Константин Сахаров - Чешские легионы в Сибири (Чешское предательство)
Однако, большевики, навалившись на Западную армию, разбив ее наступление на Волгу и оттеснив за реку Белую, сосредоточили теперь удар своих главных сил на Сибирскую армию Гайды. И сейчас же вслед за взятием Глазова, начались у него неудачи, которые с каждым днем принимали все больший размер и обратились, наконец, в катастрофу. В некоторых частях Сибирской армии, подпавшей пропаганде чешских и доморощенных политиканов, начались восстания и переход на сторону большевиков; это сопровождалось, как всегда в таких случаях, избиением многострадального русского офицерства.
Гайда использовал эти затруднения по-своему. Он прислал в Омск, минуя верховного правителя, прямо в кабинет министров ноту, в которой излагал, что причина неудач лежит не на нем, а в неумелом руководстве армиями; он грозил, что дело погибнет, если не передадут управление всеми русскими силами ему, Гайде. Особенно он нападал на начальника штаба верховного правителя, на генерала Лебедева. Тон ноты был угрожающий, — что-де, если не подчинят все армии Гайде, то он или уедет совсем, или повернет штыки своей армии на Омск.
Там поднялась большая тревога. Адмиралу Колчаку пришлось ехать самому в Екатеринбург, на свидание с Гайдой; оттуда оба они вернулись в Омск. Здесь шли долгие колебания, переговоры, а Сибирская армия в это время отходила все дальше. Верховный правитель хотел прогнать Гайду, так как уже выяснились почти все его закулисные замыслы и интриги, как равно и связь его с чешскими политиканами. Но, в конце концов, адмирал не решился на этот крайний, как тогда ему казалось, шаг и пошел на уступки. Гайде была подчинена Западная армия — в оперативном отношении.
Но действия приняли такой оборот, что через два дня уже пришлось этот приказ отменить. «Бессмертный батальон имени генерала Гайды» перешел на сторону большевиков; это печальное явление повторялось почти ежедневно на различных участках фронта Сибирской армии. Неудача ее, вместо обещанных легких успехов, действовала удручающе на войска и на население; а усиливавшаяся пропаганда большевиков и их агентов в Сибири, ввергла массы снова в крайнее нервное состояние, полное волнений и брожения. Этим и объясняются измены воинских частей и переход их на сторону большевиков. Все это происходило как раз в то время, когда внутреннее положение в соседней Западной армии, командование которой в те тяжелые дни адмирал Колчак возложил на меня, — становилось все прочнее; чисто-народное движение против большевиков увеличивалось там с каждым днем. И в моей армии не было ни одного случая измены.
Сибирская армия, так недавно еще сильная и многочисленная, таяла и исчезала. Кроме указанных выше причин, много способствовало этому безостановочное отступление, почти без попыток образовать резервы и переходом в наступление остановить натиск красных. Без боев была оставлена Пермь с заводами, с потерей огромного количества снабжения, складов, с потерей всей нашей речной флотилии. Эта безнадежность, вытекавшая из полного неумения и неспособности фармацевта-генерала, действовала на Сибирские части все хуже и хуже.
В эти дни верховный правитель решил устранить от командования Гайду и заменить его другим лицом. Гайда пытался противодействовать, выступил снова с угрозами, отказался подчиняться. Тогда адмирал Колчак издал приказ об увольнении Гайды в отставку, с лишением его права носить русский мундир.
В особом поезде, увозя все свои ценности, в сопровождении близких ему клевретов, под покровительством чешского национального комитета и француза Жанена — выехал авантюрист Гейдль, минуя Омск, во Владивосток. И там засел он до осени.
***Мы справились в те дни с бедой. Сибирь, — эта страна неиссякаемых источников, страна будущего, — дала силы, а русская выдержка все переборола. Вместе с отходом вглубь Сибири, мы производили необходимые реформы, пополняли свои ряды и готовились к новому периоду нашей отечественной борьбы.
В тот 1919 год в Сибири была очень мягкая и запоздалая осень. Золотые дни, румяные закаты, нежные зори, и даже ночи были теплые, лишь с легким дыханием приближающейся зимы. Необозримые поля западной Сибири убегали к бледно-голубому горизонту, волнуясь и переливаясь пышными темно-золотыми колосьями созревших хлебов. Урожай был тогда повсюду на редкость обильный. Теплая, сухая осень, напоминала собою весну, и была очень подходящим временем для широких активных действий.
