Брюно Дюмезиль - Королева Брунгильда
Взойдя на императорский трон в 527 г., Юстиниан получил в наследство конфликт вековой давности, и подданные ждали от него как от наместника Бога на земле, чтобы он высказал свое мнение о природе Христа. Некоторое время Юстиниану удавалось поддерживать спокойствие, выражая собственную приверженность халкидонским позициям и позволяя жене, императрице Феодоре, открыто проявлять симпатии к монофизитам. Но поиск общего решения выглядел как никогда необходимым. А ведь Юстиниан обнаружил, что монофизиты, не слишком жалуя халкидонское вероучение, особую ненависть выражали к трем богословам V в. — Феодору Мопсуестийскому, Феодориту Кирскому и Иве Эдесскому, обвиняя их в крипто-несторианстве. Подборка текстов этих авторов, известная под названием «Три главы», ходила по рукам в заинтересованных кругах и вызывала бурные споры.
В 544 г. Юстиниан счел возможным удовлетворить монофизитскую партию, не ставя под угрозу халкидонский компромисс. Для этого он решил осудить «Три главы» по закону. Однако обвиняемые богословы не были наказаны при жизни отцами Халкидонского собора. И византийские христиане задались вопросом: допустимо ли предавать анафеме людей, умерших в мирных отношениях с церковью?
Юстиниан отмел эти сомнения и потребовал, чтобы осуждение «Трех глав» подписали все видные епископы. Среди последних был и обладатель римского престола, ставший после отвоевания византийским подданным. Но папа Вигилий (537–555) отказался одобрить текст, который ему предъявили. Чтобы вынудить его подчиниться, Юстиниан в 545 г. велел арестовать его и под сильной охраной доставить в Константинополь. В течение долгих лет, которые длилось это изгнание, папа артачился, уступал, брал свои слова обратно и в конце концов написал тексты настолько противоречивые, что в них можно было вычитать что угодно. Юстиниан счел, что этого достаточно для созыва нового собора в Константинополе в 553 г., который осудил «Три главы» и которому византийцы немедленно приписали вселенский характер.
Вигилий умер на обратном пути, и его преемником император назначил Пелагия I (556–561). Этот новый папа получил задание объяснить все дело христианам Запада и добиться, чтобы они одобрили уточненную ортодоксию. Последнее было непросто для того, кто ничего не знал об изощренных византийских дебатах. Ведь с чем для западноевропейца ассоциировался спор о «Трех главах»? Самый заметный аспект последнего состоял в том, что папа был арестован императором и под нажимом вынужден уступить в догматическом вопросе. К тому же решения Константинопольского собора 553 г., хоть и украшенного именованием Пятого вселенского, кое в чем существенно отличались от решений Четвертого собора — Халкидонского. Вот что вполне могло встревожить умы, даже если никто толком не понимал богословской проблемы, поднятой в текстах Феодора Мопсуестийского, Феодорита Кирского и Ивы Эдесского.
Поэтому Пелагию I было очень трудно добиться, чтобы его поняли. Короли и епископы меровингской Галлии сообщили Риму о своей озабоченности, христианская Африка анафемствовала покойного папу Вигилия, а католики Испании отказались признавать Пятый собор. В самой Италии некоторые епископы воспользовались случаем, чтобы отвергнуть власть Рима и создать независимую церковь, подчиненную только власти митрополита Аквилейского; этот «раскол трех глав» продлится до конца VII в.
Помимо своих доктринальных аспектов, кризис, начатый Константинопольским собором, в сжатом виде вполне наглядно иллюстрирует растущий разрыв между римским Востоком и варварским Западом. Для Византии почти не стоял вопрос, стоит ли навязывать всему миру теологический компромисс, мало кому интересный, кроме ее подданных, поскольку лозунг защиты ортодоксии позволял басилевсу бороться со всеми отклонениями, где бы они ни происходили. Но в глазах варварских государей дело о «Трех главах» очень напоминало попытку императора вмешаться в чужие дела: ведь франкские и вестготские короли хотели, чтобы к ним относились уже не как к временным управителям римских провинций, а как к властителям настоящих независимых государств. По какому праву Юстиниан сеет раздор в их королевствах своими темными догматическими вопросами? Западных епископов это дело тоже шокировало. На их взгляд, выяснять, что ортодоксально и что нет, полагалось исключительно духовенству, и вмешательство мирянина, хоть бы и императора, в догматические материи казалось им недопустимым.
