадолженности. Кредиты взыскивались с крайней жесткостью, остальное довершила денежная политика Берна и Люцерна, вредившая интересам сельских регионов. Контрмеры, инициированные и координировавшиеся высшим слоем зажиточного крестьянства, не заставили себя долго ждать. Сопротивление возникло в конце 1652 г., сначала в коммуне Энтлебух кантона Люцерн, регионе, пользовавшемся существенной автономией, и распространилось оттуда на территории Берна, Золотурна и Базеля. Так восстание приобрело надконфессиональный характер. Попытки посредничества со стороны кантонов, не затронутых непосредственно, потерпели провал, так как эти кантоны в конечном счете, как и тагзатцунг, благоприятствовали интересам господ. Требования восставших, которые считали себя не мятежниками, а восстановителями старого доброго права, на пике движения далеко превзошли такие цели, как устранение вызывавших недовольство экономических и юридических нарушений. Более того, в соответствии со своим самоосознанием идейные вдохновители восстания опирались именно на антитиранические мифы периода основания Конфедерации. Союзы, заключенные ими в апреле и мае 1653 г., должны были обосновать собственную конфедерацию крестьян и потребовать права на участие в управлении. Так предполагалось поступать и впредь при последовательном преодолении конфессиональных противоречий.
Власти, однако, отнюдь не были готовы согласиться с таким участием низов в управлении. Войска Берна, Центральной Швейцарии, Люцерна и Цюриха быстро справились с крестьянскими отрядами. Выторгованные в июне договоры о подчинении обязывали восставших сложить оружие и распустить их союзы. Их вожди, в том числе Ханс Эмменеггер и Никлаус Лойенбергер, выделявшиеся как представители зажиточного крестьянства, были казнены.
8. Время Вильмергенских войн (1656–1712)
Швейцарским кантонам, еще единым в подавлении мятежа против богоугодной власти, уже через три года пришлось вынести кровопролитную войну друг с другом. Поводы к этому конфликту и его ход показывают, насколько уязвимой, даже ломкой стала тем временем структура союза.
В сентябре 1655 г. 32 приверженца Реформации бежали из Арта в кантоне Швиц в Цюрих. Из этого эпизода возникло религиозно-политическое событие первостепенного значения, так как оба кантона обвинили друг друга в нарушении конфедеративных договоров. Власти Швица ставили в вину властям Цюриха дружеское принятие на своей территории изменников родины; власти Цюриха заявляли, что их коллеги в Швице отказывают инаковерующим в праве свободного изменения местожительства. В условиях нараставшего недоверия отсюда были выведены образ врага и необходимость вынужденного действия. Так, духовенство Цюриха превозносило беженцев как общину, избранную Богом, поэтому святая обязанность оказывать деятельную поддержку как им, так и их угнетаемым братьям по вере в диаспоре. Для менее благочестивых лиц, принимавших решения, были предоставлены аргументы, оправдывавшие войну. К примеру, бургомистр Цюриха Иоганн Генрих Вазер подчеркивал, насколько несостоятельными стали политические порядки в Конфедерации с их разнообразными внутренними помехами, и сколь неотложно поэтому коренное преобразование союза. Само собой разумелось, что эти планы можно было осуществить, только применяя насилие по отношению к кантонам Центральной Швейцарии.
Столь же значительно расходились оценки и в ходе диспутов по государственно-правовым проблемам. Цюрихские юристы апеллировали к тому, что правовые нормы союзной структуры ограничивали свободу действий отдельных членов союза, в то время как Швиц представлял противоположную позицию. Для обеих сторон это означало полный пересмотр позиций, занятых двумястами годами раньше. За этими спорами стояли различные представления о праве и судопроизводстве в целом. В сельских местностях Центральной Швейцарии как для социального базиса большой семьи, так и для политики определяющую роль играли третейские процессы, с помощью которых обреталось право в публичной процедуре. В городах же преобладало применение гораздо более дифференцированного римского права. В конкретном случае упомянутого выше конфликта эти контрасты выразились в том, что Швиц отверг предложение Цюриха разрешить спор в конфедеративном судебном разбирательстве как недопустимое вмешательство в свои внутренние дела. На таком фоне пропаганде обеих сторон было легко действовать. Она изображала сценарии угроз и ссылалась на основные конфедеративные ценности, отказывая противнику как в них, так и в чести. Короче говоря, война представлялась в качестве единственного средства, способного восстановить нарушенный порядок.
Ее быстро выиграли католические кантоны. С офицерами, проверенными на службе в качестве ландскнехтов, они выступили против плохо организованного ополчения Цюриха и Берна. В битве под Вильмергеном 24 января 1656 г. реформатская сторона потерпела сокрушительное поражение. Его причина крылась не только в недостаточном боевом опыте, но и в отсутствии единства между политическим и военным руководством. Кровавая борьба между швейцарцами стала почвой для быстро распространявшихся жутких известий. Победителям-католикам ставили в вину зверскую жестокость, они же рассматривали свой триумф как вознаграждение за твердость в вере. Моменты общности оказались исчерпаны как никогда ранее. Нейтральным кантонам Базель, Фрибур, Шафхаузен и Золотурн, а также французскому послу пришлось вести тяжелую посредническую работу. Мир, заключенный 7 марта 1656 г., снова оказался приемлемым, в основном подтверждая существовавшую ситуацию, а тем самым явно и позицию Швица, согласно которой отдельные кантоны суверенны без ограничения. Но и это соглашение не могло привести к длительному примирению. Дело было не только в том, что цюрихцы, несмотря на мягкие условия, чувствовали себя униженными. Помимо того победа под Вильмергеном фиксировала такие политические отношения, которые приходили во все более резкое противоречие с ведущим экономическим и культурным положением реформатских городов. Да и католические кантоны вовсе не были объединены триумфом, как показали последствия. А именно: Швиц обвинил коменданта Ури, Себастьяна Цвиера фон Эфибаха (1589–1661) (тот, сражаясь на католической стороне в Тридцатилетней войне, дослужился до фельдмаршал-лейтенанта габсбургских войск), в предательстве и вызвал обвиняемого на свой суд. Ури, естественно, отверг это требование как нарушение суверенитета сословий, только что подтвержденного в мирном договоре.
Роль французского посла в мирных переговорах позволяла предчувствовать последующие внешнеполитические ориентации. Так, в 1663 г. в Париже пышной церемонией было отпраздновано заключение союза всех швейцарских кантонов с французским королем Людовиком XIV. Этот союз обновил старые соглашения о поставке наемной военной силы и в то же время символизировал разницу в ранге сторон, подписавших договор, никогда не проявлявшуюся ранее столь отчетливо в подобного рода торжествах. Король, о чем явно свидетельствовало дорогостоящее празднество, претендовал на превосходство в славе пред всеми остальными коронованными особами и милостиво позволил швейцарцам принять участие в его чествовании. Параллельно с этим французский посол стремился привязать к короне решающие круги швейцарских элит и тем самым обрести определяющее влияние на тагзатцунг. Подобную вербовку предпринимал и императорский посланник. Успех соответствующих усилий зависел не только от радостной готовности раскошелиться, но и от способности вчувствоваться в умонастроения, то есть от тонкого чутья, позволяющего сохранять репутацию как дающей, так и берущей стороны.