Наши армии снова перешли в наступление и ударили по большевикам. Весь сентябрь и начало октября, без перерыва, мы успешно атаковали красных и разбили в ряде боев их силы. Армия, — действовавшая на главном направлении, вдоль железной дороги Челябинск — Уфа — Самара, была под моим командованием. Три корпуса ее гнали в течение сентября красных от реки Ишима до Тобола, преследовали их на протяжении, более 200 верст. Операции закончились полным успехом. Но дались они нам не легко, потери убитыми и ранеными почти обескровили мою армию. Мы были принуждены, прогнав красных за Тобол, остановиться на этом рубеже, чтобы пополниться, дать частям отдых и снабдить их теплой одеждой для предстоящего зимнего похода.
В штаб моей армии поступали сведения о состоянии большевиков в те дни: их полк, во время ученья за Тоболом, разбежался при появлении кучки конных, принятых красными за наших казаков. А пленные красноармейцы и перебежчики от них показывали в один голос:
— «Вся красная армия решила, что, коли белые будут дальше гнать, дойдем до Челябинска с боями, а там все рассыпемся, разбежимся и комиссаров перебьем…»
Опять был момент перегиба истории. Поддержи нас чешские легионеры, хотя бы одной дивизией, хотя бы всего десятью тысячами из пятидесяти, — то красных не существовало бы, не было бы и угрозы III-го интернационала над всем миром. Русский народ был бы освобожден от кровавой его диктатуры. Но обленившиеся и заплывшие жиром банды чехов предпочитали сидеть в тылу, охраняя с оружием в руках наворованное добро.
А большевики, понимая опасность создавшегося положения, все силы направили против нас, бросили все, что было свободного в резервах, снимая части с других фронтов. В середине октября начались снова ожесточенные кровопролитные бои. Моя армия, не успевшая получить пополнений, таяла с каждым днем. Наконец, на четвертый день непрерывных боев, красным удалось переправиться через Тобол, прорвав растянутый фронт нашего левого фланга. Нестерпимо-мучительно было переживать те дни, когда кучки наших храбрецов, только-что совершивших победоносный марш к Тоболу, были принуждены из-за халатности тыла и преступного предательства, отступать снова на восток.
Весь октябрь и ноябрь шли неравные бои. Большевики не потеряли времени даром. Они влили в свои ряды пополнения, усилились свежими частями и были числом сильнее нас во много раз. Наши белые армии отходили все более на восток, отбиваясь на каждом рубеже, терпя жестокие лишения. Начиналась сибирская зима, а наши части были только наполовину снабжены теплыми вещами и полушубками. Зато чешские склады и вагоны ломились от награбленного русского сукна, обмундирования и теплых вещей.
15 ноября большевики заняли Омск, бывший все время столицей правительства адмирала Колчака. Под прикрытием отступавшей армии, спешно производилась эвакуация на восток в поездах по железной дороге всех раненых, больных, семей офицеров и добровольцев, а также и военных грузов.
Наш план заключался теперь в том, чтобы уйти на зиму в восточную Сибирь, спасти кадры армии и удержать ими на зиму фронт в дефиле, примерно, на линии Мариинска. В течении зимы провести решительные меры для водворения порядка в тылу, извлечь из него все боеспособные элементы, пополнить ряды армии, и весною 1920 года повести новое, решительное наступление на Волгу, для освобождения Москвы.
План этот был тем выполнимее, что массы населения России и Сибири, познавшие на себе всю жестокость и всю нежизненность большевицкого режима, оказывали нам свою полную поддержку. Для выполнения этого плана, в руках отечественных русских сил были три данных, три основы: живая сила армии, выдержавшей все испытания, ее вождь, адмирал Колчак, вера в которого не поколебалась до конца, и государственное русское золото, поезд которого, тридцать полных вагонов, сопровождал адмирала.
И все эти последние русские ценности были погублены предательством чешских легионов.
VI. Чешское предательство
(Ноябрь 1919 — Февраль 1920)
Паническое бегство чешских легионов — Закупорка ими сибирской магистрали — Трагедия русских санитарных и беженских поездов — Мероприятия адмирала Колчака — За кулисами чешского предательства — Восстание, поднятое чехами во Владивостоке — Гайда во главе его — «Меморандум» чехов — Мнение современника — Отъезд адмирала Колчака от армии — Арест его чехами в Нижнеудинске — Пять флагов союзников! — Восстание в Иркутске — Чехи выдают адмирала Колчака революционерам — Цена крови — Приказ большевицкого комиссара Смирнова о расстреле — Приказ передается чехами — Награда чехам от революционеров — Обращение чехов к населению Сибири — Предательство чехами русской армии — Приближение белых к Иркутску и ультиматум чехов — Ненависть Сибири и армии к легионерам — Жестокости легионеров по отношению к военно-пленным — Расстрел музыкантов судетско-немецкой капеллы в Хабаровске — Расправа в Красноярске с пленными венгерскими офицерами