В общей сложности судьба Италии, разоренной так называемыми освободителями, опустошенной чумой и расколотой из-за непонятной схизмы, служила плохой рекламой делу византийцев. В понтификат Иоанна III (561–574) жители Рима отправили императору письмо, чтобы заявить ему, «что они предпочли бы лучше служить готам, чем грекам»{44}. Не стоит переоценивать то, что было не более чем провокацией для подкрепления жалобы на фискальные поборы полководца Нарсеса. Тем не менее многим западноевропейцам понравилась политическая модель варварских королевств. Действительно, слабость государства казалась терпимой, если ее сопровождали фискальная умеренность, религиозный мир и большая местная автономия. Разрыв с античностью и империей в сознании как у римлян, так и у германцев еще далеко не произошел, но отвоевание Юстиниана скорее отдалило Восток и Запад Средиземноморья друг от друга, чем сблизило их.
Вестготская Испания
На этом беспокойном Западе около 550 г. и родилась Брунгильда — в семье вестготских аристократов, живших на Юге Испании.
Внешне Пиренейский полуостров еще мало затронуло победоносное возвращение римского могущества. Однако имперской дипломатии вестготы были обязаны потерей своего королевства в Аквитании. После гибели их короля Алариха II в 507 г. они отошли на Месету и воссоздали государство с центром в Толедо. Корона тогда перешла к сыну Алариха И, Амалариху, но поскольку он был еще очень юн, его дед Теодорих Великий взял на себя длительное регентство. Главной заботой короля Италии была защита нового вестготского государства от франкской угрозы. С этой целью он в Галлии на территории вокруг Нарбонна, Нима и Каркассона образовал вестготскую провинцию, названную Септиманией. Этот регион получил сильные гарнизоны, перекрывавшие франкским захватчикам доступ к римской дороге вдоль берега Средиземного моря, которая позволяла достичь Испании.
Со смертью Теодориха в 526 г. Амаларих стал самостоятельным правителем, по-прежнему ведя дипломатию в очень остготском духе. Прежде всего новый король попытался отвести франкскую угрозу, женившись на дочери Хлодвига, Хродехильде II. Этого брака было недостаточно, чтобы остановить Меровингов, которые регулярно вторгались в Септиманию и иногда доходили даже до Испании. Попытавшись противостоять одному из таких набегов, Амаларих в 531 г. погиб. В его лице исчез последний представитель рода Балтов, претендовавшего на то, что ему принадлежала королевская власть у вестготов с незапамятных времен, а по-настоящему восходившего самое раннее к тому Теодориху I, который в 451 г. победил Аттилу на Каталаунских полях.
Утрата династической преемственности погрузила вестготское королевство в междоусобную войну. Первым, кто вышел победителем из схватки, был некий Тевдис (531–548), остгот, которого Теодорих Великий когда-то назначил опекуном Амалариха. Новый король посвятил себя в основном тому, чтобы укрепить королевство вестготов в его испанских рамках. Законы, которые он издавал, отражают явное римское влияние{45}, что позволяет предположить: он хотел содействовать сближению между испано-римлянами и варварами. Кстати, этой политике способствовал личный выбор короля, женившегося на богатой наследнице из сенаторского класса{46}. Также, оставаясь арианином, Тевдис оказывал широкое покровительство католическим епископам. Постепенно в Испании началось создание новой национальной идентичности. Король Тевдис поспешил также защитить границы этого нового государства, отбив несколько франкских набегов на Памплону и Сарагосу{47}. Еще он упростил вестготам овладение Югом полуострова, полностью захватив провинцию Бетика.
Стабилизация королевства побудила вестготов вновь искать свое место в средиземноморской дипломатии и снова войти в контакт с византийцами, который повлечет для них роковые последствия. А ведь с тех пор, как император Анастасий в 507 г. поддержал франков, готы не доверяли империи. Поэтому у них было искушение принять предложение о союзе, сделанное в 533 г. королем вандалов Гелимером, который искал поддержки, чтобы отразить натиск армии Юстиниана. Тем не менее король Тевдис предпочел отказать, поскольку положение вандальской Африки выглядело безнадежным{48}. Дальнейшие события подтвердили его правоту. Однако, когда имперцы заняли крепость Сеуту, охранявшую южный берег Гибралтара, византийское отвоевание начало беспокоить вестготов{49}. Нет ли у Юстиниана видов на Испанию? Тевдис предпочел ударить первым, отправив военную экспедицию, чтобы захватить Сеуту и обеспечить себе эффективный контроль над входом в пролив{50}.[5] Империя не отреагировала, но отношения остались напряженными.
![Ольга Елисеева - Нежная королева [= Хельви — королева Монсальвата]](/uploads/posts/books/51687/51687.jpg)